ІСТИНА І ТРАДИЦІЇ

Роман: Троецарствие. Главы 16-30

Великая Эпоха

Роман «Троецарствие»: содержание


Главы 1—15


Глава шестнадцатая


из которой читатель узнает о том, как Люй Бу стрелял в алебарду, и о том, как Цао Цао потерпел поражение на реке Юйшуй

— Какой же вы предлагаете план? — спросил Юань Шу, обращаясь к Ян Да‑цзяну.

— Войско Лю Бэя расположено в Сяопэе. Сяопэй взять легко. Но Люй Бу, как тигр в своей пещере, засел в Сюйчжоу, и так как вы до сего дня не дали ему обещанного золота, тканей, провианта и лошадей, то, боюсь, он поможет Лю Бэю. Надо отправить ему провиант, чтобы задобрить его. Тогда он не выступит, а одного Лю Бэя одолеть нетрудно. Прежде покончим с ним, потом займемся Люй Бу и захватим Сюйчжоу.

План этот пришелся по душе Юань Шу. Заготовив двести тысяч ху проса для Люй Бу, он приказал Хань Иню снарядиться в путь и вручил ему секретное письмо.

Люй Бу весьма радушно принял Хань Иня, о чем тот по возвращении рассказал Юань Шу. Тогда Юань Шу послал на Сяопэй войско под началом Цзи Лина, а Лэй Бо и Чэнь Ланя назначил его помощниками.

Когда весть об этом дошла до Лю Бэя, он созвал совет. Чжан Фэй предлагал вступить в сражение, но Сунь Цянь запротестовал:

— У нас войск мало и провианта недостаточно. Как тут устоять? Надо уведомить Люй Бу об опасности.

— Да разве можно ждать помощи от этого негодяя? — возразил Чжан Фэй.

— Сунь Цянь хорошо придумал! — воскликнул Лю Бэй и написал Люй Бу такое письмо:

«Смиренно осмелюсь напомнить вам, что вы повелели мне находиться в Сяопэе, удостоив милости, высокой, как облака в небе. Ныне Юань Шу хочет отомстить за свою личную обиду и послал Цзи Лина с войском против моего уезда. Мы погибнем не сегодня, так завтра, если вы не заступитесь за нас. Уповаю на то, что вы не замедлите прислать войска, дабы спасти нас от гибели, и наше счастье будет невыразимо».

Прочитав письмо, Люй Бу призвал Чэнь Гуна:

— Юань Шу прислал мне письмо, желая заручиться моей помощью, — сказал он. — Теперь о том же умоляет Лю Бэй. Я считаю, что Лю Бэй, находясь в Сяопэе, не может причинить нам вреда. Но если Юань Шу одолеет Лю Бэя, то северные и тайшаньские разбойники выступят против меня, это не дает мне спать спокойно. Надо помочь Лю Бэю.

И Люй Бу без промедления двинулся в поход.

За это время Цзи Лин, двигаясь ускоренным маршем, уже достиг юго‑восточной окраины уезда Пэй и здесь разбил лагерь. Днем знамена и флаги покрывали реки и горы, ночью огни озаряли небо, грохот барабанов потрясал землю.

У Лю Бэя было всего пять тысяч воинов, и он счел за благо вывести их из города и расположиться там лагерем. Тут к нему пришла весть, что Люй Бу с войсками находится юго‑восточнее Сяопэя. Когда об этом узнал Цзи Лин, он тотчас же послал Люй Бу письмо, упрекая его в вероломстве.

— Я нашел способ, как заставить Юань Шу и двух военачальников не сердиться на меня, — улыбаясь, сказал Люй Бу и отправил гонцов в лагеря Цзи Лина и Лю Бэя, приглашая их обоих на пир.

Гуань Юй и Чжан Фэй отговаривали Лю Бэя от этой поездки, опасаясь за жизнь старшего брата.

— Я ведь неплохо относился к Люй Бу, и он не станет вредить мне, — сказал Лю Бэй братьям и поехал. Гуань Юй и Чжан Фэй последовали за ним.

Когда они прибыли, Люй Бу сказал Лю Бэю:

— Сегодня я избавлю вас от опасности, — обещайте мне, что вы не забудете этого.

Лю Бэй обещал. Люй Бу предложил ему сесть, а Гуань Юй и Чжан Фэй, опираясь на мечи, стали позади. В это время доложили о прибытии Цзи Лина. Встревоженный Лю Бэй хотел было скрыться, но Люй Бу успокоил его:

— Я пригласил вас обоих для переговоров, не истолкуйте это превратно.

Лю Бэй, не зная его истинных намерений, никак не мог успокоиться. Вскоре вошел Цзи Лин. Увидев Лю Бэя, сидящего в шатре, он тут же хотел удалиться, но окружающие помешали этому. Люй Бу втащил его в шатер, как младенца.

— Вы хотите убить меня? — спрашивал Цзи Лин у Люй Бу.

— Нет.

— Значит, вы собираетесь убить этого Большеухого?

— Тоже нет.

— Тогда что все это значит?

— Вы напали на Лю Бэя, а я пришел спасти его, ибо мы с ним братья, — сказал Люй Бу.

— Если так, убейте меня!

— В этом нет никакого смысла. Я никогда не любил ссор, я люблю творить мир. И теперь хочу прекратить вражду между вами.

— Позвольте спросить, каким образом вы собираетесь добиться этого? — осведомился Цзи Лин.

— У меня есть способ, указанный мне самим небом.

Лю Бэй и Цзи Лин насторожились. Люй Бу уселся в середине шатра, посадив Цзи Лина по левую сторону, а Лю Бэя по правую, и велел начинать пир. Когда вино обошло несколько кругов, Люй Бу сказал:

— Я хотел бы, чтобы вы из уважения ко мне прекратили войну.

Лю Бэй промолчал.

— Но ведь я получил повеление своего господина поднять стотысячное войско и схватить Лю Бэя, — возразил Цзи Лин. — Как же я могу прекратить войну?

Такое заявление привело в ярость Чжан Фэя.

— У нас хоть и небольшое войско, но мы смотрим на тебя, как на детскую игрушку! Что ты в сравнении с бесчисленным множеством Желтых! И ты еще смеешь грубить моему старшему брату!

— Сначала послушаем, что предложит Люй Бу; мы и потом успеем вернуться в лагерь и вступить в бой, — сказал Гуань Юй.

— Еще раз прошу вас прекратить войну, — настаивал Люй Бу. — Я не могу допустить, чтобы вы дрались.

Цзи Лин явно был недоволен этим, а Чжан Фэй так и рвался в бой. Люй Бу разгневался и приказал принести алебарду. Цзи Лин и Лю Бэй побледнели.

— Я еще раз предлагаю вам не воевать, — таково веление неба.

Люй Бу приказал приближенным воткнуть алебарду за воротами лагеря и обратился к Цзи Лину и Лю Бэю с такими словами:

— Отсюда до ворот сто пятьдесят шагов. Если я попаду стрелой в среднее острие алебарды, вы прекращаете войну! Если же я не попаду, возвращайтесь к себе и готовьтесь к битве. Не вздумайте противиться тому, что я сказал!

«Алебарда в ста пятидесяти шагах, — подумал Цзи Лин. — Как в нее попасть? Если я соглашусь на его условие и он не попадет, я смогу вступить в бой».

Цзи Лин согласился. Лю Бэй тоже не возражал. Люй Бу сделал всем знак сесть. Выпили еще по кубку вина, и затем Люй Бу приказал подать лук и стрелы.

«Только бы он попал!» — молился в душе Лю Бэй. Он видел, как Люй Бу закатал рукава своего халата, наложил стрелу и натянул тетиву до отказа. Хоп! Лук изогнулся, словно осенний месяц, плывущий по небу, стрела взвилась подобно звезде, падающей на землю, и точно вонзилась в цель. Военачальники и воины, находившиеся возле шатра, закричали от восторга, а потомки сложили об этом такие стихи:

Когда‑то Хоу И подвело заходящее солнце,
И в битве с Ю Цзи он в помощь призвал Юань Чжи.
Люй Бу был стрелок, какого не сыщешь на свете,
Он выстрелил раз — и уже примирились мужи.
Едва тетива из тигровой жилы запела,
Орлиным пером оперенная взмыла стрела,
Качнулся бунчук — пробило насквозь алебарду,
И мощная рать боевые доспехи сняла.


Люй Бу рассмеялся и бросил лук на землю. Взяв Цзи Лина и Лю Бэя за руки, он сказал:

— Небо повелело, чтобы вы прекратили войну!

Кубки вновь были наполнены вином. Лю Бэй был смущен, а Цзи Лин произнес после долгого раздумья:

— Я не смею ослушаться. Но согласится ли поверить этому мой господин?

— Я напишу ему, — успокоил его Люй Бу.

Вино обошло еще несколько кругов. Цзи Лин попросил письмо и удалился.

— Благодаря мне, — сказал Люй Бу, обращаясь к Лю Бэю, — вы сегодня избежали опасности.

Лю Бэй поблагодарил его и ушел вместе с Гуань Юем и Чжан Фэем. На другой день все три армии разошлись.

Возвратившись в Хуайнань, Цзи Лин поведал Юань Шу о том, как Люй Бу стрелял в алебарду и установил мир, и в подтверждение показал письмо.

— Люй Бу получил от меня много провианта, а отблагодарил этой ребяческой забавой, да еще спас Лю Бэя! — негодовал Юань Шу. — Теперь я сам поведу большую армию, покараю Лю Бэя и накажу Люй Бу.

— Господин мой, вы не должны поступать опрометчиво, — предупредил Цзи Лин. — Люй Бу по силе и храбрости превосходит многих, да к тому же еще владеет землями Сюйчжоу. Если Люй Бу и Лю Бэй будут прикрывать друг друга, их нелегко одолеть. Но я слышал, что у жены Люй Бу, урожденной Янь, есть дочь, достигшая совершеннолетия. У вас же есть сын, и вы можете породниться с Люй Бу. Тогда он сам покончит с Лю Бэем, ибо известно, что «чужой не может стоять между родственниками».

Юань Шу послушался его и в тот же день послал Хань Иня к Люй Бу с подарками и с предложением породниться.

— Мой господин очень любит вас, — сказал Хань Инь, встретившись с Люй Бу, — и просит вас вступить с ним в вечный союз, как княжества Цинь и Цзинь [27].

Люй Бу удалился посоветоваться с женой, госпожой Янь. У него было две жены и одна наложница. Госпожа Янь была его первой и законной женой, а наложницей — Дяо Шань. Кроме того, в Сяопэе он взял в жены дочь Цао Бао. Госпожа Цао умерла, не оставив потомства, а госпожа Янь родила дочь, которую Люй Бу любил больше всего на свете.

— Я слышала, что Юань Шу давно властвует в Хуайнани, — сказала мужу госпожа Янь. — У него большое войско и много провианта. Рано или поздно он станет императором, и наша дочь со временем будет императрицей. Не знаю только, сколько у него сыновей?

— Один единственный сын.

— Тогда соглашайтесь. Даже если дочь и не будет императрицей, о нашем Сюйчжоу все равно нечего жалеть.

Люй Бу решил согласиться и принял Хань Иня очень приветливо. Уладив дело, Хань Инь возвратился и доложил Юань Шу, что Люй Бу принял его предложение. Юань Шу приготовил новые подарки и опять отправил Хань Иня в Сюйчжоу.

В честь его прибытия Люй Бу устроил пир. Посол расположился отдыхать на подворье. На другой день его посетил Чэнь Гун. Когда после приветственных церемоний они уселись, Чэнь Гун приказал приближенным удалиться и задал Хань Иню такой вопрос:

— Кто это надоумил Юань Шу вступить с Люй Бу в родственный союз? Ведь цель в том, чтобы взять голову Лю Бэя, верно?

— Умоляю вас не выдавать тайны, — испугался Хань Инь.

— Я‑то не выдам. Но если Люй Бу будет мешкать, об этом проведают другие, и все дело может расстроиться.

— В таком случае посоветуйте, как быть?

— Я увижу Люй Бу и уговорю его поторопиться с этим браком, — пообещал Чэнь Гун. — Пусть он отправит девушку немедленно.

— Юань Шу будет глубоко благодарен вам за вашу доброту, — обрадовался Хань Инь.

Вскоре Чэнь Гун, распрощавшись с Хань Инем, явился к Люй Бу и сказал:

— Я слышал, что ваша дочь должна выйти замуж за сына Юань Шу. Это великолепно! Интересно знать, на какой день назначено бракосочетание?

— Об этом еще надо подумать.

— Древними установлены следующие сроки от принятия даров до свадьбы, — продолжал Чэнь Гун: — для императора один год, для князей полгода, для высших чиновников три месяца, для простого народа один месяц.

— Небо послало в руки Юань Шу государственную печать — рано или поздно он будет императором. Я полагаю, что подойдет императорский срок.

— Нет, нет!

— Ну, тогда по княжескому обычаю.

— Тоже нельзя.

— В таком случае, по обычаю высших чиновников?

— Нет!

— Уж не думаешь ли ты, что мне следует поступить по обычаю простолюдинов? — засмеялся Люй Бу.

— Конечно, нет.

— Что же делать, по‑твоему?

— Ныне все князья Поднебесной дерутся друг с другом, — сказал Чэнь Гун. — Если вы породнитесь с Юань Шу, разве они не будут завидовать вам? В этом деле нельзя упускать благоприятный момент, а то в одно прекрасное утро свадебный поезд попадет в засаду и невесту похитят. Что вы тогда будете делать? По‑моему, самое лучшее было бы совсем отказаться от этого брака. Но раз уж вы согласились, действуйте сразу, пока об этом не знают князья: немедленно отправляйте девушку в Шоучунь. Вы найдете там убежище, а затем, выбрав счастливый день, отпразднуете свадьбу, и никаких неприятностей не произойдет.

— Вы правы, — обрадовался Люй Бу.

Рассказав обо всем госпоже Янь, он немедленно приготовил приданое, погрузил на повозки драгоценности и благовония и снарядил свою дочь в дорогу под охраной Сун Сяня, Вэй Сюя и Хань Иня.

Под музыку и барабанный бой поезд выехал из города. Отец Чэнь Дэна, глубокий старик Чэнь Гуй, постоянно сидевший дома, услышал этот шум и спросил слуг, что там происходит. Узнав, в чем дело, старик воскликнул:

— Это — план «чужой не может стоять между родственниками». Лю Бэю угрожает опасность! — И, преодолев старческую слабость, Чэнь Гуй поспешил к Люй Бу.

— Что привело вас ко мне, почтенный муж? — спросил Люй Бу.

— Я слышал, что вы умерли, и пришел на похороны.

— Кто это говорит? — встревожился Люй Бу.

— Прежде Юань Шу прислал вам дары, собираясь погубить Лю Бэя, но метким выстрелом в алебарду вы предотвратили это. Теперь он вдруг решил породниться с вами! Он хочет получить вашу дочь как заложницу для того, чтобы вы не могли прийти на помощь Лю Бэю, а сам нападет на него и возьмет Сяопэй. Если же Сяопэй будет потерян, то и Сюйчжоу окажется в опасности. И Юань Шу еще будет просить у вас то провиант, то людей. Помогая ему, вы ослабеете сами и тем вызовете недовольство среди ваших людей. Если же вы откажете Юань Шу, то тем самым нарушите родственные обязанности, и это послужит ему предлогом для нападения на вас. Кроме того, я слышал, что Юань Шу намеревается присвоить себе императорский титул. Это означает, что он подымет мятеж, и вы будете принадлежать к семье преступника. Разве это потерпит Поднебесная?

— Чэнь Гун обманул меня! — спохватился Люй Бу и немедленно приказал Чжан Ляо догнать девушку и вернуть ее домой. Хань Инь и его люди были брошены в темницу, а к Юань Шу был послан гонец с вестью, что приданое еще не готово и потому свадьба откладывается.

Мудрый Чэнь Гуй предлагал отправить и Хань Иня в Сюйчан, но Люй Бу колебался. В это время Люй Бу доложили, что Лю Бэй в Сяопэе собирает войско и покупает лошадей, неизвестно с какой целью.

— Он просто делает то, что полагается военачальнику, удивляться тут нечему, — сказал Люй Бу.

Но тут явились Сунь Сянь и Вэй Сюй с жалобой на Лю Бэя.

— По вашему повелению, мы отправились в Шаньдун покупать лошадей, — говорили они. — Купили триста добрых коней, добрались до Пэйсяня, и здесь разбойники отняли у нас половину. Мы слышали, что под видом разбойников орудовали брат Лю Бэя по имени Чжан Фэй и его люди.

Люй Бу до того разгневался, что сейчас же собрал войско и отправился в Сяопэй. Лю Бэй, сильно встревоженный, вышел ему навстречу.

— Зачем вы, брат мой, привели сюда войско?

— Я стрелял в алебарду, чтобы спасти тебя, когда тебе грозила опасность, — гневался Люй Бу, — а ты теперь отбираешь у меня коней!

— У меня не хватает лошадей, и я послал людей купить их. Но у меня и в мыслях не было захватывать ваших!

— Твой Чжан Фэй забрал у меня сто пятьдесят лучших коней, и ты присвоил их! — не унимался Люй Бу.

— Да, это я увел твоих коней! — заявил Чжан Фэй, с копьем наперевес выезжая вперед. — Чего же ты теперь хочешь?

— Эй, ты, бесстыжий! Уже не первый раз ты оскорбляешь меня! — закричал Люй Бу.

— Я захватил твоих коней, и ты подымаешь из‑за этого шум. А ты захватил у моего брата Сюйчжоу, и он тебе не сказал ничего!

В ответ на эти слова Люй Бу вступил в бой с Чжан Фэем. Оба дрались с ожесточением, но победа не давалась ни тому, ни другому. Лю Бэй ударами в гонг созвал своих воинов и возвратился в Сяопэй, а войска Люй Бу окружили город.

Лю Бэй призвал Чжан Фэя и стал упрекать его:

— Где же кони? Из‑за них на нас обрушилась беда.

— Укрыты в храмах и по дворам.

Лю Бэй послал гонца в лагерь Люй Бу, предлагая вернуть коней и прекратить войну. Люй Бу было согласился, но Чэнь Гун остановил его:

— Если вы сейчас не избавитесь от Лю Бэя, то хватите еще много горя!

И Люй Бу, не вняв просьбе Лю Бэя, повел наступление на город. Лю Бэй призвал на совет Ми Чжу и Сунь Цяня.

— Люй Бу нанес обиду Цао Цао, — сказал Сунь Цянь. — И вам лучше всего поскорее уйти из города в Сюйчан к Цао Цао, взять у него войско и разбить Люй Бу.

— Мы осаждены. Надо проложить себе путь. Кто пойдет вперед?

— Ваш младший брат желает вступить в кровавый бой! — заявил Чжан Фэй.

Лю Бэй послал Чжан Фэя вперед; Гуань Юя он поставил позади, а сам остался в центре, охраняя семью. Ночью, во время третьей стражи, при ярком свете луны, они вышли из северных ворот и двинулись в путь. Чжан Фэй уже вел бой, прокладывая дорогу. Они столкнулись с Сун Сянем и Вэй Сюем, отступившими после сражения с Чжан Фэем. Осада была прорвана. Чжан Ляо бросился в погоню за Лю Бэем, но его отбил Гуань Юй. Люй Бу, узнав об уходе Лю Бэя, не стал преследовать его, а занял город и успокоил народ. Затем он поручил Гао Шуню охранять Сяопэй и вернулся в Сюйчжоу.

Лю Бэй подошел к Сюйчану и разбил лагерь у стен города. К Цао Цао был послан Сунь Цянь сообщить, что Лю Бэй пришел сюда, спасаясь от преследований Люй Бу.

— Мы с Лю Бэем братья, — сказал Цао Цао и пригласил его в город.

На другой день Лю Бэй, оставив в лагере Гуань Юя и Чжан Фэя, в сопровождении Сунь Цяня и Ми Чжу явился к Цао Цао. Тот принял его с почетом, как высокого гостя. Выслушав рассказ Лю Бэя, Цао Цао сказал:

— Люй Бу — человек, не знающий справедливости, и мы с вами общими силами накажем его.

Лю Бэй поблагодарил, а Цао Цао устроил в честь его пир. Только к вечеру Лю Бэй удалился.

— Лю Бэй — забияка, — сказал Сюнь Юй. — Пора покончить с ним.

Цао Цао промолчал, и Сюнь Юй ушел. Затем явился Го Цзя, и Цао Цао спросил у него:

— Как мне поступить? Сюнь Юй уговаривает меня убить Лю Бэя.

— Этого делать нельзя! — отвечал Го Цзя. — Вы подняли армию справедливости против тиранов, чтобы избавить народ от бедствий. Только действуя справедливо, вы сумеете привлечь на свою сторону высокоодаренных людей. Ныне Лю Бэй приобрел славу героя, но затруднения и нужда привели его к вам. Если вы убьете его, то оттолкнете от себя мудрых людей. Все сановники империи, услышав об этом, отвернутся от вас. С чьей же помощью вы будете управлять Поднебесной? Уничтожить одного опасного человека — и лишиться доверия всей страны! Нет, вы не должны жертвовать возможностью избавить Поднебесную от смуты!

— Ваши слова вполне совпадают с моими мыслями.

На другой день Цао Цао упросил императора назначить Лю Бэя правителем округа Юйчжоу.

— Лю Бэй вовсе не такой человек, который будет подчиняться власти других, — заметил Чэн Юй. — Лучше было бы пораньше убрать его с дороги.

— Сейчас такое время, когда надо использовать героев, — возразил Цао Цао. — Нельзя убить одного человека и потерять любовь всего народа. В этом я согласен с Го Цзя.

Не слушая наговоров Чэн Юя, Цао Цао отправил Лю Бэю в Юйчжоу десять тысяч ху провианта. Лю Бэй, прибыв в Юйчжоу, прежде всего должен был собрать своих разбежавшихся воинов. Он готовился выступить против Люй Бу, предварительно известив об этом Цао Цао.

Цао Цао в это время тоже хотел начать войну с Люй Бу, но неожиданно получил донесение, что Чжан Цзи, который хотел захватить Наньян, был ранен шальной стрелой и умер. Его племянник Чжан Сю, возглавив полчища своего дяди и имея советником Цзя Сюя, заключил союз с Лю Бяо и расположился с войсками в Ваньчэне, собираясь напасть на столицу и захватить самого императора.

Цао Цао твердо решил поднять войска и покарать дерзкого, но опасался, что Люй Бу нападет на Сюйчан, и потому вызвал на совет Сюнь Юя.

— Люй Бу — человек непроницательный и расчетливый, — сказал Сюнь Юй. — Если вы дадите ему новый титул, преподнесете подарки и прикажете заключить мир с Лю Бэем, он обрадуется и не станет много раздумывать.

— Прекрасно! — согласился Цао Цао.

Он послал Ван Цзэ к Люй Бу с письмом и указом о пожаловании титула, а сам двинул в поход сто пятьдесят тысяч воинов на расправу с Чжан Сю. Разделив войско на три отряда, Цао Цао отправил вперед Сяхоу Дуня. Армия подошла к реке Юйшуй и разбила лагеря.

— Силы Цао Цао так велики, что противостоять им невозможно. Разумнее всего сдаться, — сказал Цзя Сюй, советник Чжан Сю.

Чжан Сю послушался и отправил Цзя Сюя в лагерь Цао Цао с повинной. Когда Цао Цао услышал речь Цзя Сюя, который говорил так плавно, словно ручей журчал, он проникся к нему уважением и пожелал взять его к себе в советники.

— Прежде я служил Ли Цзюэ и этим провинился перед Поднебесной, — отвечал ему Цзя Сюй. — Ныне я служу Чжан Сю, который принимает мои советы, и я не могу покинуть его.

На другой день Цзя Сюй привел к Цао Цао самого Чжан Сю, и Цао Цао беседовал с ним весьма приветливо. Уладив таким образом дело, Цао Цао с передовым отрядом въехал в Ваньчэн, расположив остальные войска за городом. Лагери растянулись более чем на десять ли.

Прошло несколько дней. Чжан Сю ежедневно устраивал в честь Цао Цао пиры. Однажды Цао Цао пьяный вернулся в свою опочивальню и спросил приближенных:

— В этом городе есть девицы?

Его племянник — Цао Ань‑минь, догадываясь о желании дяди, шепнул ему:

— Вчера вечером возле кабачка ваш недостойный племянник видел одну женщину, совершенную красавицу. Я узнал, что это жена Чжан Цзи, дяди Чжан Сю.

Цао Цао велел привести ее. Вскоре женщина предстала пред ним. Это была действительно красавица. Цао Цао спросил ее имя.

— Я ваша служанка, жена Чжан Цзи, из рода Цзоу, — ответила красавица.

— Вы знаете меня?

— Я давно наслышана о вашей славе, — отвечала госпожа Цзоу. — Счастлива видеть вас в этот вечер и поклониться вам.

— Только ради вас я принял повинную Чжан Сю и не уничтожил его род, — продолжал Цао Цао.

— Я поистине тронута вашей милостью, — прошептала красавица, склоняясь перед ним.

— Встреча с вами величайшее счастье для меня, — уверял ее Цао Цао. — Я хочу, чтобы сегодня вы разделили со мной ложе, а когда я возвращусь в столицу, вы будете наслаждаться богатством и почетом.

Госпожа Цзоу снова поклонилась. Эту ночь она провела вместе с Цао Цао в его опочивальне.

— Боюсь, что мое длительное отсутствие покажется подозрительным Чжан Сю, — сказала она Цао Цао. — Да и люди осудят меня.

— Завтра мы уедем с вами в мой лагерь, — успокоил ее Цао Цао.

На другой день он перебрался за город и приказал Дянь Вэю охранять шатер. Никто не смел без разрешения входить туда. Цао Цао целыми днями веселился с госпожой Цзоу и не помышлял о возвращении домой. Слуги Чжан Сю донесли об этом своему господину.

— Злодей Цао Цао опозорил меня! — бесновался Чжан Сю и позвал на совет Цзя Сюя.

— Этого нельзя разглашать! — предупредил его Цзя Сюй. — Подождем, когда Цао Цао выйдет из шатра, и тогда…

На другой день к Цао Цао явился Чжан Сю и сказал:

— Многие из тех воинов, что сдались вам, разбегаются. Я просил бы расположить их среди ваших войск.

Цао Цао согласился. Чжан Сю привел свои войска и поставил их среди лагерей Цао Цао. Теперь ему оставалось ждать удобного момента для нападения на Цао Цао. Это было нелегким делом. Чжан Сю боялся силы Дянь Вэя и призвал на совет своего военачальника Ху Чэ‑эра. Этот Ху Чэ‑эр был человеком необыкновенным. Он обладал такой силой, что с грузом в пятьсот цзиней мог пройти за день семьсот ли.

— Самое страшное у Дянь Вэя — его алебарда, — сказал Ху Чэ‑эр. — Пригласите его завтра к себе и напоите допьяна, а когда он будет возвращаться, я вместе с сопровождающими его проникну к нему в шатер и выкраду алебарду. Тогда этот человек будет неопасен.

Чжан Сю очень обрадовался. Он привел в готовность воинов, вооруженных луками и стрелами, и затем устроил все так, как советовал Ху Чэ‑эр.

Цао Цао в ту ночь пьянствовал в своем шатре с госпожой Цзоу. Вдруг он услышал какие‑то голоса и ржание коней. Он приказал узнать, в чем дело, и ему доложили, что это ночной дозор из войск Чжан Сю. Цао Цао ничего не заподозрил. Когда уже приближалось время второй стражи, в лагере снова поднялся сильный шум. Цао Цао донесли, что загорелись повозки с сеном.

— Кто‑нибудь уронил искру, — промолвил он — незачем поднимать тревогу.

Однако вскоре огонь вспыхнул со всех сторон. Цао Цао встревожился не на шутку и вызвал Дянь Вэя, но тот, пьяный, спал глубоким сном.

В это время войско Чжан Сю подошло к воротам того лагеря, где находился Цао Цао. Грохот гонгов и барабанов разбудил Дянь Вэя, он вскочил, но не нашел своей алебарды и выхватил у какого‑то воина меч. Конные и пешие латники с длинными копьями наперевес ворвались в лагерь. Дянь Вэй отважно бросился вперед и зарубил более двадцати всадников. Конных воинов сменили пешие. Со всех сторон, как заросли тростника, поднялись копья. Дянь Вэй был без лат, и ему нанесли много ран. Он сражался отчаянно до тех пор, пока у него не сломался меч. Тогда он поднял правой и левой рукой двух врагов и бросился с ними на осаждающих его. Так он убил еще восемь‑девять латников. Другие не смели приблизиться и только издали осыпали его стрелами. Дянь Вэй упорно защищался, но враг уже ворвался в лагерь с другой стороны. Копье вонзилось в спину Дянь Вэя. Он несколько раз громко вскрикнул, на землю хлынула кровь, и он испустил дух. Но еще долгое время никто не осмеливался войти в передние ворота.

Пока Дянь Вэй удерживал врага, Цао Цао на коне бежал из лагеря через задние ворота. За ним пешком следовал его племянник Цао Ань‑минь. Одна из вражеских стрел угодила Цао Цао в правую руку, в коня тоже вонзились три стрелы. К счастью, конь был великолепным скакуном из Даваня и вскоре вынес всадника на берег реки Юйшуй, но Цао Ань‑миня настигли враги и изрубили в куски.

Цао Цао с конем бросился в реку и добрался до противоположного берега. Тут вражеская стрела попала коню в глаз. Конь упал. Старший сын Цао Цао, по имени Цао Ан, отдал отцу своего коня. Цао Цао ускакал, а Цао Ан пал от шальной стрелы. Так Цао Цао спасся. По дороге ему повстречались некоторые военачальники с остатками разбитых войск.

В это время часть цинчжоуских латников Сяхоу Дуня, воспользовавшись моментом, принялась грабить деревню. Защищая население, Юй Цзинь перебил многих грабителей. Те разбежались и принесли Цао Цао весть о том, что Юй Цзинь поднял мятеж и напал на них. Цао Цао охватило смятение.

Вскоре подоспели Сяхоу Дунь, Сюй Чу, Ли Дянь и Ио Цзинь. Цао Цао рассказал им о мятеже Юй Цзиня и решил с войсками двинуться ему навстречу.

Юй Цзинь, узнав о приближении войска Цао Цао, приказал строить лагеря.

— Цинчжоуские воины обвинили вас в мятеже, — сказал ему кто‑то. — Почему бы вам не объяснить Цао Цао, как было дело? Может быть, вам не пришлось бы строить укрепленные лагеря.

— Надо успеть хорошо подготовиться, чтобы устоять против врага, — отвечал Юй Цзинь. — Объяснить — дело маленькое, отбить врага — дело большое!

Едва только войска Юй Цзиня расположились в лагерях, как Чжан Сю напал на них с двух сторон. Юй Цзинь сам выехал вперед и завязал бой. За ним и его военачальники вступили в сражение. Армия Чжан Сю была разбита. Ее преследовали более ста ли. Силы Чжан Сю окончательно истощились, и он перешел к Лю Бяо.

Цао Цао делал смотр своим войскам, когда Юй Цзинь явился к нему и рассказал, как его оклеветали.

— Вы не испугались клеветы и, действуя смело, превратили поражение в победу! — восхищался Цао Цао. — Кто из древних полководцев может сравниться с вами?

Он подарил Юй Цзиню золотую чащу и пожаловал титул хоу, а Сяхоу Дуня порицал за отсутствие в его войсках повиновения.

В честь погибшего Дянь Вэя Цао Цао устроил жертвоприношения. Он сам оплакивал храброго воина и, обращаясь к военачальникам, говорил:

— Я потерял старшего сына и любимого племянника, но не скорблю о них так, как о Дянь Вэе!

Все были растроганы.

На другой день Цао Цао отдал приказ о возвращении в Сюйчан.

Когда Ван Цзэ прибыл в Сюйчжоу, Люй Бу пригласил его во дворец и прочитал императорский указ. Ему пожаловали титул Умиротворителя Востока и преподнесли печать с поясом. Ван Цзэ вручил ему также личное письмо Цао Цао. Люй Бу был очень польщен уважением, которое ему оказывал Цао Цао.

В это время в Сюйчжоу прибыл гонец с известием, что Юань Шу объявил себя императором, что он уже построил Восточный дворец и скоро прибудет в Хуайнань, чтобы выбрать императрицу и наложниц.

— Мятежник, как он посмел это сделать! — в гневе вскричал Люй Бу.

Он приказал казнить гонца, а Хань Иня заковать в цепи. Затем он послал Чэнь Дэна к Цао Цао передать благодарность за полученные милости и в специальном письме просил утвердить его, Люй Бу, в должности правителя Сюйчжоу. Хань Инь был отправлен в Сюйчан вместе с Ван Цзэ.

Цао Цао, узнав о том, что Люй Бу отказался породниться с Юань Шу, очень обрадовался. По его приказанию, Хань Инь был казнен на базарной площади.

— Люй Бу — это жадный волк, — говорил Чэнь Дэн. — Он храбр, но глуп и непостоянен, его следовало бы поскорее убрать.

— Я знаю, что у него сердце хищного волка, — отвечал Цао Цао, — и его очень трудно насытить. Если бы не вы и не ваш батюшка, я не сумел бы распознать его так хорошо. Вы должны помочь мне избавиться от него.

— Если вы, чэн‑сян, выступите против Люй Бу, я буду вашим сообщником в стане врага, — заверил Чэнь Дэн.

Обрадованный Цао Цао пожаловал Чэнь Гую должность с жалованием в две тысячи даней хлеба в год, а Чэнь Дэну — должность гуанлинского тай‑шоу. Когда Чэнь Дэн прощался, Цао Цао взял его за руку и сказал:

— Восточные дела я поручаю вам.

Чэнь Дэн кивнул головой в знак согласия. Он вернулся в Сюйчжоу и на вопросы Люй Бу отвечал, что его отец получил должность, а сам он стал тай‑шоу.

— Ты не добивался, чтобы меня утвердили правителем Сюйчжоу! Ты выпросил титулы и жалованье для себя! — в гневе закричал Люй Бу. — Твой отец уговорил меня пойти на соглашение с Цао Цао и расстроил родство с Юань Шу. Теперь мне ничего не досталось, а вы стали знатными! Ты и твой отец предали меня!

Выхватив меч, Люй Бу бросился на Чэнь Дэна, но тот только рассмеялся:

— О, как вы неразумны!

— Кто, я неразумен? — возмутился Люй Бу.

— Встретившись с Цао Цао, я сказал ему, что кормить вас все равно, что кормить тигра. Если тигр не будет есть мяса вдоволь, он станет пожирать людей. Цао Цао рассмеялся и ответил: «Вовсе не так, как вы говорите. Я обращаюсь с Вэньским хоу, как с ястребом, который не бывает сыт, пока не съест лису или зайца. Когда он голоден, его можно использовать, а насытившись, он улетает». Я поинтересовался, кто же такие лисы и зайцы, и Цао Цао сказал: «Лисы и зайцы — это хуайнаньский Юань Шу, цзяндунский Сунь Цэ, цзинсянский Лю Бяо, ичжоуский Лю Чжан и ханьчжунский Чжан Лу».

— Цао Цао хорошо знает меня! — Люй Бу расхохотался и бросил меч.

Как раз во время этой беседы доложили, что войска Юань Шу идут на Сюйчжоу. Люй Бу перепугался.

Поистине:

Одни еще не примирились, как схватились Юэ и У.
Готовились к радостной свадьбе, а завязали войну.


О дальнейших событиях вы узнаете из следующей главы.

Глава семнадцатая


в которой повествуется о том, как Юань Шу выступил в поход с семью армиями, и о том, как Цао Цао связал союзом трех полководцев

Юань Шу находился в Хуайнани. Земли у него были обширные, провианта в изобилии, и к тому же он обладал государственной печатью, которую ему оставил в залог Сунь Цэ. Юань Шу стал подумывать о том, как бы присвоить себе императорский титул. Он созвал большой совет и обратился к нему с такими словами:

— В старину Ханьский Гао‑цзу был всего лишь смотрителем переправы на реке Сы, и все же он сделался властителем Поднебесной. Правление династии длилось четыреста лет, и ныне судьба ее свершилась. Страна клокочет, как кипящий котел. В четырех поколениях моего рода было три гуна. В Поднебесной уважают наш род. И я хочу в соответствии с волей неба и желанием людей занять престол. Что вы думаете об этом?

Чжу‑бо Янь Сян возразил:

— Несмотря на то, что в древности чжоуский род Хоу Цзи [28] прославился своими добродетелями и совершил много подвигов, он продолжал верой служить династии Инь даже тогда, когда Вэнь‑ван уже владел двумя третями Поднебесной. Ваш род хотя и пользуется почетом, но он не так славен, как род Чжоу. Ханьский дом ослабел, но император не так жесток, как иньский государь Чжоу‑синь. Вот почему вам не следует помышлять об императорском троне.

— Наш род Юаней происходит от Чэнь [29], а Чэнь был потомком великого Шуня, — гневно возразил Юань Шу. — То, что земля наследует огню, как раз соответствует воле неба. К тому же по гаданию выходит: «Заменит Хань тот, кто возвышается над грязью». Мое прозвание Гун‑лу, что означает «Большая дорога», согласуется с предсказанием. Ко всему этому я владею императорской печатью. Если я не стану императором, то сойду с пути, предначертанного небом. Мое решение неизменно. Всех, кто будет против меня, казню!

Юань Шу назвал первый период своего правления — Чжун‑ши [30], желая подчеркнуть, что он является потомком Шуня, и пожаловал чиновникам титулы, даруемые только императором. Он выезжал в колеснице, украшенной драконами и фениксами, и устраивал жертвоприношения в северном и южном предместьях своей столицы. Он избрал императрицей дочь Фын Фана; поселил своего сына в Восточном дворце [31] и стал торопиться с женитьбой его на дочери Люй Бу. Но когда ему стало известно, что Люй Бу отправил Хань Иня в Сюйчан, где Цао Цао казнил его, Юань Шу решил немедленно напасть на Сюйчжоу. Он поставил Чжан Сюня во главе двухсоттысячного войска, разделив его на семь армий. Полководцы и храбрые военачальники выступили в поход на Сюйчжоу.

Яньчжоускому цы‑ши Цзинь Шану было приказано обеспечивать армии провиантом и казной, но Цзинь Шан воспротивился этому, и Юань Шу казнил его. На его место был поставлен Цзи Лин. Сам Юань Шу вел тридцатитысячную армию. Ли Фын, Лян Ган и Ио Цзю должны были постоянно проверять состояние всех семи армий, наблюдать, чтобы воины не отставали, и оказывать помощь там, где это необходимо.

Разведчики Люй Бу донесли, что войска Чжан Сюня по большой дороге двигаются прямо на Сюйчжоу, проходя в день по пятьдесят ли, и все грабят на своем пути. Люй Бу срочно созвал совет. В числе прочих пришли и Чэнь Гуй с Чэнь Дэном.

— На Сюйчжоу беду навлекли Чэнь Гуй и Чэнь Дэн, — заявил Чэнь Гун. — Они лестью добыли себе при дворе награды и почести, а теперь все бедствия пали на нас. Надо отрубить им обоим головы и отправить их Юань Шу — тогда он сам уведет свое войско.

Люй Бу приказал схватить Чэнь Гуя и Чэнь Дэна. Но Чэнь Дэн весело рассмеялся и спросил:

— Откуда этот страх? Я смотрю на семь армий Юань Шу, как на семь куч гнилого сена. Стоит ли на них обращать внимание?

— Если у тебя есть план, как разбить врага, ты избежишь смерти, — сказал Люй Бу.

— Если вы, господин, послушаете меня, старого дурака, — перебил сына Чэнь Гуй, — то сможете уберечь Сюйчжоу от опасности.

— Слушаю, что ты скажешь.

— Хотя войско Юань Шу многочисленно, но это лишь стая ворон, — продолжал Чэнь Гуй. — Они не верят друг другу; мы смогли бы удержать их даже силами простых лучников. Если же двинуть против них отборных воинов, победа будет полная. Я могу предложить и другой план, который позволит не только сохранить Сюйчжоу, но и захватить в плен самого Юань Шу.

— Какой же это план? — заинтересовался Люй Бу.

— Хань Сянь и Ян Фын — старые слуги Ханьской династии, — сказал Чэнь Гуй, — но они бежали в страхе перед Цао Цао. Теперь же, не имея пристанища, они перешли к Юань Шу. Он, конечно, презирает их, да и они без радости служат ему. Если взять с них обязательство, что они будут нашими сообщниками в стане врага, а Лю Бэя привлечь как внешнего союзника, то можно считать, что Юань Шу уже наш пленник.

— Если это так, вы сами должны отвезти письмо Хань Сяню и Ян Фыну.

Чэнь Дэн согласился.

Направив доклад в Сюйчан и письмо Лю Бэю в Юйчжоу, Люй Бу приказал Чэнь Дэну с несколькими десятками всадников ехать в Сяпи и на дороге ждать Хань Сяня, чтобы передать ему секретное письмо.

Вскоре подошел Хань Сянь со своими войсками, и, после того как он разбил лагерь, Чэнь Дэн явился к нему.

— Ты — посол Люй Бу, зачем же ты пришел ко мне? — удивился Хань Сянь.

— Я — сановник великого Хань, почему вы считаете меня прислужником Люй Бу? — улыбаясь, спросил Чэнь Дэн. — А вот вы были раньше подданным великого ханьского государя, ныне же — подданный мятежника. У вас были большие заслуги — вы защищали императора в Гуаньчжуне, но что осталось от этих заслуг? Будь я на вашем месте, я бы ни за что не перешел к мятежнику. К тому же Юань Шу слишком подозрителен, и вы впоследствии несомненно пострадаете от него. Если вы не подумаете об этом заранее, раскаиваться будет поздно.

— Я хотел бы возвратиться к государю, но, к сожалению, у меня нет туда пути, — со вздохом ответил Хань Сянь.

Чэнь Дэн вручил ему письмо Люй Бу. Прочитав его, Хань Сянь молвил:

— Да, все это правда. Вы можете возвращаться, а мы с Ян Фыном в нужный момент повернем копья. Передайте Люй Бу, чтобы он по сигнальному огню двинул войска нам на помощь.

Чэнь Дэн, распрощавшись с Хань Сянем, поспешно возвратился к Люй Бу и сообщил ему о согласии Хань Сяня. Люй Бу разделил войско на пять отрядов, по десять тысяч человек в каждом. Остальные остались защищать город.

В тридцати ли от города Люй Бу разбил лагерь. К нему двинулась армия Чжан Сюня. Видя, что ему Люй Бу не одолеть, Чжан Сюнь остановился и стал стягивать подкрепления.

В ту же ночь во время второй стражи Хань Сянь и Ян Фын зажгли сигнальный огонь. По этому сигналу армия Люй Бу ворвалась во вражеский лагерь. Войска Чжан Сюня пришли в великое смятение, и Люй Бу, воспользовавшись этим, стремительным натиском разбил противника. Чжан Сюнь потерпел поражение и бежал. Люй Бу преследовал его и на рассвете столкнулся с Цзи Лином, пришедшим на помощь Чжан Сюню. Но в это время Хань Сянь и Ян Фын напали на вражескую армию с двух сторон. Цзи Лин бежал. Люй Бу бросился в погоню, но вскоре он увидел выступивших из‑за гор пеших и конных воинов со знаменами, на которых были изображены драконы и фениксы, солнце и луна, увидел стяги с изображением четырех ковшей и пяти стран света, в руках императорских телохранителей были серебряные топоры и золотая тыква, желтые секиры и белые бунчуки. Под желтым парчовым зонтом, в золотых латах, с мечом в каждой руке восседал на коне Юань Шу. Он громко бранил Люй Бу, называя его рабом, изменившим хозяину. Люй Бу загорелся гневом и, склонив копье, бросился вперед. Один из военачальников Юань Шу, Ли Фын, с копьем наперевес двинулся ему навстречу. В третьей схватке Люй Бу ранил его в руку. Ли Фын бросил копье и обратился в бегство. Люй Бу подал войскам сигнал к нападению. Армия Юань Шу смешалась, и Люй Бу, преследуя ее, захватил одежду, доспехи и бесчисленное множество лошадей. Юань Шу бежал без оглядки несколько ли, как вдруг из‑за гор вышел отряд и отрезал ему путь.

— Мятежник! Тебя еще не убили? — раздался громовой голос Гуань Юя.

Юань Шу в великом смятении повернул коня и ускакал. Остальные рассыпались кто куда, спасая свою жизнь. Многие были перебиты Гуань Юем. Сам Юань Шу бежал в Хуайнань.

Одержав блестящую победу, Люй Бу пригласил Гуань Юя, Ян Фына и Хань Сяня в Сюйчжоу на большой пир. Военачальники и даже простые воины получили награды. На другой день Гуань Юй распрощался и вернулся домой. Люй Бу назначил Хань Сяня правителем Иду, а Ян Фына правителем Ланъе. Правда, сначала он хотел оставить их обоих в Сюйчжоу, но Чэнь Гуй запротестовал.

— А почему бы и в самом деле не оставить их в Сюйчжоу? — спросил Чэнь Дэн у своего отца. — Они послужили бы опорой против Люй Бу.

— Ну, а если они вступят в соглашение с Люй Бу? — отвечал Чэнь Гуй. — Тогда у тигра удлинятся когти и клыки.

Чэнь Дэн только подивился предусмотрительности отца.

Тем временем Юань Шу, возвратившись в Хуайнань, послал гонца в Цзяндун к Сунь Цэ просить поддержки, чтобы отомстить.

— Не хочу помогать мятежнику! — в гневе воскликнул Сунь Цэ. — Он воспользовался моей печатью и присвоил себе императорский титул, изменив Ханьской династии. Я пойду войной против него!

Получив от Сунь Цэ ответное письмо с отказом, Юань Шу в ярости закричал:

— Желторотый юнец! Да как он смеет!.. Я убью его!

Между тем Сунь Цэ, отправив письмо, привел в порядок свои войска и укрепился в Цзянкоу. От Цао Цао прибыл гонец, который привез ему назначение на должность тай‑шоу области Хуэйцзи и приказ выступить в поход и покарать Юань Шу. Сунь Цэ начал собираться в поход, но Чжан Чжао стал отговаривать его:

— Хотя войска Юань Шу только что потерпели поражение, но они все же многочисленны и провианта у них много. Умнее было бы посоветовать Цао Цао отправиться походом на юг, а мы бы служили ему подмогой с тыла. В этих условиях поражение армии Юань Шу неизбежно. А случись так, что нам будет угрожать неудача, мы обратимся за помощью к Цао Цао.

Сунь Цэ послушался его совета.

Цао Цао, находясь в Сюйчане, все время думал о Дянь Вэе. Он устраивал жертвоприношения, пожаловал его сыну Дянь Маню титул чжун‑лана и взял к себе во дворец на воспитание.

Когда к Цао Цао одновременно прибыли два гонца — один с письмом от Сунь Цэ, а другой — с известием, что Юань Шу грабит Чэньлю, Цао Цао немедленно двинул войска на юг, оставив Цао Жэня охранять Сюйчан. Пеших и конных воинов было у него сто семьдесят тысяч, провианта — более тысячи повозок. В то же время были отправлены посланцы заключить союз с Сунь Цэ, Лю Бэем и Люй Бу. Войска вышли на границы Юйчжана. Лю Бэй прибыл первым, и Цао Цао пригласил его в свой лагерь. После взаимных приветствий Лю Бэй положил перед ним две отрубленных головы.

— Чьи это головы? — удивился Цао Цао.

— Хань Сяня и Ян Фына.

— Как же это случилось?

— Люй Бу послал их управлять уездами Иду и Ланъе, — объяснил Лю Бэй, — но они, — этого от них никто не ожидал, — стали грабить население. Народ возмутился. Тогда я устроил пир и хитростью завлек их к себе, якобы для того, чтобы обсудить некоторые дела. В разгар веселья я бросил на землю кубок, что послужило сигналом моим братьям Гуань Юю и Чжан Фэю, и они убили их. Остальные сразу сдались. И вот теперь я пришел просить прощения за свою вину.

— Вы избавили государство от зла, это великая заслуга! Какая же здесь вина?

И Цао Цао щедро наградил Лю Бэя.

Объединенная армия подошла к границам Сюйчжоу. Люй Бу вышел навстречу. Цао Цао любезно поговорил с ним, успокоил, пожаловал ему чин полководца армии левой руки и по возвращении в столицу обещал вручить пояс с печатью. Люй Бу возликовал.

Юань Шу, узнав о приближении армии Цао Цао, повелел Тяо Жую принять командование над сорокатысячной армией. Противники встретились у Шоучуня. Тяо Жуй выехал на коне вперед. В третьей схватке с Сяхоу Дунем он был убит наповал, а его войско бежало в город. Тут донесли, что флот Сунь Цэ напал на западный берег реки; Люй Бу ведет свое войско с востока, Лю Бэй с Гуань Юем и Чжан Фэем наступают с юга и сам Цао Цао — с севера. Юань Шу, охваченный тревогой, созвал на совет чиновников.

— Шоучунь несколько лет подряд страдает от засухи, людям нечего есть, — сказал Ян Да‑цзян. — Продолжать войну — значит разорять население. В народе подымется ропот и нам не одолеть врага. Самое правильное — засесть в городе и выждать, пока истощится провиант у противника, тогда у них непременно вспыхнет мятеж. А вы, государь, пока со своей армией уйдите за реку Хуайхэ и там выжидайте.

Юань Шу воспользовался этим советом, оставил Ли Фына, Ио Цзю, Лян Гана и Чэнь Цзи охранять Шоучунь, а остальные войска и все сокровища — золото, яшму, драгоценные камни — переправил за реку Хуайхэ и ушел туда сам.

Сто семьдесят тысяч войск Цао Цао ежедневно расходовали громадное количество провианта, и, поскольку во всех округах царил голод, продовольствие не успевали доставлять. Цао Цао стремился поскорее кончить войну, но Ли Фын затворился в городе и на бой не выходил. Осада длилась больше месяца. Провиант подходил к концу. Цао Цао обратился к Сунь Цэ с просьбой одолжить десять тысяч ху риса. Когда запасы кончились, ведающий провиантом Жэнь Цзюнь и смотритель житниц Ван Хоу пришли с докладом:

— Что делать? Войск много, а провианта нет.

— Выдавайте малой мерой — это спасет нас на время, — сказал Цао Цао.

— А если в войсках подымется ропот? — спросил Ван Хоу.

— Тогда я придумаю, что делать, — успокоил его Цао Цао.

Выполняя приказ, Ван Хоу стал выдавать провиант малой мерой. Прослышав, что среди воинов растет недовольство и ходят разговоры, что якобы чэн‑сян обманывает их, Цао Цао вызвал к себе Ван Хоу и сказал так:

— Я хочу кое‑что попросить у вас. Необходимо успокоить воинов. Не поскупитесь.

— Что желает господин чэн‑сян?

— Вашу голову.

— Я ни в чем не виновен! — воскликнул перепуганный Ван Хоу.

— Я и сам знаю, что вы не виновны. Но если я не казню вас, подымется бунт. Не беспокойтесь о семье, я обещаю вам обеспечить ее после вашей смерти.

Ван Хоу пытался что‑то возразить, но Цао Цао кликнул палача; несчастного вытащили за ворота и обезглавили. Отрубленную голову выставили на высоком месте, а войскам зачитали приказ:

«Ван Хоу при выдаче провианта пользовался малой мерой и таким образом обкрадывал наших воинов; за это, согласно военным законам, он казнен…»

Волнение среди воинов улеглось. На другой день в лагеря был разослан приказ, гласящий, что если в течение трех дней город не будет взят, все военачальники поплатятся головой.

Цао Цао лично руководил воинами, засыпавшими городской ров землей и камнями. Со стены дождем сыпались на них стрелы и камни. Двух младших военачальников, которые в страхе пытались бежать, Цао Цао собственноручно обезглавил тут же у стены. Затем он сошел с коня и стал наравне с другими таскать землю и засыпать ров. Воодушевленное этим примером, войско бросилось вперед. Проломив ворота, большой отряд воинов ворвался в город. Противник не смог удержаться. Ли Фын, Чэнь Цзи, Ио Цзю и Лян Ган попали в плен живыми. Цао Цао велел отрубить им головы на базарной площади. Все дома и дворцы, воздвигнутые лжеимператором, были сожжены, а также все дома других преступников. Город был разграблен дочиста. Однако на совете, где решался вопрос, двинуть ли войска за реку Хуайхэ на преследование Юань Шу, Сюнь Юй заявил:

— В последние годы здесь был неурожай — с провиантом трудно. Если двинуть войска дальше, это будет утомительно для армии и бедственно для народа. Лучше сейчас вернуться в Сюйчан и подождать, пока созреет озимая пшеница, а потом, заготовив достаточно провианта, можно двинуться за Хуайхэ.

Цао Цао пребывал в нерешительности, когда ему доложили, что Чжан Сю при поддержке Лю Бяо снова взялся за грабежи и насилия, что в Наньяне и Цзянлине вспыхнуло восстание и Цао Хун не может сдержать врага; он уже проиграл несколько сражений и теперь прислал гонца уведомить о своем тяжелом положении.

Цао Цао немедленно отправил Сунь Цэ приказ переправиться через реку для устрашения Лю Бяо, и сам в тот же день стал готовить армию к походу. Лю Бэю он велел расположить войска в Сяопэе и заключить с Люй Бу братский союз. Когда Люй Бу уходил в округ Сюйчжоу, Цао Цао по секрету предупредил Лю Бэя:

— Я приказал вам расположиться в Сяопэе для того, чтобы осуществить план, который называется «вырыть ров для поимки тигра». Советуйтесь только с Чэнь Гуем и его сыном — это избавит вас от неудач. Я буду служить вам подмогой извне.

Они распрощались.

Цао Цао возвратился в Сюйчан. Ему сообщили, что Дуань Вэй убил Ли Цзюэ, а У Си убил Го Сы, и привезли их головы. Дуань Вэй захватил родственников Ли Цзюэ, более двухсот человек, и привез их в Сюйчан. Цао Цао велел всех обезглавить у городских ворот и выставить головы напоказ. Люди одобрили такое решение и радовались.

Сын неба собрал во дворце гражданских и военных чинов и устроил пир в честь установления спокойствия. Дуань Вэю был пожалован титул Истребителя разбойников, а У Си — Истребителя варваров, и обоих их отправили охранять Чанань.

Цао Цао представил императору доклад о том, что Чжан Сю наводит смуту, и он, Цао Цао, вынужден пойти против него войной. Император лично в своей колеснице проводил Цао Цао за город — это было летом в четвертом месяце третьего года Цзянь‑ань [198 г.].

Цао Цао оставил Сюнь Юя в Сюйчане, а сам выступил в поход во главе большой армии. Повсюду, где проходили они, пшеница уже созрела, но народ при приближении войск разбегался, не смея приниматься за работу. Цао Цао послал людей объявить старикам в деревнях:

«Я получил повеление Сына неба покарать мятежников и избавить народ от зла. Ныне поспела пшеница, но я вынужден идти в поход. Старшие и младшие военачальники — все, кто позволит себе топтать пшеничные поля — будут обезглавлены. Военные законы строги, и народу бояться нечего».

Люди радовались и восхваляли Цао Цао, глядели на пыльную дорогу и низко кланялись. Когда воины проходили среди пшеничных полей, они спешивались и раздвигали руками колосья, боясь их потоптать.

Цао Цао ехал верхом. Вдруг посреди поля вспорхнул испуганный голубь. Конь от неожиданности шарахнулся в пшеницу и вытоптал значительный участок. Цао Цао немедленно вызвал к себе чжу‑бо, чтобы выяснить, какая кара ждет его за потраву пшеницы.

— Разве можно судить чэн‑сяна? — удивился чжу‑бо.

— Я установил закон и сам же нарушил его, — заявил Цао Цао. — Народ не будет мне доверять.

Выхватив висевший у пояса меч, Цао Цао хотел заколоть себя, но люди его удержали.

— В древности, во времена Чуньцю, законы не применялись к знатным, — напомнил Го Цзя. — Вы не можете убить себя. Ведь вы предводитель огромной армии!

Цао Цао долго охал и вздыхал.

— Ну, раз уж в такой книге, как «Чуньцю», сказано об этом, я пока могу сохранить свою жизнь.

И тут он мечом отрезал себе волосы и, бросив их на землю, сказал:

— Вместо головы я снял с себя волосы.

Об этом были оповещены три армии, и воины, устрашенные таким примером, с почтением выполняли приказы Цао Цао.

Когда Чжан Сю узнал о приближении войска Цао Цао, он обратился с письмом к Лю Бяо, прося его оказать помощь с тыла, а сам вместе со своими военачальниками Лэй Сюем и Чжан Сянем вышел навстречу врагу.

Обе армии стали друг против друга. Чжан Сю выехал вперед на коне и, указывая на Цао Цао, закричал:

— Гуманность твоя фальшива, ты бесчестный и бесстыдный человек! Чем ты отличаешься от дикого зверя?

По приказу полководцев, с обеих сторон на поединок выехали Сюй Чу и Чжан Сянь. В третьей схватке Чжан Сянь был убит. Войска Чжан Сю понесли поражение. Цао Цао преследовал их до самых стен Наньяна. Чжан Сю заперся в городе. Цао Цао окружил Наньян, намереваясь взять его штурмом. Видя, что ров широк и вода в нем глубока, Цао Цао велел засыпать ров землей. По его приказу, из мешков с песком соорудили высокий холм и, приставив к нему лестницу, наблюдали за происходящим в городе. Цао Цао сам объехал вокруг городских стен.

Прошло три дня. Цао Цао приказал собрать кучу хвороста у западных ворот и подтянуть туда войско, якобы для того, чтобы подняться на стену. Заметив эти приготовления, Цзя Сюй сказал Чжан Сю:

— Мне понятны намерения Цао Цао. На хитрость надо отвечать хитростью.

Вот уж правильно говорится:

На самых могучих людей могучая сила найдется.
Кто действует хитростью, сам на большую хитрость наткнется.


Каков был этот план, вы узнаете в следующей главе.

Глава восемнадцатая


в которой будет рассказано о том, как Цзя Сюй предрешил победу, и о том, как Сяхоу Дунь съел свой глаз

Итак, Цзя Сюй разгадал намерение Цао Цао и составил свой план.

— Я видел с городской стены, — сказал он, — как враг приблизился к городу, и три дня наблюдал за действиями Цао Цао. Он заметил, что на юго-восточном углу стены кирпич разного цвета и «оленьи рога» [32] полуразрушены. Вот он и задумал в этом месте нанести нам удар, но притворился, что отходит к северо‑западу и для отвода глаз стал запасать там хворост. Он хочет заставить нас оттянуть войска туда для защиты. Сам же он под покровом ночной темноты непременно подымется на стену и ворвется в город с юго‑восточного угла.

— Что же делать? — спросил Чжан Сю.

— Надо завтра получше накормить отборных воинов и спрятать их в домах на юго‑восточной стороне. А население пусть перерядится воинами и делает вид, что готовится защищать северо‑западную сторону. Когда враг через юго— восточный угол проникнет в город, по условному сигналу из засады выскочат наши воины. Так мы сможем взять в плен самого Цао Цао.

Чжан Сю пришел в восторг от этого плана.

Утром разведчики донесли Цао Цао, что юго‑восточная часть города совершенно опустела: Чжан Сю собрал все войско на северо‑западной стороне.

— Они попали в мою ловушку! — самодовольно заявил Цао Цао.

Он велел незаметно приготовить лопаты, крючья и все необходимое для того, чтобы взбираться на стены, и днем повел войско к северо‑западной стене. Ночью же, во время второй стражи, Цао Цао перебросил отборные части на юго— восточный угол. Воины спустились в ров и разобрали «оленьи рога». В городе не было заметно никаких признаков движения. Когда же войско Цао Цао проникло в город, внезапно раздался треск хлопушек, и со всех сторон выскочили воины, скрывавшиеся в засаде. Войско Цао Цао бросилось наутек, но Чжан Сю во главе храбрецов ударил противнику в спину. Армия Цао Цао без оглядки бежала несколько десятков ли. Чжан Сю гнал ее до самого рассвета, а затем остановил свое войско и возвратился в город.

Цао Цао собрал и привел в порядок свои разбитые войска. Он потерял более пятидесяти тысяч человек и много обозных повозок, Люй Цянь и Юй Цзинь были ранены.

Между тем Цзя Сюй уговорил Чжан Сю обратиться к Лю Бяо с просьбой, чтобы он отрезал Цао Цао путь к отступлению. Лю Бяо, получив письмо, решил немедленно выступить, но тут разведчики донесли, что Сунь Цэ с войском расположился лагерем в Хукоу.

— Сунь Цэ пустился на хитрость! — воскликнул Куай Лян. — Это не без участия Цао Цао! Он опять потерпел поражение, и теперь самый удобный момент ударить по нему.

Лю Бяо приказал Хуан Цзу стойко защищать вход в ущелье, а сам повел войска в Аньчжун, где условился встретиться с Чжан Сю, и отрезал Цао Цао путь к отступлению. Войска Цао Цао двигались медленно и возле Сянчэна вышли к реке Юйшуй. Вдруг Цао Цао испустил громкий вопль, и все вопросительно посмотрели на него.

— Я вспомнил, как в прошлом году на этом месте погиб мой Дянь Вэй… Как же мне не плакать?

Он приказал войскам остановиться и устроил жертвоприношение. Принеся жертву душе умершего Дянь Вэя, Цао Цао своей рукой подкладывал в курильницу благовония и с рыданиями кланялся. Все воины растроганно вздыхали. Когда окончилась церемония, Цао Цао принес жертвы душе своего племянника Цао Ань‑миня и душе старшего сына Цао Ана. Кроме того, он помянул души всех погибших воинов и даже коня, убитого стрелой.

На другой день прибыл гонец от Сюнь Юя с известием, что Лю Бяо выступил на помощь Чжан Сю и расположился лагерем в Аньчжуне, отрезав путь к отступлению.

— Мы прошли за день слишком малое расстояние, — сказал Цао Цао. — Мне, конечно, было известно, что разбойники будут преследовать нас. У меня готов план действий. Можете не сомневаться — мы придем в Аньчжун, и Чжан Сю будет разбит.

Цао Цао торопил войска, пока не дошел до границ Аньчжуна, где стояла армия врага, запирая вход в ущелье. Чжан Сю вел войска за ним следом. Пользуясь ночной темнотой, Цао Цао велел по дороге устроить засаду.

На рассвете армии Чжан Сю и Лю Бяо соединились. Видя малочисленность войск Цао Цао, они решили, что противник отступает, и повели войска к ущелью. Неожиданно из засады ударили войска Цао Цао и разрезали силы наступающих на две части. После короткой битвы Цао Цао прошел через Аньчжунское ущелье и расположился лагерем у его входа.

Лю Бяо и Чжан Сю, восстановив порядок в своих разбитых войсках, стали держать совет.

— Кто мог предвидеть, что Цао Цао задумает такой коварный план? — воскликнул Лю Бяо.

— Надо еще раз попытаться остановить Цао Цао, — предложил Чжан Сю.

Обе армии вновь соединились в Аньчжуне.

В это время Сюнь Юй, разузнав через лазутчиков, что Юань Шао собирается напасть на Сюйчан, немедленно отправил донесение Цао Цао. Получив письмо, Цао Цао взволновался и повернул войска обратно. Лазутчики донесли об этом Чжан Сю, и тот решил начать преследование.

— Преследовать врага сейчас — значит потерпеть поражение, — возражал Цзя Сюй.

— Не преследовать его — значит упустить благоприятный момент!

Лю Бяо поддержал Чжан Сю, и они выступили с десятитысячной армией. Вскоре они нагнали Цао Цао, и завязался бой. Воины Цао Цао сражались с великим мужеством и разбили врага.

— Я наказан за то, что не внял вашим словам! — сокрушенно говорил Чжан Сю, обращаясь к Цзя Сюю.

— А вот теперь быстрее приводите войска в порядок и снова нападайте на Цао Цао.

— Мы уже потерпели поражение, — возражали Чжан Сю и Лю Бяо. — Где тут думать о новом нападении!

— Надо догнать Цао Цао сегодня же, — настаивал Цзя Сюй, — и мы одержим полную победу. Если будет не так, отрубите мне голову!

Чжан Сю поверил ему, но Лю Бяо испугался и отказался выступить. Чжан Сю пошел один и вернулся с победой, причинив армии Цао Цао большой урон.

Тогда Лю Бяо обратился к Цзя Сюю с таким вопросом:

— Скажите, как это понять? Раньше вы говорили, что преследовать с отборными войсками отступающего противника — значит потерпеть поражение, а потом сказали, что преследовать с разбитыми войсками армию, одержавшую победу, — значит победить? И в конце концов вышло так, как вы предвидели!

— Вы очень искусные полководцы, но все же вам не сравниться с Цао Цао, — ответил Цзя Сюй. — Пусть даже армия Цао Цао была разбита, но у него несомненно есть способные военачальники, умеющие защитить тыловые отряды от врага. Хотя наши войска и отважны, но противостоять врагу не смогли бы. Поэтому я и предсказал поражение. Ведь Цао Цао увел свою армию только потому, что в Сюйчане что‑то произошло. Разбив нашу армию, он не подумал о том, что мы можем опять напасть на него. Вот это и обеспечило нашу победу.

Лю Бяо и Чжан Сю внимательно выслушали его наставления. Цзя Сюй посоветовал Лю Бяо вернуться в Цзинчжоу, а Чжан Сю — расположиться в Сянчэне. Обе армии прикрывали друг друга подобно тому, как губы прикрывают зубы.

Пока оставим Чжан Сю и Лю Бяо и вернемся к Цао Цао. Когда ему донесли, что его отряды, идущие позади, подверглись нападению, он поспешил на помощь, но в это время армия Чжан Сю уже отошла. Воины из разбитых отрядов жаловались Цао Цао:

— Если бы не люди, из‑за гор вышедшие нам на помощь, мы попали бы в плен к врагу.

— Какие люди?

Тогда один воин отбросил копье, спрыгнул с коня и поклонился Цао Цао. Это был знаменитый Ли Тун из Пинчуня. Цао Цао поинтересовался, зачем он пришел.

— Я стоял лагерем в Жунани, — отвечал Ли Тун, — но когда узнал, что вы сражаетесь с Чжан Сю и Лю Бяо, поспешил вам на помощь.

Цао Цао наградил его и отправил охранять западную границу Жунани от Лю Бяо и Чжан Сю.

Возвратившись в Сюйчан, Цао Цао доложил императору, что Сунь Цэ совершил подвиг, и ему было пожаловано звание Истребителя мятежников и титул Уского хоу. Затем он отправил гонца к Сунь Цэ, повелевая покарать Лю Бяо.

Цао Цао прибыл во дворец и принял поздравления от чиновников. После церемоний Сюнь Юй спросил:

— Господин мой, вы очень медленно двигались к Аньчжуну. Скажите, почему вы были уверены, что победите мятежников?

— Тот, у кого нет дороги для отступления, неизбежно должен вступить в смертельную схватку. Медленно завлекая врага, я действовал по своему плану и знал, что обязательно одержу победу.

Сюнь Юй в восхищении поклонился ему. Через некоторое время вошел Го Цзя, и Цао Цао спросил:

— Почему вы явились в такой поздний час?

— Юань Шао прислал к вам человека с письмом, — ответил Го Цзя, доставая письмо из рукава. — Гонец говорит, что Юань Шао хочет послать войска против Гунсунь Цзаня, просит вас дать ему провианта и подкрепление.

— А я слышал, что Юань Шао собирается напасть на Сюйчан. Видимо, мое возвращение изменило его намерения.

Прочитав текст письма, изложенный изысканным слогом, Цао Цао обратился за советом к Го Цзя:

— Юань Шао так дерзок, что мне хочется расправиться с ним. Но, к сожалению, для этого у меня сил не хватает. Что делать?

— Вам известно, что Лю Бан и Сян Юй не имели себе равных по силе, — сказал Го Цзя. — Но Лю Бан мудростью победил Сян Юя и взял его в плен. Ныне выходит так, что у Юань Шао десять недостатков, а у вас десять достоинств. Хотя армия у него и велика, бояться его нечего. Юань Шао слишком любит церемонии, вы держитесь просто — в этом ваше достоинство. Юань Шао действует безрассудно, вы в поступках руководствуетесь разумом. В этом ваше преимущество. Во время правления Хуань‑ди и Лин‑ди власть многое теряла от своего мягкосердечия. Юань Шао свойственно слабоволие, вы преисполнены строгости. Для правителя это большое достоинство. Однако Юань Шао добродушен только внешне, а в душе завистлив. Те, кого он назначает на высокие должности, большей частью его родственники. Вы внешне просты и внутренне чисты. Вы используете людей по их способностям. Умение разбираться в людях — ваше достоинство. Юань Шао строит много планов, но редко их выполняет. Вы составляете план и всегда выполняете его. Решительность — ваше достоинство. Юань Шао любит собирать вокруг себя людей знаменитых, вы собираете верных. Эта добродетель — ваше достоинство. Юань Шао милостив к тем, кто близок к нему, и не обращает внимания на тех, кто далек от него. Вы заботитесь обо всех окружающих. Гуманность — ваше достоинство. Юань Шао слушает только льстецов и подозревает всех в крамоле, вы на лесть не поддаетесь. Прозорливость — ваше достоинство. Юань Шао не различает добро и зло, а ваши же законы ясны и строги. Умение управлять — ваше достоинство. Юань Шао любит казаться могущественным, а сам не знает даже военного искусства. Вы малыми силами одолеваете большие — ведете войны, как мудрец. Мастерство полководца — ваше достоинство. Вы обладаете десятью достоинствами, и победить Юань Шао вам нетрудно.

— Откуда же у меня столько достоинств? — улыбнулся Цао Цао.

— То, что Го Цзя говорил о десяти достоинствах и десяти недостатках, полностью совпадает с моими мыслями, — вставил Сюнь Юй. — Хотя армия Юань Шао и многочисленна, ей все же не запугать нас.

— Самый опасный наш враг — сюйчжоуский Люй Бу, — сказал Го Цзя. — Юань Шао пойдет на север против Гунсунь Цзаня. Сначала мы должны уничтожить Люй Бу, чтобы избавиться от опасности на юго‑востоке, а потом можно будет заняться и Юань Шао. Это наилучший план. Иначе мы не сможем напасть на Юань Шао, так как Люй Бу непременно обрушится на Сюйчан, что будет немалой бедой.

Цао Цао согласился с его словами.

— Прежде следовало бы послать человека договориться с Лю Бэем, — посоветовал Сюнь Юй. — Только тогда можно двинуть войска.

Цао Цао принял во внимание и этот совет. Он отправил письмо Лю Бэю и щедро одарил гонца Юань Шао. Цао Цао пожаловал Юань Шао чин полководца, назначил его главнокомандующим войсками четырех округов — Цзи, Цин, Ю и Бин — и написал ему:

«Можете покарать Гунсунь Цзаня, я сочту своим долгом помочь вам».

Юань Шао, получив письменное разрешение от Цао Цао, с радостью выступил в поход.

А тем временем Люй Бу, находясь в Сюйчжоу, каждый день задавал пиры. Чэнь Гуй и его сын неизменно присутствовали на них и превозносили его добродетели. Чэнь Гун был крайне недоволен этим и часто говорил Люй Бу:

— Чэнь Гуй и его сын слишком льстят вам, а что у них на уме, разгадать невозможно. Вам бы следовало их остерегаться.

— Ты без причины клевещешь на добрых людей и хочешь повредить им, — напустился на него Люй Бу.

Чэнь Гун тяжело вздохнул:

— Напрасно вы не обращаете внимания на искренние слова. Мы попадем в беду…

Он стал подумывать о том, чтобы покинуть Люй Бу, но не решался на это, опасаясь, что люди засмеют его. Дни проходили для Чэнь Гуна в тоске и печали; чтобы разогнать тоску, он с несколькими всадниками отправился на охоту в окрестности Сяопэя. Вдруг он увидел на дороге во весь опор скачущего гонца. Подозрение закралось в душу Чэнь Гуна. Он оставил охоту и бросился по тропинке наперерез гонцу.

— Откуда ты и кто тебя послал? — крикнул он.

Гонец знал, что это один из приближенных Люй Бу, и смутился, не зная, что ответить. Чэнь Гун велел обыскать его и обнаружил секретный ответ Лю Бэя на письмо Цао Цао. На допросе гонец сказал:

— Цао Цао приказал мне доставить письмо Лю Бэю. Теперь я везу от него ответ, но что в нем содержится, не знаю.

Люй Бу, которому было вручено письмо, вскрыл его и внимательно прочел.

«Получив ваше повеление убить Люй Бу, смею ли я не думать об этом беспрестанно! Но войска мои малочисленны, и я не решаюсь действовать легкомысленно. Если вы, господин чэн‑сян, также пошлете против Люй Бу большую армию, я поспешу выполнить вашу волю. Мои войска и оружие в скором времени будут готовы, и тогда я отдам себя в ваше распоряжение».

Люй Бу сначала охватил страх, но потом он впал в ярость и велел обезглавить гонца.

Прежде всего Люй Бу послал Чэнь Гуна и Цзан Ба заручиться поддержкой тайшаньских разбойников Сунь Гуаня, У Дуня, Инь Ли и Чан Си, и затем на востоке в области Шаньдун взять Яньчжоу. Гао Шуню и Чжан Ляо было приказано напасть на Сяопэй, а Сун Сяню и Вэй Сюю отправиться на запад. Сам Люй Бу возглавил большой отряд, чтобы помогать на всех трех направлениях, где это будет необходимо.

О надвигающейся опасности известили Лю Бэя, и он созвал военный совет.

— Надо дать знать Цао Цао, — посоветовал Сунь Цянь.

— Кто же осмелится поехать сейчас в Сюйчан? — спросил Лю Бэй.

— Я поеду, — вызвался Цзянь Юн, подходя к крыльцу.

Цзянь Юн был земляком Лю Бэя и занимал при нем должность чжу‑бо. Лю Бэй вручил ему письмо и велел без задержки мчаться в Сюйчан. В Сяопэе были сделаны все приготовления к обороне.

Когда подошла армия Гао Шуня, Лю Бэй поднялся на сторожевую башню над воротами.

— Зачем ты привел сюда войска? Я ведь не ссорился с твоим господином, — обратился он к Гао Шуню.

— Ты связался с Цао Цао и замышлял убить моего господина. Ныне это раскрылось. Как же мне не воевать с тобой?

Гао Шунь дал войску сигнал начинать бой. Лю Бэй закрыл ворота и не показывался.

На другой день Чжан Ляо повел воинов к западным воротам. Гуань Юй с городской стены крикнул ему:

— Вы — воплощение справедливости, а не пороков, почему же вы расточаете силы ради мятежников?

Чжан Ляо молча потупил голову. Гуань Юй знал, что у этого человека честная душа, и добавил еще несколько ласковых слов. Боя Гуань Юй не принял.

Тогда Чжан Ляо пошел к восточным воротам. Навстречу ему вышел Чжан Фэй. Узнав об этом, Гуань Юй поспешил к восточным воротам, нагнал Чжан Фэя и велел ему немедленно вернуться в город.

— Почему же не преследовать Чжан Ляо? — изумился Чжан Фэй. — Ведь он отступает с перепугу!

— Как воин он не ниже нас с тобой, — продолжал настаивать Гуань Юй. — Но я взволновал его правдивыми словами, он раскаялся и не хочет с нами воевать.

Чжан Фэй понял и больше в бой не выходил.

Тем временем Цзянь Юн добрался до Сюйчана и обо всем рассказал Цао Цао. Тот созвал советников.

— Я хочу напасть на Люй Бу, — сказал он. — Юань Шао нам не опасен, но Лю Бяо и Чжан Сю могут ударить в спину.

— Двое последних недавно разбиты и никак не дерзнут на это, — успокоил его Сюнь Юй. — Но Люй Бу храбр. И если он еще вступит в союз с Юань Шу, они завоюют земли по рекам Хуай и Сы. Тогда дело осложнится.

— Надо воспользоваться тем, что Люй Бу выступил против нас первым, — перебил его Го Цзя. — На поддержку народа полагаться нельзя, надо действовать быстро.

Цао Цао послушался его и приказал Сяхоу Дуню, Сяхоу Юаню, Люй Цяню и Ли Дяню двинуться вперед во главе пятидесяти тысяч воинов. Затем выступил в поход и сам Цао Цао; его сопровождал Цзянь Юн.

Вскоре разведчики донесли об этом Гао Шуню, который тут же помчался к Люй Бу, и тот велел ему отступить на тридцать ли от Сяопэя, чтобы вместе с всадниками Хоу Чэна, Хао Мына и Цао Сина встретить войска Цао Цао.

Когда Лю Бэй увидел, что Гао Шунь отступил, он понял, что войска Цао Цао близко, и, оставив Сунь Цяня охранять город, пошел сам с Гуань Юем и Чжан Фэем на помощь Цао Цао.

Сяхоу Дунь, командовавший передовыми частями, встретился с войском противника и вступил с Гао Шунем в единоборство. Гао Шунь дрался долго и упорно, но устоять не смог и бежал. Сяхоу Дунь преследовал его по пятам. Тогда Цао Син, находившийся в строю, украдкой выстрелил из лука и попал Сяхоу Дуню в левый глаз. Сяхоу Дунь взревел от боли и выдернул стрелу, а вместе с нею и глаз. «Отцовская плоть, материнская кровь — бросить нельзя», — подумал он и проглотил глаз.

Подняв копье, Сяхоу Дунь бросился на Цао Сина, и не успел тот опомниться, как получил удар копьем прямо в лоб и замертво рухнул с коня. Отомстив Цао Сину, Сяхоу Дунь вернулся в строй. Гао Шунь подал сигнал к бою. Войска Цао Цао потерпели поражение. Сяхоу Юань спас своего брата и бежал вместе с ним. Люй Цянь и Ли Дянь, собрав разбитые войска, отступили в Цзибэй и разбили там лагерь.

Гао Шунь, одержав победу, направил свои силы против Лю Бэя. Как раз в это время подошел и Люй Бу с большим войском.

Поистине:

Свой глаз проглотил он и силу обрел на мгновенье.
Но может ли долго держаться, кто ранен в сраженье?


О судьбе Лю Бэя вы узнаете в следующей главе.

Глава девятнадцатая


о том, как Цао Цао сражался у стен Сяпи, и о том, как Люй Бу погиб на башне Белых ворот

Объединенными силами Люй Бу ударил на Лю Бэя с трех сторон и обратил противника в бегство. Лю Бэй с несколькими десятками всадников бросился в Сяопэй, и Люй Бу, преследуя его по пятам, ворвался в город. Удалось ему это потому, что воины, находившиеся на стене, не успели убрать подъемный мост, а стрелять из луков не решались, опасаясь попасть в своих. Положение было безнадежным, и Лю Бэй вынужден был покинуть свою семью на произвол судьбы. Он бежал из города через противоположные ворота.

Когда Люй Бу добрался до дома Лю Бэя, ему навстречу вышел Ми Чжу.

— Настоящий герой не убивает беззащитных жен и детей, — так слышал я, — обратился он к Люй Бу. — Цао Цао из‑за власти борется с вами, а Лю Бэй помнит вашу услугу, которую вы ему оказали, когда выстрелили в алебарду у ворот лагеря, и не посмеет вам изменить. Сейчас он был вынужден стать на сторону Цао Цао, и я рассчитываю на вашу снисходительность.

— Мы с Лю Бэем старые друзья, — успокоил его Люй Бу. — Как же я посмею причинить вред его семье?

По приказанию Люй Бу, Ми Чжу перевез семью Лю Бэя в Сюйчжоу. Сам же Люй Бу повел войска в Шаньдун к границам Яньчжоу, оставив Гао Шуня и Чжан Ляо охранять Сяопэй.

Одному только Сунь Цяню удалось скрыться из города, а Гуань Юй и Чжан Фэй собрали воинов и бежали в горы.

Когда Лю Бэй бежал, спасаясь от опасности, он заметил, что кто‑то следует за ним. Это оказался Сунь Цянь.

— Семью я потерял и не знаю, живы ли мои братья, — сказал ему Лю Бэй. — Как мне теперь быть?

— Поедемте к Цао Цао, а там подумаем, — предложил Сунь Цянь.

Лю Бэй согласился. По узкой тропинке они направились в Сюйчан. Запасов пищи у них не было, и им приходилось питаться подаянием. Но жители, как только узнавали, что проезжает Лю Бэй, наперебой угощали его. По дороге они остановились на ночлег в доме охотника. Навстречу им вышел юноша по имени Лю Ань и низко поклонился. Узнав, что перед ним правитель округа Юйчжоу, юноша загорелся желанием угостить Лю Бэя дичью, но подстрелить ему ничего не удалось. Тогда он убил свою жену и приготовил кушанье.

— Что это за мясо? — поинтересовался Лю Бэй.

— Волчье.

Лю Бэй ничего не заподозрил и съел изрядный кусок. Было уже поздно, и он улегся спать. На рассвете он вышел на задний двор седлать коня и увидел на кухне труп женщины, с руки которой было срезано все мясо. И тут он понял, какое жаркое ел вчера! Лю Бэй был глубоко потрясен. Слезы бежали у него ручьем, когда он садился на коня. Лю Ань говорил ему:

— Сначала я решил было последовать за вами, но у меня дома старая мать, я не смею уезжать далеко.

Лю Бэй поблагодарил его и распрощался. Когда они выехали из Лянчэна, то вдруг увидели облако пыли, закрывшее небо: приближалось большое войско. Это была армия Цао Цао, и Лю Бэй в сопровождении Сунь Цяня направился к нему. Он рассказал Цао Цао о том, как потерял Сяопэй, как растерял братьев, жен и детей, и из сострадания к нему Цао Цао проливал слезы. Лю Бэй поведал ему и о том, как Лю Ань убил свою жену, чтобы накормить его. Цао Цао велел Сунь Цяню вернуться и подарить Лю Аню сто лян золота.

Войска подошли к Цзибэю. Сяхоу Юань и другие военачальники выехали навстречу и все вместе прибыли в лагерь. Когда Сяхоу Юань рассказал, что его брат Сяхоу Дунь лишился глаза и лежит больной, Цао Цао сразу же отправился повидать пострадавшего и приказал отвезти его в Сюйчан на излечение. В то же время были посланы разведчики разузнать, где теперь находятся войска Люй Бу.

Вскоре пришло донесение, что Люй Бу, Чэнь Гун и Цзан Ба заключили союз с тайшаньскими разбойниками и они вместе грабят яньчжоуские области. Цао Цао велел Цао Жэню с трехтысячным отрядом напасть на Сяопэй, а сам поднял большое войско и вместе с Лю Бэем двинулся в поход против Люй Бу. Когда они приблизились к Сяогуаню, тайшаньские разбойники Сунь Гуань, У Дунь, Инь Ли и Чан Си с тридцатитысячным войском преградили им путь. Цао Цао приказал Сюй Чу вступить в бой. Против него выехали четыре вражеских военачальника. Сюй Чу отважно ринулся на них и обратил в бегство всех четырех. Цао Цао, воспользовавшись этим, преследовал противника до самого Сяогуаня. Конные разведчики донесли об этом Люй Бу, который к тому времени уже успел возвратиться в Сюйчжоу и, оставив Чэнь Гуя охранять город, собирался идти на помощь Сяопэю.

Незадолго до выступления Люй Бу, Чэнь Гуй сказал Чэнь Дэну:

— Помнишь, Цао Цао заявил мне: «Восточные дела поручаю тебе»? Так вот, я уверен, Люй Бу потерпит поражение, и нам выгодно содействовать этому.

— С внешними делами управлюсь я сам, — заверил его Чэнь Дэн. — Если Люй Бу будет разбит и вернется сюда, вы с Ми Чжу не впускайте его в город, а у меня уже готов план, как избавиться от него.

— Но как же быть? Здесь находятся жены и дети Люй Бу, да к тому же у него много друзей.

— Об этом я тоже подумал, — сказал Чэнь Дэн. Он отправился к Люй Бу и предложил ему следующее:

— Сюйчжоу окружен множеством врагов, и Цао Цао, конечно, предпримет яростное нападение. Возможно, придется отступить. Разумнее было бы перевезти в Сяпи деньги и провиант. Если Сюйчжоу будет окружен, но запасы в Сяпи сохранятся, мы сможем еще спастись. Вам, господин, следовало бы заранее позаботиться об этом.

— Вы говорите мудро! Мне надо перебраться туда с женами и детьми, — решил Люй Бу.

Он велел Сун Сяню и Вэй Сюю переправить в Сяпи семью, провиант и казну, а сам с войском, взяв с собой Чэнь Дэна, двинулся к Сяогуаню. Когда они прошли половину пути, Чэнь Дэн сказал:

— Разрешите мне поехать вперед к перевалу и разузнать, нет ли там войск Цао Цао.

С согласия Люй Бу Чэнь Дэн первым поднялся на перевал, где его встретил Чэнь Гун и другие военачальники.

— Люй Бу поражен, почему вы не хотите двигаться вперед, — упрекнул их Чэнь Дэн. — Он собирается покарать вас за это!

— Силы Цао Цао слишком велики, — возразил Чэнь Гун, — бороться с ним трудно. Мы будем стойко защищать перевал, а вы постарайтесь уговорить господина, чтобы он охранял Сяопэй. Так будет лучше.

Чэнь Дэн скромно поддакивал, а вечером, заметив вдали войско Цао Цао, он написал три письма, прикрепил их к стрелам и выпустил вниз с перевала.

На другой день, распрощавшись с Чэнь Гуном, он вскочил на коня и, примчавшись к Люй Бу, сказал:

— Сунь Гуань и его приспешники хотят сдать перевал! Я там оставил для обороны Чэнь Гуна. В сумерки вам надо бы предпринять внезапное нападение, чтобы помочь Чэнь Гуну.

— Если бы не вы, перевал уже был бы потерян! — воскликнул Люй Бу и велел Чэнь Дэну скакать вперед и договориться с Чэнь Гуном о том, чтобы на перевале зажгли сигнальные огни и тем облегчили наступление.

Чэнь Дэн приехал к Чэнь Гуну и заявил:

— Войска Цао Цао обошли перевал по тропинке. Боюсь, что мы потеряем Сюйчжоу. Возвращайтесь скорее!

Чэнь Гун со своими людьми ушел с перевала. Чэнь Дэн зажег условный огонь. Люй Бу ночью приблизился к перевалу, и войска Чэнь Гуна, не разобравшись в темноте, набросились на них. Цао Цао же, увидев сигнал, двинулся вперед и захватил перевал. Сунь Гуань и другие разбежались во все стороны, спасая свою жизнь.

Люй Бу сражался до рассвета и только тогда понял свою ошибку. Вместе с Чэнь Гуном они поспешили в Сюйчжоу, но ворота были заперты, и со стены на них посыпались стрелы. Ми Чжу со сторожевой башни кричал:

— Ты захватил город у нашего господина, а теперь мы хотим возвратить его! Больше ты не войдешь сюда!

— Где Чэнь Гуй? — в бешенстве закричал Люй Бу.

— Я уже убил его!

— А где Чэнь Дэн? — спросил Люй Бу, обращаясь к Чэнь Гуну.

— Неужели вы все еще пребываете в заблуждении и беспокоитесь об этом злодее? — вскричал тот.

Люй Бу приказал повсюду искать Чэнь Дэна, но его нигде не было. Уступая уговорам Чэнь Гуна, Люй Бу заторопился в Сяопэй, но на полпути встретил войска Гао Шуня и Чжан Ляо. На расспросы Люй Бу они отвечали:

— Чэнь Дэн пришел и объявил, что вы окружены, и велел идти вам на помощь!

— Это опять коварство злодея! — воскликнул Чэнь Гун.

— Ну, попадись мне этот разбойник! Убью! — кричал Люй Бу.

Они поскакали в Сяопэй. На городских стенах развевались знамена войск Цао Цао: Цао Жэнь уже успел захватить город. Люй Бу, стоя у городских стен, проклинал Чэнь Дэна, а тот со стены издевался над ним.

— Я — подданный Хань! Могу ли я служить тебе, мятежнику?

Люй Бу решил окружить город. Но в это время приблизился отряд пеших и конных воинов во главе с Чжан Фэем. Гао Шунь попытался сразиться с ним, но победы не добился. В бой вступил сам Люй Бу. И тогда большая армия Цао Цао ударила с тыла. Войска Люй Бу бежали до полного изнеможения в восточном направлении, и тут новый отряд преградил им дорогу.

— Стой! — кричал военачальник, с мечом в руке скакавший на коне впереди. — Гуань Юй здесь!

Люй Бу вынужден был принять бой. Сзади его настигал Чжан Фэй. Люй Бу ничего не оставалось, как только бежать в Сяпи. Хоу Чэн уже вел войска ему на помощь.

Так встретились Гуань Юй и Чжан Фэй. Оба, проливая слезы, поведали друг другу, что произошло с ними за время разлуки. Покончив с воспоминаниями, они повели свои войска к Лю Бэю и, увидав его, со слезами поклонились до земли. Лю Бэй и горевал и радовался. Он представил братьев Цао Цао, и они вместе направились в Сюйчжоу. Ми Чжу встретил их и прежде всего сообщил, что семья Лю Бэя невредима, чем доставил ему большую радость. Чэнь Гуй и его сын пришли к Цао Цао.

Чэн‑сян устроил большой пир и наградил военачальников. Сам Цао Цао восседал в середине, справа от него сидел Чэнь Гуй, слева — Лю Бэй. Остальные военачальники и воины пировали за другими столами. Цао Цао восхвалял заслуги Чэнь Гуя. Он пожаловал ему во владение десять уездов, а Чэнь Дэну — титул Покорителя волн. Цао Цао был весьма доволен своими успехами и на совете заговорил о нападении на Сяпи. Однако Чэн Юй возразил:

— У Люй Бу сейчас осталось единственное пристанище — Сяпи. Если слишком сильно нажать на него, он вступит в борьбу на смерть или постарается перейти к Юань Шу. Если же Люй Бу помирится с Юань Шу, одолеть их будет трудно. Надо сейчас же послать отважного военачальника перерезать Хуайнаньскую дорогу, чтобы задержать здесь Люй Бу и всячески противодействовать попыткам Юань Шу помочь ему. Кроме того, есть еще в Шаньдуне приспешники Сунь Гуаня и Цзан Ба. Привести их к повиновению — это такое дело, которым пренебрегать нельзя.

— Я сам буду держать Шаньдун, — сказал Цао Цао, — а Хуайнаньскую дорогу попрошу занять Лю Бэя.

— Если вы приказываете, осмелюсь ли я не повиноваться? — ответил Лю Бэй.

На другой день, оставив в Сюйчжоу Ми Чжу и Цзянь Юна, он вместе с Сунь Цянем, Гуань Юем и Чжан Фэем повел войска на Хуайнаньскую дорогу. Цао Цао выступил в поход на Сяпи.

Люй Бу заготовил в Сяпи достаточное количество провианта и, защищенный неприступной рекой Сышуй, мог спокойно обороняться.

— Враг только что подошел и еще не успел раскинуть лагерь, — сказал ему Чэнь Гун. — Если со свежими силами обрушиться на утомленное войско, победа обеспечена.

— Не стоит рисковать, я уже проиграл одну битву, — возразил Люй Бу. — Пусть сначала нападут они, а потом я стремительным ударом сброшу их в Сышуй.

Прошло несколько дней. Цао Цао соорудил лагерь и, подъехав к городским стенам, стал вызывать Люй Бу. Тот поднялся на стену.

— Я слышал, что ты собирался породниться с Юань Шу, — сказал ему Цао Цао, — вот поэтому я и пришел сюда. Юань Шу обвинен в мятеже, а ты снискал себе славу тем, что покарал Дун Чжо. Почему ты, позабыв свои прежние заслуги, служишь мятежнику? Когда город падет, раскаиваться будет поздно! Покорись и помоги поддержать правящий дом, тогда ты сохранишь титул хоу.

— Отведите войска, и тогда мы все обсудим, — отвечал Люй Бу.

А стоящий рядом с ним Чэнь Гун принялся всячески поносить Цао Цао и, выпустив стрелу, попал в перья, украшавшие его шлем.

— Клянусь, я убью тебя! — в бешенстве крикнул Цао Цао и отдал приказ войскам готовиться к бою.

— Цао Цао пришел издалека, и сил у него хватит ненадолго, — сказал Чэнь Гун, обращаясь к Люй Бу. — Вы, господин, расположитесь с конным и пешим войском за городскими стенами и оставьте меня в городе. Когда Цао Цао нападет на вас, я ударю ему с тыла. Такое построение называется «бычьи рога» [33].

— Ваше предложение совершенно правильно.

Люй Бу начал готовиться к выступлению. Стояли уже зимние холода, и он приказал своим людям одеться в ватную одежду.

— Куда это вы, господин мой? — спросила Люй Бу жена, госпожа Янь, заслышав про сборы.

Люй Бу рассказал ей о замысле Чэнь Гуна.

— Вы оставляете город, покидаете семью и уходите с малочисленным войском, — молвила госпожа Янь. — А если вдруг что‑либо случится, встречусь ли я вновь с вами?

Люй Бу заколебался и три дня бездействовал. Чэнь Гун предупреждал его:

— Войска Цао Цао окружили город с четырех сторон. Мы попадем в затруднительное положение, если не двинем войско немедленно.

— Я думаю, что лучше далеко не уходить и защищать город.

— Недавно мне стало известно, что в армии Цао Цао мало провианта, и он отправил за ним людей в Сюйчан, — продолжал Чэнь Гун. — Скоро они должны вернуться. Вы можете с отборными воинами перерезать им путь. Разве плох этот план?

Люй Бу согласился с ним и рассказал об этом госпоже Янь.

— Боюсь, что без вас Чэнь Гун и Гао Шунь не смогут защищать город, — расплакалась госпожа Янь. — Если они что‑нибудь прозевают, потом уж беде не поможешь. Когда вы оставили меня в Чанане, только благодаря доброте Пан Шу мне удалось укрыться от врагов. Кто думал, что вашей служанке вновь придется расставаться с вами? Хотите уйти — уходите хоть за десять тысяч ли, но обо мне не вспоминайте!

Госпожа Янь залилась слезами. Смущенный Люй Бу пошел прощаться с Дяо Шань.

— Берегите себя, господин мой, — умоляла его Дяо Шань, — не выезжайте один!

— Тебе нечего бояться! — успокаивал ее Люй Бу. — Со мной моя алебарда и Красный заяц. Кто посмеет приблизиться ко мне?

Однако, выйдя от Дяо Шань, он сказал Чэнь Гуну:

— То, что к Цао Цао идет провиант, — ложь. Цао Цао очень хитер, и я не хочу выходить из города.

— Мы все погибнем, и у нас не будет даже места для погребения! — вздохнул Чэнь Гун.

Весь этот день Люй Бу пил вино с госпожой Янь и Дяо Шань, стараясь рассеять свою грусть.

Советники Сюй Сы и Ван Цзе предложили ему новый план:

— Юань Шу находится в Хуайнани. Слава о нем гремит. Вы прежде собирались породниться с ним. Почему же вы теперь не обратитесь к нему? С его помощью нетрудно разбить Цао Цао.

Люй Бу тотчас написал письмо и поручил им доставить его Юань Шу.

— Нам нужен отряд войск, чтобы проложить путь, — сказал Сюй Сы.

Люй Бу приказал Чжан Ляо и Хао Мыну с отрядом в тысячу воинов довести их до входа в ущелье. В ту ночь во время второй стражи Сюй Сы и Ван Цзе под охраной Чжан Ляо и Хао Мына промчались мимо лагеря Лю Бэя так стремительно, что их не успели задержать.

Сюй Сы и Ван Цзе благополучно добрались до Шоучуня и вручили Юань Шу письмо.

— Как же это так? — недоумевал Юань Шу. — Он убил моего посла и отказался от брака наших детей, а теперь опять обращается ко мне с просьбой!

— Всему виной коварство Цао Цао, — горячо уверял Сюй Сы. — Прошу вас, господин, хорошенько подумать над этим.

— А разве твой господин согласился бы отдать свою дочь за моего сына, когда бы не был прижат войсками Цао Цао?

— Если вы, князь, сейчас не поможете, то, боюсь, когда будут потеряны губы, зубы тоже пострадают, — перебил его Ван Цзе. — Для вас это не будет счастьем.

— Люй Бу — человек ненадежный. Пусть он сначала пришлет дочь, а потом я отправлю войска.

Послам ничего не оставалось, как вернуться обратно. Недалеко от лагеря Лю Бэя Сюй Сы сказал:

— Днем нам не пройти, это можно сделать только ночью. Мы пойдем впереди, а Хао Мын будет прикрывать нас.

Они подробно обсудили, как миновать опасное место. Но предосторожность не спасла их — путь им преградил Чжан Фэй со своим отрядом. Хао Мын вступил с ним в поединок, но в первой же схватке был живым взят в плен. Часть воинов была зарублена, остальные разбежались. Чжан Фэй доставил Хао Мына к Лю Бэю, и тот под стражей отправил пленника в большой лагерь к Цао Цао. На его расспросы Хао Мын выложил все, что знал. Цао Цао в сильном гневе велел обезглавить Хао Мына у ворот и затем разослал по лагерям приказ соблюдать осторожность; с теми, кто нарушит приказ, будут поступать по военным законам. Все начальники лагерей трепетали, и Лю Бэй сказал братьям:

— Мы с вами находимся на самой трудной дороге в Хуайнань и должны быть особенно осторожны.

— Да мы ведь только что захватили одного из предводителей мятежников, — ворчал Чжан Фэй, — а Цао Цао даже не наградил нас и еще запугивает.

— Неправда! — возразил Лю Бэй. — Цао Цао командует большой армией, приказами он заставляет людей повиноваться. Мы обязаны выполнять их.

Гуань Юй и Чжан Фэй должны были согласиться с ним. Тем временем Ван Цзе и Сюй Сы доложили Люй Бу, что Юань Шу не окажет никакой помощи, прежде чем ему не доставят невесту.

— Как же ее отправить? — спросил озадаченный Люй Бу.

— Хао Мын попал в плен, — сказал Сюй Сы. — Теперь Цао Цао узнает о наших планах и, конечно, примет меры. Без вашего участия никто не сможет прорвать окружение.

— А что, если мы отправим мою дочь сегодня же?

— Сегодня день встречи злого духа, — запротестовал Сюй Сы. — Вот завтра — день счастливый, и лучше всего тронуться в путь вечером.

На следующую ночь, во время второй стражи, Люй Бу надел на дочь поверх парчового платья латы, вооружился алебардой, сел на коня, а дочь посадил себе за спину. Ворота раскрылись, и Люй Бу первый выехал из города. Чжан Ляо и Гао Шунь следовали за ним с трехтысячным отрядом. Так добрались они до лагеря Лю Бэя. Раздался грохот барабанов, и Чжан Фэй с Гуань Юем преградили им путь. Люй Бу не хотел ввязываться в сражение и двинулся вперед. Тогда в бой вступил сам Лю Бэй. Началась жестокая битва. Хотя Люй Бу был храбр, но сейчас, боясь за свою дочь, он не решался пойти на прорыв окружения. Кроме того, сзади наседали Сюй Хуан и Сюй Чу. Оставалось одно — отступить в город. Лю Бэй тоже отвел свое войско. Сюй Хуан и Сюй Чу вернулись в свои лагеря в хорошем настроении. Они были очень довольны тем, что никому не удалось ускользнуть. Но Люй Бу воротился в город с тоской на сердце и стал заливать свою досаду вином.

Цао Цао бился у стен города в течение двух месяцев, но не мог овладеть им. Он созвал своих военачальников и сказал так:

— На севере нам грозит Юань Шао, на востоке — Лю Бяо и Чжан Сю. Чтобы взять Сяпи, еще потребуется много времени. Я хочу вернуться в Сюйчан и сделать передышку.

— Этого делать нельзя, — прервал его Сюнь Ю. — Люй Бу потерпел несколько поражений, и его дух подорван. Воины считают полководца своим повелителем, и если он пребывает в подавленном состоянии, у них нет желания сражаться. Чэнь Гун умен, но упускает время. Пока Люй Бу не воспрянул духом и Чэнь Гун не принял определенного решения, надо напасть на них. Люй Бу можно захватить в плен.

— У меня есть план, как разгромить Сяпи и одержать победу над двухсоттысячной армией, — заявил Го Цзя.

— Уж не думаете ли вы поднять воды рек И и Сы? — с насмешкой спросил Сюнь Юй.

— Именно это я имею в виду.

Цао Цао пришел в восторг от этого плана и приказал запрудить воду в обеих реках. Воины Цао Цао стояли на возвышенности и наблюдали, как вода заливает Сяпи. Все городские ворота были затоплены за исключением восточных. Об этом доложили Люй Бу, но он беспечно махнул рукой:

— Чего мне бояться? У меня есть Красный заяц, на котором я переберусь через реку, как по ровному месту.

Он весь день наслаждался вином вместе со своей женой и наложницей. От пьянства он похудел, лицо стало изнуренным, как у больного. Увидев себя однажды в зеркале, он испугался:

— От вина у меня стал плохой цвет лица. Отныне надо воздерживаться от него.

И Люй Бу издал приказ отсекать голову всем, кто пьет вино.

Но случилось так, что Хоу Цао украл у Хоу Чэна пятьдесят коней, намереваясь передать их Лю Бэю. Хоу Чэн узнал об этом, бросился по следам Хоу Цао, отбил у него коней и вернулся обратно. Военачальники пришли его поздравлять. Хоу Чэн приготовил пять‑шесть мер вина и хотел устроить пир, но, боясь, что Люй Бу проведает об этом и покарает его, отправил во дворец пять кувшинов вина и обратился к Люй Бу с просьбой:

— Благодаря вашей военной славе мне удалось вернуть потерянных коней. Военачальники явились поздравить меня, и я приготовил немного вина, но пить самовольно не осмеливаюсь и прошу вашего разрешения.

— Я только что запретил пить вино, а ты устраиваешь пиры! — в гневе закричал Люй Бу. — Уж не собираетесь ли вы убить меня!

Он приказал обезглавить Хоу Чэна, но Сун Сянь и Вэй Сюй вступились за него.

— Ты нарушил мой приказ, и следовало бы отрубить тебе голову, — сказал Люй Бу. — Ну уж ладно, уступаю просьбе моих друзей и казнь отменяю. Ты получишь сто ударов палкой по спине.

Военачальники снова долго упрашивали его, и Хоу Чэну дали только пятьдесят ударов, после чего разрешили вернуться домой. Военачальники пали духом. Сун Сянь и Вэй Сюй навестили Хоу Чэна, и тот со слезами сказал им:

— Если бы не вы, меня бы уже не было на свете!

— Люй Бу любит только своих жен и детей, а на нас смотрит, как на сорную траву, — возмущался Сун Сянь.

— Город в осаде, вода перелилась через ров, — добавил Вэй Сюй. — Не пройдет и дня, как все мы погибнем.

— Люй Бу — человек негуманный и несправедливый. Что, если мы покинем его и убежим? — предложил Сун Сянь.

— Он не настоящий муж. Надо схватить его и выдать Цао Цао, — предложил Вэй Сюй.

— Я наказан за то, что вернул коней, — вмешался Хоу Чэн. — Люй Бу надеется только на своего Красного зайца. Если вы действительно можете овладеть воротами и схватить Люй Бу, я выкраду его коня и поеду к Цао Цао.

На том они и порешили. В ту же ночь Хоу Чэн пробрался на конюшню, вывел коня и помчался к восточным воротам. Там Вэй Сюй пропустил его, а стража лишь сделала вид, что пытается остановить его. Хоу Чэн прибыл в лагерь Цао Цао, подарил ему коня и сообщил, что Сун Сянь и Вэй Сюй должны вывесить белый флаг и открыть ворота. Цао Цао тут же написал предупреждение и на стрелах забросил его в город:

«Великий полководец Цао Цао получил повеление покарать Люй Бу. Если кто‑нибудь посмеет оказывать сопротивление великой армии, то в тот день, когда город падет, все население, от военачальников до простого народа, будет уничтожено! Тот, кто поможет схватить Люй Бу и выдаст его, получит щедрую награду. Пусть об этом повелении знают все».

Как только рассвело, крики за городскими стенами потрясли землю. Люй Бу схватил свою алебарду и поднялся на стену. Осмотрев ворота, он стал бранить Вэй Сюя за то, что он дал возможность Хоу Чэну бежать и увести его боевого коня.

Войска Цао Цао, заметив на башне белый флаг, ринулись к городу. Люй Бу пришлось самому с рассвета до полудня отражать натиск. Затем войска Цао Цао отступили.

Люй Бу отдыхал на башне и незаметно заснул, сидя в своем кресле. Сун Сянь, отослав его приближенных, похитил у него алебарду и вместе с Вэй Сюем связал спящего веревками. Очнувшись от сна, Люй Бу стал звать своих людей, но они были либо перебиты, либо разбежались. Над воротами был поднят белый флаг. Когда воины Цао Цао ровными рядами приблизились к стенам города, Вэй Сюй крикнул, что ему удалось схватить Люй Бу живым. Сяхоу Юань не поверил. Тогда Сун Сянь сбросил со стены алебарду Люй Бу.

Ворота широко распахнулись, и войска Цао Цао вступили в город. Гао Шунь и Чжан Ляо находились у западных ворот. Их окружала вода. Выйти было невозможно, и они были захвачены воинами Цао Цао. Чэнь Гун бежал к южным воротам, но там его перехватил Сюй Хуан. Цао Цао, войдя в город, тотчас же приказал отвести воду и успокоить народ.

Цао Цао и Лю Бэй сидели на башне Белых ворот, Гуань Юй и Чжан Фэй стояли по сторонам. Привели пленных. Люй Бу хотя и был высокого роста, но, опутанный веревками, представлял собой клубок.

— Веревки затянуты слишком туго, нельзя ли ослабить? — спросил Люй Бу.

— Тигра всегда надо связывать туго! — отвечал Цао Цао.

Люй Бу увидел Хоу Чэна, Вэй Сюя и Сун Сяня, стоявших рядом.

— Я неплохо относился к вам, почему вы ушли от меня? — обратился он к ним.

— Ты слушался свою жену да наложницу и пренебрегал советами военачальников, — ответил за всех Сун Сянь. — Разве этого мало?

Люй Бу промолчал. Стража ввела Гао Шуня.

— А ты что скажешь? — обратился к нему Цао Цао.

Гао Шунь не отвечал. Цао Цао разгневался и велел его обезглавить.

Сюй Хуан подвел Чэнь Гуна.

— Надеюсь, вы не хворали с тех пор, как мы расстались? — насмешливо спросил Цао Цао.

— Ты всегда был нечестен, поэтому я и ушел от тебя! — гневно вскричал Чэнь Гун.

— Вы утверждаете, что я нечестен, — продолжал Цао Цао. — А какой толк от вашей службы Люй Бу?

— Люй Бу хоть и не проницателен, но не так коварен и хитер, как ты!

— Но ведь вы достаточно умны и способны, не так ли? Почему же вы попали в такое положение?

— К сожалению, этот человек не слушался меня, — Чэнь Гун кивнул головой в сторону Люй Бу. — Если бы он следовал моим советам, вы не поймали бы его!

— Что же мне делать с вами?

— Сегодня — день моей смерти, и только, — заключил Чэнь Гун.

— Для вас это так, но как быть с вашей матушкой и женой?

— Я слышал, что тот, кто управляет Поднебесной, соблюдая долг сыновнего послушания, не причиняет вреда неповинным родственникам. Тот, кто вершит дела гуманно и справедливо, не мешает совершать жертвоприношения на могилах других. Жизнь моей матушки и жены зависит от вас… Раз уж я попался, убейте меня, но не мучайте воспоминаниями о близких!

Цао Цао был уже склонен помиловать Чэнь Гуна, но тот повернулся и спустился с башни. Приближенные не могли удержать его.

— Проводите матушку и жену Чэнь Гуна в Сюйчан, пусть они живут там до старости! А того, кто осмелится нерадиво выполнять это повеление, казню! — крикнул вдогонку Цао Цао. На глазах его навернулись слезы. Но Чэнь Гун даже не обернулся. Он подставил шею и был обезглавлен. Цао Цао положил его тело в гроб и похоронил в Сюйчане. Потомки, оплакивая Чэнь Гуна, сложили такие стихи:

Он о жизни не думал и к смерти был равнодушен.
Он воистину мудрым и доблестным воином был!
Но никто не склонялся к советам его многоумным,
И талант полководца в себе он без пользы таил.
Уваженья достойно, что рядом он стал с господином,
Сожаленья достойно, что в горе оставил сирот.
Все же, кто не хотел бы хоть раз походить на Чэнь Гуна,
Чтобы так умереть, как он умер у Белых ворот!


Когда Цао Цао вслед за Чэнь Гуном спустился с башни, Люй Бу обернулся к Лю Бэю:

— Вы сидите здесь, как почетный гость, а я связанным брошен у ступеней. Не можете ли вы замолвить словечко, чтобы ко мне были более снисходительны?

Лю Бэй покачал головой. Вскоре вернулся Цао Цао.

— Я был главной причиной вашего беспокойства, — обратился к нему Люй Бу. — Я покоряюсь вам. Вы великий полководец, и если вы сделаете меня своим помощником, мы без труда завоюем Поднебесную.

— Каково! — Цао Цао повернулся к Лю Бэю.

— А разве вы забыли о Дин Юане и Дун Чжо? — усмехнулся Лю Бэй.

— Вот уж кому никак нельзя доверять! — воскликнул Люй Бу, глядя на Лю Бэя.

Цао Цао велел увести пленника с башни и задушить.

— Эй, длинноухий! Ты забыл, как я у ворот лагеря стрелял в алебарду?

— Люй Бу, глупец! — послышался чей‑то возглас. — Умирать так умирать, тут нечего бояться!

Все посмотрели на этого человека — то был Чжан Ляо, которого тащил палач.

Люй Бу задушили. Голова его была отрублена. Потомки об этом сложили такие стихи:

Люй Бу в тот скорбный день был схвачен палачами,
Когда Сяпи залил разлившийся поток.
Не помогли Люй Бу ни меч, ни алебарда,
И Красный заяц — конь в несчастье не помог.
Самоуверен был он, словно ястреб сытый,
Сейчас же присмирел, как тигр, что в сеть попал.
Любя жену свою, отверг совет Чэнь Гуна
И парня длинноухого напрасно обругал.


Когда стража привела Чжан Ляо, Цао Цао, указывая на него, промолвил:

— А это лицо мне знакомо!

— Как же его не знать? Встречались в Пуяне.

— Так ты тоже об этом помнишь?

— И очень сожалею.

— О чем же?

— О том, что огонь тогда был не достаточно силен, чтобы сжечь тебя, разбойника! — выпалил Чжан Ляо.

— Ах ты, битый вояка! Как ты смеешь меня оскорблять! — задыхаясь от гнева, крикнул Цао Цао и обнажил меч.

Чжан Ляо не проявил никаких признаков страха и сам подставил шею для удара. Но вдруг один из тех, кто стоял за спиной Цао Цао, поспешно удержал его руку, а другой упал перед ним на колени.

— О чэн‑сян, умоляю вас, не подымайте руку!

Вот уж поистине:

Люй Бу о пощаде молил, но спасся ли он от могилы?
Чжан Ляо злодея ругал, судьба ж ему жизнь подарила.


Кто спас Чжан Ляо, об этом вы узнаете из следующей главы.

Глава двадцатая


рассказывающая о том, как Цао Цао устроил большую охоту, и о том, как Дун Чэн получил халат и пояс

Итак, Цао Цао выхватил меч я хотел убить Чжан Ляо. Лю Бэй удержал его руку, а Гуань Юй пал перед ним на колени.

— Это человек с открытой душой, его надо пощадить, — сказал Лю Бэй.

— Я знаю Чжан Ляо как честного и справедливого человека, — повторил Гуань Юй, — своей жизнью ручаюсь за него!

— Я тоже знаю его таким, я только пошутил над ним!

Цао Цао отбросил меч. Он дал пленнику новое платье и усадил на почетное место. Чжан Ляо был тронут и заявил, что покоряется. Цао Цао пожаловал ему высокое звание и поручил призвать к миру Цзан Ба. Но Цзан Ба сам привел свои войска и сдался, как только узнал, что Люй Бу погиб, а Чжан Ляо покорился. В свою очередь Цзан Ба призвал к покорности Сунь Гуаня, У Дуня и Инь Ли. Только Чан Си отказался покориться. Цао Цао назначил Цзан Ба начальником уезда Ланъе. Сунь Гуань и другие тоже получили должности с повелением охранять земли Цин и Ци. Жена и дочь Люй Бу были отправлены в Сюйчан. Три армии были щедро награждены и получили приказ о возвращении.

Путь их лежал через Сюйчжоу. Народ толпился у дороги и зажигал благовония в честь победителей. Население просило оставить Лю Бэя их правителем.

— Лю Бэй совершил великий подвиг, — говорил Цао Цао, — сам Сын неба должен принять и наградить его, а потом он вернется.

Вместо Лю Бэя правителем Сюйчжоу был назначен начальник конницы и колесниц Чэ Чжоу.

Войска Цао Цао возвратились в Сюйчан. Лю Бэя поместили на отдых в доме, расположенном рядом с дворцом Цао Цао. На другой день император Сянь‑ди принял победителей. Цао Цао подал доклад о военных подвигах Лю Бэя и представил его самого императору. Лю Бэй, одетый в придворное платье, склонился у ступеней красного крыльца. Император пригласил его в зал и спросил:

— Кто ваши предки?

— Ваш слуга — потомок Чжуншаньского вана Лю Шэна, праправнук благочестивого императора Цзин‑ди, внук Лю Сюна и сын Лю Хуна, — с почтением отвечал Лю Бэй.

Император велел принести родословную книгу и проверить по ней.

«У благочестивого императора Цзин‑ди было четырнадцать сыновей, — стал читать цзун‑чжэн. — Седьмым сыном был Чжуншаньский цзин‑ван Лю Шэн. Лю Шэн родил Лю Чжэна, Лучэнского хоу. Лю Чжэн родил Лю Ана, Пэйского хоу; Лю Ан родил Лю Лу, Чжанского хоу. Лю Лу родил Лю Ляня, Ишуйского хоу. Лю Лянь родил Лю Ина, Циньянского хоу. Лю Ин родил Лю Цзяня, Аньгоского хоу. Лю Цзянь родил Лю Ая, Гуанлинского хоу. Лю Ай родил Лю Сяня, Цзяошуйского хоу. Лю Сянь родил Лю Шу, Цзуиского хоу. Лю Шу родил Лю И, Циянского хоу. Лю И родил Лю Би, Юаньцзэского хоу. Лю Би родил Лю Да, Инчуаньского хоу. Лю Да родил Лю Бу‑и, Фынлинского хоу. Лю Бу‑и родил Лю Хуэя, Цзичуаньского хоу. Лю Хуэй родил Лю Сюна, начальника уезда Фань, в Дунцзюне. Лю Сюн родил Лю Хуна, который не занимал никакой должности. Лю Бэй — сын Лю Хуна».

Сличив родословные записи, император установил, что Лю Бэй приходится ему дядей. Тогда он попросил Лю Бэя войти в один из боковых залов, чтобы совершить церемонии, предписанные при встрече дяди с племянником. Император про себя думал: «Цао Цао правит всеми государственными делами, и мы не властны решать что‑либо. Теперь же новообретенный дядюшка будет нашим помощником».

Он пожаловал Лю Бэю чин полководца левой руки и титул Ичэнтинского хоу.

После окончания торжественного пира Лю Бэй поблагодарил императора и покинул дворец. С тех пор люди стали величать его Лю Хуан‑шу — императорский дядюшка Лю.

Когда Цао Цао вернулся домой, к нему пришли советники во главе с Сюнь Юем:

— Сын неба признал Лю Бэя своим дядей. Пожалуй, это нам невыгодно.

— Да, он признал его дядей, — спокойно сказал Цао Цао, — но я буду повелевать им посредством императорских указов. Он не посмеет не повиноваться. К тому же я оставлю его в Сюйчане. Хотя он и близок к государю, но я буду держать его в своих руках. Чего мне бояться? Беспокойство причиняет мне не он, а тай‑вэй Ян Бяо, который состоит в близком родстве с Юань Шу. Его надо немедля убрать, а то, если он станет союзником Юаней, беды не оберешься.

По указанию Цао Цао, люди состряпали ложный донос, обвинив Ян Бяо в тайных сношениях с Юань Шу. После этого Ян Бяо бросили в тюрьму, и Мань Чун получил приказание прикончить его.

Бэйхайский тай‑шоу Кун Юн находился в это время в Сюйчане. Он и принялся уговаривать Цао Цао:

— Можно ли из‑за Юаней обвинять Ян Бяо? Ведь он происходит из рода, четыре поколения которого известны своими добродетелями!

— На то воля императора, — возразил Цао Цао.

— Когда Чэн‑ван убил Чжао‑гуна, мог ли Чжоу‑гун сказать, что он не причастен к этому?

Цао Цао вынужден был отказаться от своего намерения. Однако он лишил Ян Бяо всех должностей и сослал в деревню.

И‑лан Чжао Янь позволил себе выразить возмущение таким самоуправством, за что был схвачен и казнен по приказу Цао Цао. Этим Цао Цао навел страх на всех чиновников.

— Ваша слава растет с каждым днем, — желая угодить Цао Цао, сказал советник Чэн Юй. — Почему бы вам не принять титул ба‑ван?

— У династии еще много сторонников, и я не хочу действовать опрометчиво, — сказал Цао Цао. — Я уговорю Сына неба поехать на охоту, а там посмотрим.

Приказав выбрать лучших коней, ястребов и гончих собак, приготовив лук и стрелы и собрав за городом воинов, Цао Цао явился просить императора принять участие в охоте.

— Боюсь, что охота не совсем пристойная вещь, — сказал император.

— Древние императоры и князья четыре раза в год выезжали на охоту, чтобы показать Поднебесной свое могущество, — напомнил Цао Цао. — Сейчас вся страна пребывает в состоянии беспорядка, и потому как раз время на торжественной охоте поупражняться в военном деле.

Император не решился возражать. Он прицепил к поясу драгоценный резной лук, наполнил колчан стрелами с золотыми наконечниками, сел на коня и в сопровождении свиты покинул город.

Лю Бэй и его братья, вооруженные кривыми луками, вместе с несколькими десятками всадников присоединились к императорскому выезду.

Цао Цао ехал на своем рыжем коне, которого звали Летающая молния, в сопровождении многотысячной свиты. Охота предполагалась в Сюйтяне, и воины должны были оцепить это место на двести ли в окружности.

Цао Цао ехал рядом с Сыном неба, отставая от него лишь на голову коня. Позади следовали только близкие Цао Цао военачальники. Гражданские и военные чины отстали далеко позади — никто из них не осмеливался приблизиться.

Не доезжая Сюйтяня, император заметил стоявшего у обочины дороги Лю Бэя.

— Мы хотели бы сегодня посмотреть охотничье мастерство нашего дядюшки, — сказал император.

Лю Бэй, выполняя повеление, вскочил на коня. И как раз в этот момент из травы выскочил заяц. Лю Бэй метким выстрелом сразил его на бегу. Император вскрикнул от изумления. Обогнув склон горы, они заметили, как из зарослей терновника выбежал большой олень. Император выстрелил три раза, но промахнулся.

— Стреляйте вы! — обратился он к Цао Цао.

Цао Цао взял у императора лук и стрелу с золотым наконечником и выстрелил. Стрела вонзилась оленю в спину, и тот упал.

«Вань суй!» — раздались крики. Окружающие, увидев стрелу с золотым наконечником, решили, что стрелял император и бросились его поздравлять. Цао Цао выехал вперед и стал принимать поздравления. Все побледнели.

Гуань Юй, стоявший за спиной у Лю Бэя, нахмурил свои шелковистые брови и, сверкая налитыми кровью глазами, выхватил меч и бросился было к Цао Цао. Но Лю Бэй метнул на брата такой грозный взгляд, что у того руки опустились. Лю Бэй поклонился Цао Цао и произнес:

— Вы бесподобно стреляете, господин чэн‑сян! В целом мире не найти другого такого стрелка!

— Это счастливая удача Сына неба! — улыбнулся Цао Цао и, повернувшись к императору, стал поздравлять его. Однако лук он императору не возвратил, а повесил себе на пояс.

По окончании охоты в Сюйтяне был устроен большой пир, после чего все возвратились в Сюйчан и разъехались по домам.

Гуань Юй в негодовании говорил Лю Бэю:

— Злодей Цао Цао обижает государя и унижает знатных! Почему вы, брат мой, не дали мне убить его, дабы избавить государство от зла?

— Когда бросаешь камнем в крысу, смотри, не разбей вазу! — наставительно заметил Лю Бэй. — Цао Цао находился на расстоянии одной конской головы от Сына неба, вокруг толпились его приближенные. А если бы ты в своем необузданном гневе бросился на Цао Цао и случайно ранил императора? Вся вина пала бы на нас.

— Пора разделаться с этим злодеем, не то в дальнейшем не миновать беды!

— Это следует держать в строжайшей тайне, — добавил Лю Бэй. — Не болтай легкомысленно!

Вернувшись во дворец, император Сянь‑ди со слезами жаловался императрице Фу:

— Не успели мы вступить на престол, как появились коварные люди. Сначала мы подвергались нападкам со стороны Дун Чжо, потом терпели бедствия от Ли Цзюэ и Го Сы. Простые люди не знают таких страданий, какие познали мы! Мы призвали Цао Цао быть хранителем трона, а он, против наших ожиданий, своевольничает ради своей славы. Всякий раз, когда я вижу его, мне в спину словно вонзаются шипы. Вот и сейчас на охоте он бесцеремонно выехал вперед принимать поздравления! Рано или поздно он против нас что‑либо замыслит. О супруга наша! Мы не знаем, где умрем!

— Все чиновники кормятся щедростью ханьского двора, — заметила императрица Фу. — Неужели не найдется человека, который спас бы государство?

Не успели отзвучать ее слова, как вошел человек и молвил:

— Не печальтесь, государь и государыня! Я найду такого человека! — Это был отец императрицы Фу Вань.

— Вам тоже известно о недостойном поступке Цао Цао? — со слезами спросил император.

— Выстрел в Сюйтяне, кто не знает об этом! — воскликнул Фу Вань. — Однако большинство при дворе если не родственники, то приспешники Цао Цао. Кто же, кроме ваших родных, согласится быть верным до конца и наказать злодея? Мне такое дело выполнить трудно, ибо у меня нет влияния, но на вашего дядюшку Дун Чэна можно положиться.

— Да, дядюшка Дун хорошо разбирается в затруднениях государства и стремится их устранить, мы это знаем. Велите пригласить его для обсуждения великого дела.

— Не забывайте, что ваши приближенные — все приспешники злодея Цао Цао, — заметил Фу Вань. — Если это раскроется, мы пострадаем.

— Как же нам быть?

— Я думаю так: император тайно подарит Дун Чэну халат и яшмовый пояс, а в поясе будет зашит секретный указ. Обнаружив императорское повеление, Дун Чэн будет у себя дома днем и ночью обдумывать план, и ни духи, ни демоны не проведают об этом.

Император одобрил соображения Фу Ваня, тот поклонился и удалился в свои покои. Сын неба прокусил себе палец, кровью написал на шелке указ и попросил императрицу Фу зашить его под шелковую подкладку пояса. Затем он надел парчовый халат, подпоясался яшмовым поясом и повелел позвать Дун Чэна. Когда окончились церемонии, предписанные при встрече с императором, Сянь‑ди сказал:

— Прошлой ночью мы говорили с императрицей о наших страданиях в Бахэ и, вспомнив о ваших заслугах, призвали вас, чтобы наградить.

Дун Чэн наклонил голову в знак благодарности. Император проследовал за ним из главного зала в храм предков, а оттуда в галерею заслуженных сановников. Воскурив благовония и совершив положенные обряды, Сын неба повел Дун Чэна обозревать портреты, среди которых был и портрет ханьского Гао‑цзу.

— Откуда происходил наш император Гао‑цзу, и как он основал династию? — спросил Сянь‑ди.

— Вы изволите шутить, государь! — на лице Дун Чэна выразилось недоумение. — Как же не знать деяний божественного предка? Император Гао‑цзу начал свою деятельность смотрителем пристани на реке Сы. Именно там он и поднял свой меч и, убив Белую змею, встал на борьбу за справедливость. Император Гао прошел из конца в конец всю страну, за три года уничтожил Цинь, за пять лет разгромил Чу и стал повелителем Поднебесной, основав династию, которая стоит вечно.

— Вот какими героями были наши великие предки, и как слабы их потомки! — император тяжело вздохнул. — Как тут не горевать?

Указывая на портреты сподвижников Гао‑цзу, Сын неба продолжал:

— Это Люский хоу Чжан Лян и Цуаньский хоу Сяо Хэ, не так ли?

— Да, основывая династию, Гао‑цзу полагался на силу этих двух мужей.

Император оглянулся — свита была далеко — и шепнул Дун Чэну:

— Вы должны стоять возле меня так же, как эти двое стояли возле Гао‑цзу.

— Смею ли я? Мои заслуги столь ничтожны…

— Мы помним, как вы спасли нас в западной столице, и никогда не забудем вашей услуги, — произнес император. — Тогда мы не могли наградить вас, но теперь вы должны надеть наш халат и подпоясаться нашим поясом: это будет означать, что вы всегда находитесь возле нас.

Дун Чэн поклонился. Император снял с себя халат и пояс и отдал Дун Чэну, добавив вполголоса:

— Вернетесь домой — тщательно осмотрите наш дар и выполните нашу волю.

Дун Чэн надел императорский халат и покинул зал. Но сообщники Цао Цао уже успели донести ему, что император беседует с Дун Чэном в галерее знаменитых людей. Цао Цао поспешил во дворец, и в дворцовых воротах Дун Чэн столкнулся с ним. Скрыться было невозможно. Оставалось только уступить дорогу и поклониться.

— Откуда идет императорский дядюшка? — спросил Цао Цао.

— Я удостоился приглашения Сына неба и получил дар — халат и яшмовый пояс.

— А по какому поводу Сын неба решил одарить вас? — поинтересовался Цао Цао.

— Император наградил меня за то, что я спас его особу в западной столице.

— Снимите‑ка пояс, я посмотрю.

Дун Чэн помедлил было, но Цао Цао кликнул слуг, и он поспешил снять пояс. Цао Цао долго разглядывал его и затем сказал:

— Да, пояс действительно замечательный… А теперь дайте‑ка полюбоваться халатом.

Дун Чэн трепетал в душе, но, не смея противиться, снял халат. Цао Цао взял его в руки и стал внимательно рассматривать против солнца. Покончив с этим, Цао Цао нарядился в халат, подпоясался поясом и спросил приближенных:

— Ну, как, подходит мне эта одежда?

— Великолепно! — хором ответили те.

— Не подарите ли вы этот халат и пояс мне? — обратился Цао Цао к Дун Чэну.

— То, что пожаловано милостью Сына неба, я отдавать не смею. Разрешите мне подарить вам что‑нибудь другое.

— Почему вы получили подарки? Нет ли тут какого‑нибудь заговора?

— Что вы, что вы! Дерзну ли я? — в испуге воскликнул Дун Чэн. — Если хотите, возьмите эти вещи себе.

— Как же я могу отобрать подарок государя? Я просто пошутил.

Цао Цао снял халат и пояс и возвратил их Дун Чэну.

В ту ночь, сидя в своем кабинете, Дун Чэн долго со всех сторон разглядывал халат, но ничего не обнаружил. «Раз Сын неба приказал мне хорошенько осмотреть подарок, значит в нем что‑то есть, — рассуждал Дун Чэн. — В чем же дело? Почему я ничего не нахожу?»

Он стал прощупывать пояс. Пластинки из белой яшмы были вырезаны в виде драконов среди цветов. Подкладка из пурпурного шелка была заделана так тщательно, что и здесь ничего не удавалось обнаружить. Сильно озадаченный, Дун Чэн разложил пояс на столе и вновь начал внимательно рассматривать его. Это занятие очень утомило Дун Чэна, он облокотился на стол и слегка вздремнул. В это время нагар от светильника упал на пояс и прожег подкладку пояса. В прогоревшем месте виднелось что‑то белое с таинственными кровавыми знаками. Дун Чэн тотчас же ножом вспорол подкладку и извлек оттуда секретный указ императора. Указ гласил:

«Нам известно, что в отношениях между людьми отношения между отцом и сыном стоят на первом месте, а в отношениях между высшими и низшими на главном месте — отношения между государем и подданными. Но злодей Цао Цао ныне захватил власть, обманывает и притесняет своего государя. При помощи приспешников он попрал основы управления, жалует награды и наказывает, не считаясь с нашей волей. Дни и ночи мы скорбим о том, что Поднебесная в опасности. Вы ближайший наш родственник и высший сановник в государстве и, памятуя о трудностях, с какими была основана династия, должны собрать всех верных и справедливых людей, дабы уничтожить тирана и его приспешников и восстановить алтарь династии. Наши предки возрадуются!

Мы, прокусив себе палец, кровью написали сей указ, повелевая вам быть вдвойне осторожным и не отступать перед препятствиями в выполнении нашей воли.

Писано весной, в третий месяц четвертого года Цзянь‑ань» [199 г.].

Слезы потоком полились из глаз Дун Чэна. Всю ночь он не мог уснуть. Утром, положив указ на столе в кабинете, он погрузился в размышления о том, как уничтожить Цао Цао. Дун Чэн думал долго, но ничего не мог решить и, сидя, заснул.

Случилось так, что в этот час явился ши‑лан Ван Цзы‑фу. Привратник, зная, что Ван Цзы‑фу друг Дун Чэна, не посмел остановить его, и тот прошел в кабинет. Ван Цзы‑фу увидал, что Дун Чэн спит, облокотившись на стол и прикрывая рукавом кусок шелка, на котором виднелся иероглиф «Чжэнь» [34]. Ван Цзы‑фу потихоньку вытащил указ, прочитал его и спрятал в рукав, потом окликнул Дун Чэна:

— Как вы себя чувствуете, дядюшка императора? Почему вы уснули, сидя за столом?

Дун Чэн открыл глаза и, не найдя на столе указа, позабыл о всяких церемониях; руки и ноги у него задрожали.

Ван Цзы‑фу продолжал:

— Вы замышляете убийство Цао Цао. Я обязан об этом донести!

— Если вы это сделаете, Ханьский дом прекратит свое существование, — со слезами молвил Дун Чэн.

— Я пошутил, — успокоил его Ван Цзы‑фу. — Могу ли я изменить Ханьскому дому? Ведь еще мои предки пользовались его милостями! Я хочу всеми силами помочь вам, брат мой, уничтожить злодея.

— Это было бы счастьем для Поднебесной! — с облегчением вздохнул Дун Чэн.

— Давайте все обсудим. Я не пожалею свой род, чтобы послужить ханьскому государю.

Дун Чэн взял кусок белого шелка, написал на нем свое имя и прозвание; Ван Цзы‑фу сделал то же и сказал:

— У Цзы‑лань — мой большой друг, надо с ним посоветоваться.

— Из придворных чинов только чаншуйский сяо‑вэй Чун Цзи да и‑лан У Ши — мои близкие друзья. Несомненно, они будут с нами заодно, — произнес Дун Чэн.

И тут, словно на зов, пришли Чун Цзи и У Ши.

— Небо помогает нам! — воскликнул Дун Чэн и попросил Ван Цзы‑фу спрятаться за ширмой. Он сам ввел гостей в кабинет и усадил.

Выпив чаю, Чун Цзи спросил:

— Вас не возмущает случай на охоте в Сюйтяне?

— Да, конечно, но что же можно сделать? — ответил Дун Чэн, стараясь казаться равнодушным.

— Я поклялся убить злодея, да некому помочь мне, — признался У Ши.

— Уничтожить злодея на пользу государству — за это и умереть не обидно! — присоединил свой голос Чун Цзи.

— Вы, я слышу, собираетесь убить Цао Цао? Я должен донести! — пригрозил Ван Цзы‑фу, выходя из‑за ширмы. — И дядюшка императора это подтвердит!

— Преданному слуге императора смерть не страшна! — гневно заявил Чун Цзи. — Если мы умрем, то станем духами‑хранителями династии Хань. Это лучше, чем прислуживать государственному преступнику, как это делаете вы!

— Вот как раз по этому делу мы и хотели пригласить вас. Мой друг просто пошутил…

С этими словами Дун Чэн вытащил из рукава указ и показал его Чун Цзи и У Ши. Те безудержно зарыдали. Тогда Дун Чэн попросил их вписать свои имена, а Ван Цзы‑фу сказал:

— Погодите, я приведу У Цзы‑ланя.

Вскоре он вернулся вместе с У Цзы‑ланем, и тот тоже приписал свое имя. После этого они перешли во внутренние покои отдохнуть и выпить вина. Но тут доложили, что Дун Чэна спрашивает силянский тай‑шоу Ма Тэн.

— Скажите, что я заболел и не могу принять его.

— Я видел, как он выходил из ворот дворца в парчовом халате с яшмовым поясом! — обиженно воскликнул Ма Тэн. — Зачем он притворяется больным, ведь я не без дела, явился к нему!

Привратник передал эти слова Дун Чэну, тот извинился перед гостями и вышел в приемную к Ма Тэну. После взаимных приветствий они уселись, и Ма Тэн сказал:

— Я был принят государем и теперь возвращаюсь домой. Вот зашел к вам проститься, а вы почему‑то отказались меня видеть.

— Я, недостойный, захворал, — пожаловался Дун Чэн, — моя вина перед вами велика.

— По вашему лицу не заметно, что вы больны…

Дун Чэн промолчал. Ма Тэн встал, негодующе встряхнул рукавами халата и со вздохом направился к крыльцу.

— Нет, такие люди не спасут государства! — как бы про себя пробормотал он.

— Каких людей вы имеете в виду? — остановил его Дун Чэн, задетый этими словами.

— Случай на охоте в Сюйтяне наполнил грудь мою гневом! — промолвил Ма Тэн. — И уж если вы, близкий родственник государя, можете проводить время за вином и не думать, как наказать злодея, то где же найти таких людей, которые помогли бы династии в беде и поддержали ее в несчастьях?

— Чэн‑сян Цао Цао — великий государственный муж и пользуется доверием императорского двора! Как вы решаетесь на такое дело? — притворился изумленным Дун Чэн.

— Вы все еще считаете злодея Цао Цао благородным человеком! — возмутился Ма Тэн. — Люди, которые цепляются за жизнь и боятся смерти, недостойны решать великие дела!

— Потише, поблизости много глаз и ушей! — прервал его Дун Чэн.

Убедившись в том, что Ма Тэн честный и справедливый человек, Дун Чэн показал ему указ. От волнения волосы зашевелились на голове Ма Тэна, и он до крови закусил губы.

— Когда вы приступите к делу, мои силянские войска помогут вам, — решительно заявил Ма Тэн.

Дун Чэн познакомил его с остальными и попросил вписать свое имя в список. В знак клятвы Дун Чэн смазал кровью уголки рта.

— Все мы должны дать клятву, что скорей умрем, чем изменим нашему союзу! — воскликнул он, обводя взглядом присутствующих. — Если найдется хоть десяток верных людей, великое дело будет доведено до конца! Преданных и справедливых людей немного, а связываться с дурными — значит, причинить себе вред, — закончил Дун Чэн.

Ма Тэн попросил список чиновников и, читая его, вдруг всплеснул руками:

— Но почему же вы не посоветуетесь с ним?

Все захотели узнать, о ком вспомнил Ма Тэн, и он, не торопясь, начал свой рассказ.

Правильно говорится:

Лишь потому, что Дун Чэну вручили суровый указ,
Помочь династии Ханьской потомок нашелся тотчас.


О ком рассказал Ма Тэн, вы узнаете из следующей главы.

Глава двадцать первая


из которой читатель узнает о том, как Цао Цао отзывался о героях, и о том, как Гуань Юй убил Чэ Чжоу

Здесь находится юйчжоуский правитель Лю Бэй, — сказал Ма Тэн, отвечая на вопрос Дун Чэна, кого тот имеет в виду. — Почему бы вам не обратиться к нему за помощью?

— Он сейчас придерживается Цао Цао и не возьмется за это дело, — неуверенно ответил Дун Чэн.

— На охоте я заметил, как Гуань Юй, стоявший за спиной Лю Бэя, собирался броситься на Цао Цао с мечом, когда тот выехал принимать поздравления, и как Лю Бэй взглядом остановил его, — сказал Ма Тэн. — Он давно бы выступил против Цао Цао, да боится, что у него не хватит сил. Поговорите с ним; я думаю, он согласится.

— С таким делом спешить не следует, — заметил У Ши. — Сначала надо все хорошенько обдумать.

На этом разговор закончился, и все разошлись.

На другой день вечером Дун Чэн спрятал указ на груди и пошел к Лю Бэю на подворье. Лю Бэй пригласил его войти и усадил рядом с собой. Гуань Юй и Чжан Фэй стали по сторонам.

— Раз уж вы пришли ночью, значит по какому‑то важному делу, — начал Лю Бэй.

— Если бы я приехал днем на коне, у Цао Цао возникли бы подозрения, — произнес Дун Чэн. — Вот почему я предпочел поздний час.

Принесли вино, и Лю Бэй угостил Дун Чэна.

— Почему во время охоты вы остановили Гуань Юя, когда он хотел убить Цао Цао? — задал вопрос Дун Чэн.

— Как вы узнали об этом?

— Кроме меня, этого никто не заметил, — успокоил его Дун Чэн.

— Гуань Юй не смог сдержать гнева, когда увидел, до чего дошла наглость Цао Цао.

— Если бы все сановники были такие, как Гуань Юй, — со слезами в голосе произнес Дун Чэн, — в государстве было бы спокойно!

Лю Бэй подумал, что Дун Чэна подослал Цао Цао, и, притворившись изумленным, сказал:

— Разве есть какие‑либо основания жаловаться на недостаток спокойствия? Ведь чэн‑сян Цао Цао повелевает государством.

— Я говорю с вами откровенно, как с дядей ханьского государя, — сказал Дун Чэн, невольно бледнея. — Зачем вы притворяетесь?

— Я хотел проверить, не хитрите ли вы.

Дун Чэн дал ему прочесть указ. Лю Бэй не мог скрыть глубокого волнения. Затем гость извлек бумагу, где под торжественной клятвой стояло шесть подписей.

— Ведь вы получили указ самого императора, могу ли я остаться в стороне? — воскликнул Лю Бэй, подписывая свое имя и возвращая бумагу Дун Чэну.

— Я попытаюсь привлечь еще троих, и когда нас будет десять, мы сможем приступить к делу, — заключил Дун Чэн.

Они совещались до часа пятой стражи и только тогда разошлись.

Чтобы отвести подозрения Цао Цао, Лю Бэй занялся разведением овощей у себя в саду. Гуань Юй и Чжан Фэй недоумевали:

— Зачем вы занимаетесь делом, достойным маленьких людей, и не обращаете внимания на дела Поднебесной?

— Этого вам не понять, — отвечал Лю Бэй.

Больше братья об этом не заговаривали. Однажды Лю Бэй в саду поливал овощи. Гуань Юя и Чжан Фэя не было дома. Неожиданно появились Сюй Чу и Чжан Ляо в сопровождении нескольких десятков воинов.

— Чэн‑сян просит вас явиться немедленно.

— Есть какое‑нибудь важное дело? — встревожился Лю Бэй.

— Не знаем. Он приказал позвать вас, — отвечал Сюй Чу.

Лю Бэй последовал за ними во дворец Цао Цао.

— Вы, кажется, у себя дома занимаетесь великими делами? — улыбаясь, спросил его Цао Цао.

Лицо Лю Бэя стало серым от испуга. Цао Цао взял его под руку и повел в сад.

— Нелегкое это дело — выращивание овощей!

У Лю Бэя немного отлегло от сердца.

— Какое же это дело! Пустое времяпровождение…

Цао Цао продолжал:

— Вот взглянул я на спелые сливы, и мне припомнился прошлогодний поход против Чжан Сю. В пути не хватало воды; люди страдали от жажды. И вдруг у меня родилась мысль; указывая плетью в пространство, я воскликнул: «Глядите, перед нами сливовая роща!» Эти слова у всех вызвали слюну, и люди избавились от жажды. И теперь я не могу не отдать должное этим плодам! Я велел подогреть вино и прошу вас в беседку.

Лю Бэй успокоился и последовал за Цао Цао в беседку, где уже были расставлены кубки, блюда с черными сливами и сосуд для подогревания вина. Хозяин и гость уселись друг против друга и с наслаждением пили вино.

На небе сгустились тучи. Собирался дождь. Опершись на ограду, Цао Цао и Лю Бэй смотрели на темное небо, где словно повис дракон.

— Вам знакомы превращения дракона? — неожиданно спросил Цао Цао.

— Не знаю подробностей.

— Дракон может увеличиваться и уменьшаться, может взлетать в сиянии и скрываться в поднебесье, — принялся объяснять Цао Цао. — Увеличиваясь, дракон раздвигает облака и изрыгает туман, уменьшаясь — теряет форму и становится невидимым. Подымаясь, он носится во вселенной, опускаясь — прячется в глубинах вод. Сейчас весна в разгаре, и дракон в поре превращений. Подобно человеку, стремящемуся к цели, он пересекает Поднебесную вдоль и поперек. В мире животных дракона можно сравнить с героем в мире людей. Вы долго странствовали по свету и должны знать героев нашего века. Я хотел бы, чтоб вы их назвали.

— Откуда мне знать героев?.

— Перестаньте скромничать.

— Я добился должности при дворе благодаря вашей милости и покровительству, — уверял Лю Бэй. — Но героев Поднебесной я, право, не знаю.

— Если не знаете лично, то, наверно, слышали их имена, — настаивал Цао Цао.

— Ну, вот, например, у хуайнаньского Юань Шу сильное войско, изобилие провианта… Можно назвать его героем?

— Это гнилая кость из могилы. Рано или поздно я его поймаю!

— Тогда хэбэйский Юань Шао… Из четырех поколений его рода вышло три гуна, у него много приверженцев. Ныне он, как тигр, засел в цзичжоуских землях, многие пошли служить под его начало. Он‑то уж наверно герой!

— Он только с виду свиреп, а в душе труслив. Он любит строить планы, но не обладает решимостью, замышляет великие дела, но не любит трудиться. Ради маленькой выгоды он забывает обо всем на свете — это не герой!

— Есть еще человек, о совершенстве которого слава гремит в девяти округах. Это Лю Бяо. Можно ли назвать его героем?

— Нет! Это только видимость славы, а на самом деле ее нет! Какой же Лю Бяо герой!

— Ну, тогда цзяндунский вождь Сунь Цэ. Он крепок и телом и духом.

— Сунь Цэ живет заслугами отца. Он сам не герой!

— А ичжоуский Лю Чжан?

— Нет! Пусть даже он и из императорского рода, но Лю Чжан всего только дворовый пес! Разве этого достаточно для того, чтобы считаться героем?

Цао Цао всплеснул руками и расхохотался.

— Да ведь это жалкие людишки! Стоит ли о них упоминать?

— Кроме этих, я поистине никого не знаю.

— Герои — это люди, преисполненные великих устремлений и прекрасных планов. Они обладают секретом, как объять всю вселенную, и ненасытной волей, способной поглотить и небо и землю.

— А где найти таких героев?

— Герои Поднебесной — только вы да я! — Цао Цао рукой указал на Лю Бэя и потом на себя.

Лю Бэй был так поражен, что выронил палочки для еды. Как раз в этот момент хлынул дождь, грянул гром.

— Ударило где‑то совсем рядом! — сказал Лю Бэй, наклоняясь, чтобы поднять палочки.

— Великий муж боится грома? — насмешливо спросил Цао Цао.

— Как же не бояться? Даже мудрые люди бледнели от неожиданного раската грома и свирепого порыва ветра.

Лю Бэю легко удалось скрыть истинную причину своего волнения, и Цао Цао ничего не заподозрил.

Как только дождь прекратился, два вооруженных мечами человека ворвались в сад и бросились к беседке. Слуги не смогли их удержать. Цао Цао узнал Гуань Юя и Чжан Фэя.

Оба они были за городом, где упражнялись в стрельбе из лука, и, вернувшись домой, узнали, что Сюй Чу и Чжан Ляо увели Лю Бэя. Не медля ни минуты, они помчались во дворец и проникли в сад. Увидев, что Лю Бэй и Цао Цао пьют вино, братья остановились.

— А вы зачем здесь? — спросил Цао Цао.

— Мы пришли, чтобы развлечь вас пляской с мечами, — нашелся Гуань Юй.

— Нам пляски Сян Чжуана и Сян Бо не нужны, это не праздник в Хунмыне! — ответил Цао Цао.

Лю Бэй улыбнулся. Цао Цао велел налить вина и поднести обоим Фань Куаям. Гуань Юй и Чжан Фэй поблагодарили. Вскоре Лю Бэй распрощался с Цао Цао и вместе с братьями вернулся домой.

— Вы нас просто убиваете своей неосторожностью! — укорял его Гуань Юй.

На другой день Цао Цао опять пригласил Лю Бэя. Во время пира пришла весть, что вернулся Мань Чун, который ездил разведать о действиях Юань Шао. Цао Цао позвал его и стал расспрашивать.

— Юань Шао разбил Гунсунь Цзаня, — сообщил Мань Чун.

— Я хотел бы слышать подробности, — живо откликнулся Лю Бэй.

— Гунсунь Цзань воевал с Юань Шао, но без успеха. Тогда он соорудил высокую башню, где собрал запас провианта на триста тысяч воинов, и стал обороняться. Военачальники Гунсунь Цзаня непрерывно делали вылазки, и однажды Юань Шао кого‑то из них окружил. Гунсунь Цзань не пошел на выручку, заявив, что, если помочь одному, другие не захотят держаться до конца и будут надеяться на подмогу. Поэтому, когда подошли войска Юань Шао, многие воины Гунсунь Цзаня сдались. Гунсунь Цзань послал человека за помощью в Сюйчан, но гонец попал в руки воинов Юань Шао. Тогда Гунсунь Цзань решил договориться с Чжан Янем о нападении на Юань Шао изнутри и извне. Но и этот гонец был схвачен. Юань Шао подошел к лагерю Гунсунь Цзаня и подал условный сигнал, введя тем самым противника в заблуждение. Гунсунь Цзань вышел в бой, но наткнулся на засаду. Потеряв более половины людей, он вновь укрылся за стенами. Юань Шао сделал подкоп под башню и поджег ее. Не находя пути к спасению, Гунсунь Цзань сначала убил жену и детей, а затем повесился сам. Трупы их сгорели в огне. А Юань Шао привлек на свою сторону войска Гунсунь Цзаня и стал еще сильнее. Его младший брат, Юань Шу, своей чрезмерной надменностью восстановил против себя все население Хуайнани и вынужден был известить Юань Шао, что уступает ему право на императорский трон. Юань Шао потребовал печать, но Юань Шу обещал привезти ее сам. Теперь он покинул Хуайнань и хочет уйти в Хэбэй. Займитесь ими, господин чэн‑сян, если они соединят силы, с ними трудно будет сладить.

Лю Бэя охватила печаль. Он припомнил милости, которые ему оказывал Гунсунь Цзань, вспомнил о Чжао Юне. Где‑то он теперь?

«Я сейчас же должен бежать отсюда, и ждать больше нечего», — подумал он про себя и, подымаясь, обратился к Цао Цао:

— Если Юань Шу пойдет к Юань Шао, ему не миновать Сюйчжоу. Прошу вас, дайте мне войско; я ударю на Юань Шу и возьму его в плен. Это вполне возможно.

— Хорошо. Я доложу Сыну неба, — улыбнувшись, пообещал Цао Цао.

На следующий день Лю Бэй предстал перед императором. Цао Цао выделил ему пятьдесят тысяч пешего и конного войска и послал вместе с ним Чжу Лина и Лу Чжао.

Прощаясь с Лю Бэем, император проливал слезы. Вернувшись домой, Лю Бэй взял оружие, оседлал коня и двинулся в путь. Дун Чэн проводил его до первого чантина.

— Вы уж как‑нибудь потерпите, — на прощанье сказал ему Лю Бэй. — Этот поход поможет нашим планам.

— Помните, вы должны сосредоточить все свои помыслы на выполнении воли нашего государя, — сказал ему Дун Чэн, и они расстались.

— Почему вы так спешите в этот поход? — поинтересовались Гуань Юй и Чжан Фэй.

— Я был, как птица в клетке, как рыба в сети, — ответил Лю Бэй. — Этот поход для меня все равно что океан для рыбы и голубое небо для птицы.

Он велел братьям торопить войска Чжу Лина и Лу Чжао.

К этому времени Го Цзя и Чэн Юй вернулись из поездки по проверке провианта и казны и, узнав обо всем, сейчас же поспешили к Цао Цао.

— Господин чэн‑сян, почему вы назначили командующим Лю Бэя?

— Он собирается отрезать путь Юань Шу, — ответил Цао Цао.

— Прежде, когда Лю Бэй был правителем Юйчжоу, мы советовали вам убить его, но вы не послушались, — прервал его Чэн Юй. — Теперь вы дали ему войско, а это все равно что отпустить дракона в море или тигра в горы. Больше уж вам не повелевать им, если бы даже вы и захотели.

— Можно было не убивать Лю Бэя, но во всяком случае не следовало отпускать его, — присоединился Го Цзя. — Ведь у древних сказано: «Врагу дай на один день поблажку, а беды тебе хватит на десять тысяч веков». Согласитесь, что это справедливые слова.

И Цао Цао приказал Сюй Чу с отрядом в пятьсот воинов вернуть Лю Бэя. Сюй Чу бросился выполнять приказание.

В пути Лю Бэй заметил позади облако пыли и сказал Гуань Юю и Чжан Фэю:

— Нас догоняют люди Цао Цао.

Лю Бэй велел стать лагерем и приказал Гуань Юю и Чжан Фэю быть в полной готовности. Вскоре в лагерь явился Сюй Чу.

— Зачем вы прибыли сюда? — спросил его Лю Бэй.

— Господин чэн‑сян просит вас вернуться. Он хочет посоветоваться с вами по какому‑то делу.

— Когда полководец выступил в поход, он не повинуется даже повелению государя, — возразил Лю Бэй. — Я был допущен к Сыну неба и получил приказ чэн‑сяна. Больше об этом говорить не будем! Так и доложите Цао Цао.

«Между Лю Бэем и Цао Цао существуют дружеские отношения, — размышлял Сюй Чу. — Приказания убить его я не получал. Надо вернуться и ждать других указаний».

Он попрощался с Лю Бэем и, возвратившись обратно, передал Цао Цао все, что сказал Лю Бэй. Цао Цао колебался, не зная, как поступить.

— Лю Бэй не захотел вернуться, значит он что‑то задумал, — сказали Го Цзя и Чэн Юй.

— При нем мои люди, Чжу Лин и Лу Чжао, — промолвил Цао Цао. — Вряд ли он пойдет на измену. И я сам его послал, теперь раскаиваться поздно!

Вскоре под предлогом спешных дел ушел из Сюйчана и Ма Тэн.

Тем временем Лю Бэй прибыл в Сюйчжоу, где его встретил цы‑ши Чэ Чжоу. После торжественного пира к нему пришли Сунь Цянь, Ми Чжу и другие военачальники. Потом Лю Бэй навестил свою семью.

В скором времени вернулись разведчики, посланные разузнать, что делается у Юань Шу, и донесли, что тот расточительствует сверх всякой меры; Лэй Бо и Чэнь Лань ушли в Суншань; силы Юань Шу растаяли.

Лю Бэй решил, не теряя времени, во главе пятидесяти тысяч воинов двинуться ему навстречу. Когда подошел Юань Шу со своей армией, Лю Бэй, стоя под знаменем, крикнул ему:

— Ты мятежник и беззаконник! Вели связать себя и сдавайся, дабы искупить свою вину!

— Цыновщик! Башмачник! — бранью отвечал Юань Шу. — Жалкое создание! У тебя еще хватает наглости оскорблять меня!

Юань Шу подал сигнал к нападению. Лю Бэй немного отошел, и его армия, ударив с двух сторон, так разбила войско Юань Шу, что трупами покрылось все поле и кровь лилась рекой. Множество воинов разбежалось, спасая свою жизнь. Суншаньские разбойники Лэй Бо и Чэнь Лань разграбили провиант и все запасы Юань Шу, который хотел вернуться в Шоучунь, но снова подвергся нападению разбойников. С ничтожными остатками войска ему пришлось взять с собой свою семью и слуг и уйти в Цзянтин.

Стояло знойное лето. Оставшиеся тридцать ху пшеницы Юань Шу велел разделить между воинами; семья и слуги его голодали и многие из них умерли. Юань Шу не мог есть грубую пищу и велел повару принести медовой воды, чтобы утолить жажду.

— Откуда я возьму медовую воду? Осталась только кровавая, — ответил повар.

Сидевший на ложе Юань Шу внезапно с диким воплем повалился на пол. У него началась кровавая рвота, и вскоре он испустил дух.

Случилось это в шестом месяце четвертого года периода Цзянь‑ань [199 г.]. Потомки сложили о Юань Шу такие стихи:

В конце династии Хань оружье гремело повсюду,
Безумствовал Юань Шу, но знал ли он сам, почему?
Он предков своих позабыл, прославленных гунов и сянов,
Мечтал императором стать, и трон уже снился ему.
Печатью бахвалился он, которую взял вероломством,
И знаки небес презирал, с развратом сроднив произвол.
Когда он воды попросил и не было даже росинки,
Со стоном на землю упал и кровью, злодей, изошел.


Племянник Юань Шу перевез гроб с телом умершего и его семью в Луцзян, где всех их перебил Сюй Цю. Сюй Цю забрал печать и отправил ее в Сюйчан для передачи Цао Цао. Тот на радостях пожаловал ему должность гаолинского тай‑шоу. Так печать попала в руки Цао Цао.

Между тем Лю Бэй, узнав о гибели Юань Шу, написал донесение двору и отправил письмо Цао Цао. Чжу Лина и Лу Чжао он вернул в Сюйчан, а сам, оставив войска охранять Сюйчжоу, выехал из города, чтобы призвать разбежавшееся население приниматься за свои дела.

Когда Чжу Лин и Лу Чжао доложили обо всем Цао Цао, тот пришел в великий гнев и хотел казнить их, но его отговорил Сюнь Юй.

— Напишите лучше письмо Чэ Чжоу, чтобы он устроил Лю Бэю ловушку, — посоветовал он.

Цао Цао так и сделал. Чэ Чжоу, получив повеление, призвал на совет Чэнь Дэна.

— Все это очень просто, — сказал Чэнь Дэн. — Лю Бэй поехал созывать народ, не пройдет и дня, как он вернется. Устройте у городских ворот засаду и подождите его. Когда он подъедет, с ним можно будет покончить одним ударом. Я сам с городской стены стрелами перебью его стражу.

Чэ Чжоу принял этот совет.

Придя домой, Чэнь Дэн все рассказал отцу, и тот велел ему тотчас же уведомить Лю Бэя. Чэнь Дэн отправился в путь и вблизи Сюйчжоу встретил Гуань Юя и Чжан Фэя. Выслушав рассказ Чэнь Дэна, Чжан Фэй хотел сразу же перебить стражу у городских ворот, но Гуань Юй удержал его:

— Они нас ожидают. Действовать надо наверняка. Мы воспользуемся ночной темнотой и сделаем вид, будто в Сюйчжоу прибыли войска Цао Цао. Чэ Чжоу выйдет из города, тогда мы его и пристукнем.

Чжан Фэй согласился с Гуань Юем. У воинов, находившихся под их командой, было такое же вооружение, как и у войска Цао Цао. Ночью они подошли к городу, окликнули стражу и на вопрос, кто они такие, ответили, что это отряд Чжан Ляо, посланный чэн‑сяном Цао Цао. Об этом доложили Чэ Чжоу. Тот вызвал Чэнь Дэна и сказал ему в нерешительности:

— Если я их не встречу, моя преданность окажется под сомнением, а выйти боюсь, чтобы не попасть в ловушку.

В конце концов он поднялся на стену и сказал, что ночью трудно разглядеть прибывших и что лучше подождать до рассвета.

— Открывайте ворота, пока нас не настиг Лю Бэй! — закричали внизу.

Чэ Чжоу ничего не оставалось, как сесть на коня и выехать за ворота города.

— Где Чжан Ляо? — спросил он, но при свете огня распознал Гуань Юя, который с поднятым мечом во весь опор несся ему навстречу.

— Презренный мятежник! Ты хотел убить моего брата! — кричал он.

Чэ Чжоу в страхе повернул обратно. У подъемного моста Чэнь Дэн со стены осыпал его стрелами. Чэ Чжоу поскакал вдоль стены, Гуань Юй за ним. Поднялась его рука, опустился меч, и мертвый Чэ Чжоу упал на землю. Гуань Юй отрубил ему голову и вернулся с победным криком:

— Мятежник Чэ Чжоу убит! Остальные не виновны! Сдавайтесь, и вы избежите смерти!

Воины опустили копья. Когда возбуждение улеглось, Гуань Юй с отрубленной головой Чэ Чжоу поскакал навстречу Лю Бэю и рассказал ему, как было дело. Лю Бэй заволновался.

— Что мы будем делать, если придет Цао Цао?

— Мы с Чжан Фэем встретим его! — ответил Гуань Юй.

Лю Бэй въехал в Сюйчжоу крайне встревоженный. Почтенные старейшины города падали ниц на дороге, приветствуя его. Во дворце брата встретил Чжан Фэй, он уже перебил всю семью Чэ Чжоу.

— Ты убил одного из приближенных Цао Цао! — воскликнул Лю Бэй. — Как чэн‑сян стерпит это?

— Я знаю, как заставить Цао Цао отступить, — заявил Чэнь Дэн.

Вот уж поистине:

И от тигра ушел, из логова выбравшись ловко,
И злодея убил, обманув его хитрой уловкой.


Какой план предложил Чэнь Дэн, раскроет следующая глава.

Глава двадцать вторая


повествующая о том, как Юань Шао и Цао Цао выступили в поход с тремя армиями, и о том, как Гуань Юй и Чжан Фэй взяли в плен Ван Чжуна и Лю Дая

Юань Шао — вот кого боится Цао Цао, — сказал Чэнь Дэн, предлагая свой план. — Он, как тигр, засел в землях Цзи, Цин и Ю. Почему бы не обратиться к нему с просьбой о помощи?

— Но мы с ним никогда не имели связей, — возразил Лю Бэй. — Да и захочет ли он помочь? Ведь я недавно разбил его брата.

— Здесь у нас есть человек, который был близок к трем поколениям семьи Юань Шао. Если послать его с письмом к нему, Юань Шао непременно откликнется.

— Уж не Чжэн Сюань ли это? — спросил Лю Бэй.

— Да.

Чжэн Сюань был большим ученым и обладал многими талантами. Долгое время он учился у Ма Юна, который во время занятий опускал прозрачную красивую занавеску и сажал перед ней своих учеников, а по ту сторону полукругом располагал девушек‑певиц. Чжэн Сюань три года слушал его учение и ни разу не взглянул на занавес. Ма Юн только диву давался, и когда Чжэн Сюань, закончив ученье, собирался домой, учитель сказал:

— Вы единственный, кто постиг смысл моего учения.

В семье Чжэн Сюаня даже все служанки знали наизусть «Стихи Мао» [35]. Однажды одна из служанок ослушалась Чжэн Сюаня, и тот заставил ее стоять на коленях перед крыльцом. Другая шутя спросила ее словами из стихотворения Мао:

Почему ты стоишь в грязи?

Провинившаяся отвечала, продолжая стихотворение:

Ему я просто словечко сказала,
И гнев его на себе испытала.


Такова была обстановка, в которой рос Чжэн Сюань. В годы правления императора Хуань‑ди Чжэн Сюань был чиновником и дослужился до чина шан‑шу. Потом начались поднятые евнухами смуты. Он покинул свой пост и вернулся в деревню, а теперь жил в Сюйчжоу.

Лю Бэй, в бытность свою в Чжоцзюне, учился у Чжэн Сюаня, а когда стал правителем Сюйчжоу, время от времени посещал его дом, просил у него наставлений и очень уважал его. Вот почему сейчас, услышав имя этого человека, Лю Бэй так обрадовался и вместе с Чэнь Дэном отправился к Чжэн Сюаню просить его написать письмо Юань Шао. Чжэн Сюань охотно согласился. Лю Бэй тут же велел Сунь Цяню снарядиться в путь и доставить письмо на место.

Прочитав письмо, Юань Шао подумал: «Лю Бэю помогать не следовало бы — он разбил моего брата. Но из уважения к шан‑шу Чжэн Сюаню я отказать не могу». И он созвал совет, чтобы обсудить поход против Цао Цао. Советник Тянь Фын выступил первым:

— Уже несколько лет длится война, народ истощен, в житницах нет запасов. Большую армию подымать нельзя. Пошлите сначала донесение Сыну неба о победе над Гунсунь Цзанем. Если оно до Сына неба не дойдет, объявите, что Цао Цао препятствует управлению, подымите войска и захватите Лиян. Кроме того, соберите большой флот в Хэнэе, заготовьте оружие, отборными войсками займите пограничные города, и через три года великое дело будет завершено.

— Нет, с этим я не согласен, — заявил Шэнь Пэй. — Благодаря своему военному таланту князь Юань Шао одолел дикие орды в Хэбэе. А покарать Цао Цао так же легко, как махнуть рукой! Зачем затягивать это на месяцы?

— Победа не всегда на стороне того, у кого много войск, — возразил Цзюй Шоу. — У Цао Цао войска отборные, и действует он на основании законов. Он не станет, как Гунсунь Цзань, сидеть и ждать, пока попадет в беду. Не советую вам подымать войска, не послав предварительно императору донесения о победе.

— А разве для похода на Цао Цао нет предлога? — спросил Го Ту. — Если князь, последовав совету шан‑шу Чжэн Сюаня, вместе с Лю Бэем выступит за справедливость, это будет соответствовать воле неба и желаниям народа. Поистине это была бы великая радость!

Четыре советника так и не могли прийти к общему решению, и Юань Шао не знал, что предпринять. В этот момент прибыли Сюй Ю и Сюнь Шэнь.

— Вот у кого большой опыт! Послушаем, что они скажут, — решил Юань Шао.

После приветственных церемоний он обратился к ним:

— Пришло письмо от Лю Бэя. Шан‑шу Чжэн Сюань советует мне помочь Лю Бэю в войне против Цао Цао. Как вы думаете, послать ли мне армию?

— О князь! — в один голос вскричали оба. — Своими многочисленными войсками вы одолеете малочисленные, сильными — разобьете слабых, покараете злодея и поддержите правящий дом. Правильно, правильно, посылайте войска!

— Ваше мнение совпадает с моими мыслями, — сказал Юань Шао и перешел к обсуждению плана похода.

Прежде всего он поручил Сун Сяню известить о своем решении Чжэн Сюаня и передать Лю Бэю, чтобы он двигался навстречу. Во главе армий Юань Шао поставил Шэнь Пэя и Фын Цзи. Тянь Фына, Сюнь Шэня и Сюй Ю он назначил советниками и повелел выступить к Лияну.

Когда все обязанности были распределены, Го Ту обратился к Юань Шао:

— Вам, князь, перед походом следовало бы перечислить все злодеяния Цао Цао и возвестить о них по всем округам, требуя наказания злодею. Тогда вещи будут названы своими именами.

Юань Шао послушался его и велел шу‑цзи Чэнь Линю, который в свое время подвергся гонениям со стороны Дун Чжо и скрылся от опасности в Цзичжоу, сочинить воззвание. Оно гласило:

«Известно, что проницательный правитель предвидит опасности и благодаря этому избегает превратностей судьбы; преданный сановник предвидит трудности и благодаря этому укрепляет власть. Это значит, что если есть выдающиеся люди, то есть и выдающиеся дела, а если есть выдающиеся дела, то есть и выдающиеся подвиги. Ведь необычайно то, что свершается необычайными людьми.

В древности, когда император могучей Циньской династии ослабел, Чжао Гао захватил власть. Подданные терпели невероятные притеснения, никто не смел открыто сказать слова. И, наконец, в храме Ванъи [36] произошло позорное событие; там были сожжены таблички с именами предков. Позор этот послужит уроком навеки, из поколения в поколение.

Позже, в годы правления императрицы Люй‑хоу, ее братья Люй Чань и Люй Лу [37] присвоили себе власть. В столице они держали две армии и правили княжествами Лян и Чжао [38]. Они самовластно вмешивались в управление Поднебесной, решали дела в палатах дворца, понижали высших и возвышали низших, так что вскоре сердце народа охладело к ним. Тогда Цзянский хоу Чжоу Бо и Чжусюйский Лю Чжан подняли против них войска. Неудержимые в своем гневе, они перебили злодеев и восстановили в правах великого предка — ханьского императора Вэнь‑ди. Так великим подвигом Чжоу Бо и Лю Чжан вернули империю на путь процветания и славы. Вот достойный пример тому, как мудрые сановники укрепляют власть!

Евнух Цао Тэн, усыновивший Цао Суна — отца Цао Цао, — вступил в союз с Цзо Гуанем и Сюй Хуаном. Они вместе творили зло, были алчны, совершали насилия, мешали развитию просвещения и жестоко обращались с народом. Целые повозки золота и яшмы дарил Цао Сун могущественным людям и тем купил себе высокое положение и добился высоких чинов. Цао Цао получил в наследство все богатства евнуха. Не обладая добродетелями, Цао Цао действует коварно и хитро, он любит смуты и радуется чужим несчастьям.

Я сам стану во главе своих отважных воинов, уничтожу злодея, как это уже было с Дун Чжо, который притеснял чиновников и грабил народ.

Я подымаю меч и бью в барабан, дабы навести порядок в Восточном Ся [39]. Я призываю героев и беру их к себе на службу.

Прежде я думал, что у Цао Цао способности сокола и собаки, что его когти и зубы могут служить великому делу, и вступил с ним в союз. Я дал ему войско. Но глупое легкомыслие и недальновидность Цао Цао довели его до опрометчивых нападений и поспешных отступлений, до тяжелых потерь и поражений. Он не раз губил армии, но я снова давал ему войско, награждал за храбрость и оказывал знаки уважения. Я представил доклад императору, и его назначили яньчжоуским цы‑ши. Я облек его большой властью и укрепил его влияние в надежде, что он оправдает себя, хоть раз одержав победу, подобную победам циньского войска [40].

Но Цао Цао воспользовался властью, как свинья. Он выскочил из запруды, как большая рыба, стал разнузданным и жестоким. Он губит простой народ, бесчеловечно обращается с мудрыми и причиняет зло добродетельным. Так, цзюцзянский тай‑шоу Бянь Жан, человек выдающихся талантов, имя которого знала вся Поднебесная, был казнен деспотом Цао Цао за прямоту и честность в своих речах. Голова Бянь Жана была выставлена напоказ; вся его семья уничтожена. Люди ученые возмущены, народ негодует. Некий храбрый муж в гневе своем поднял на тирана руку, и весь округ поддержал его.

Цао Цао был разбит в Сюйчжоу, и земли его захватил Люй Бу. Цао Цао бежал на восток, не имея пристанища и не зная, где преклонить голову. Я стою за могучий ствол и слабые ветви [41], я не из тех, кто возмущает спокойствие народа. Поэтому я еще раз развернул знамена, облачился в латы и выступил на помощь Цао Цао. Когда загремели мои боевые барабаны, полчища Люй Бу бежали без оглядки. Спасая Цао Цао от смертельной опасности и восстанавливая его власть, я помогал не населению Яньчжоу, а оказывал услугу лично ему.

Потом случилось так, что на императорский поезд в пути напали орды разбойников, и я, не имея возможности покинуть Цзичжоу, которому угрожала опасность со стороны северных границ, послал чжун‑лана Сюй Сюня к Цао Цао призвать его отстроить храмы предков династии и защищать молодого правителя. Цао Цао дал волю своим дурным наклонностям и стал действовать беззаконно. Он оскорблял правящий дом, нарушал порядки. Он занял должности трех гунов и присвоил всю власть. Он своей волей награждал и миловал. По одному его слову людей наказывали и казнили. Своих любимцев он прославлял на пять поколений, а тех, кого ненавидел, уничтожал в трех поколениях. Если его осуждали простые люди — их казнили открыто; если знатные — казнили тайно. Чиновники не открывали рта, путники обменивались лишь молчаливыми взглядами. По заранее составленным спискам он разделил на классы всех правительственных чиновников. Тай‑вэй Ян Бяо, вызвавший неприязнь Цао Цао, был неповинно избит палками, но он готов был претерпеть пять видов наказаний и принять на себя гнев и подозрения, только бы не обращаться к законам. И‑лан Чжао Янь также был неподкупно честен и справедлив, своей мудростью он заслужил уважение при императорском дворе. А Цао Цао средь белого дня осмелился схватить его и самовластно предал казни, даже не выслушав его оправданий!

К могиле брата прежнего императора, князя Лян Сяо, следует относиться с благоговением и всячески оберегать растущие на ней тутовые и сандаловые деревья, сосны и кипарисы. Но воины Цао Цао в его присутствии разрыли могилу, взломали гроб, сняли одежды с умершего, украли золото и драгоценности. До сего дня Сын неба проливает слезы, и все окружающие скорбят! Для тех, кто раскапывает могилы и грабит трупы, Цао Цао учредил особые должности. Сам Цао Цао, занимающий посты трех гунов, ведет себя, как разбойник, обижает государя, вредит народу. Он — проклятие для людей и духов. К ничтожеству своему он добавил тиранию и жестокость.

Ныне препятствия и запреты расставлены повсюду, силки и сети заполняют все тропинки, рвы и волчьи ямы преграждают дороги. Подымешь руку — попадешь в сеть, двинешь ногой — угодишь в западню. Вот почему среди населения округов Янь и Юй растет отчаяние, а в столице усиливается ропот. Если просмотреть все книги по истории, то и среди самых безнравственных сановников не найдешь ни одного, кто был бы более алчен, жесток и похотлив, чем Цао Цао.

Мы здесь только перечисляем его грехи. Мы не исправляли Цао Цао в надежде, что он исправится сам. Но у Цао Цао оказалось сердце волка. Он вынашивает злые замыслы и хочет расшатать столпы государства. Он стремится ослабить Ханьский дом, уничтожить честных и преданных и стать незаконным основателем династии.

Когда мы пошли на север воевать с Гунсунь Цзанем, этот сильный и упорный разбойник задержал там нас на целый год. И Цао Цао тайно предлагал ему свою помощь, но гонец был схвачен, заговор был раскрыт, и Гунсунь Цзань уничтожен. Острие коварства сломалось, предательский план Цао Цао провалился. Ныне Цао Цао расположился в Аоцане, где его положение укрепляет река, и собирается, как кузнечик своими ножками, преградить путь грохочущим колесницам [42].

Вдохновленные духом предков великого Хань, мы готовы смести все препятствия! У нас великое множество копьеносцев и всадников — воинов, отважных, как Чжун Хуан, Ся Юй и У Хо [43]. Мы призываем умелых лучников. В Бинчжоу наши войска перешли Тайхан, в Цинчжоу — переправились через реки Цзи и Та. Наша великая армия идет по течению Хуанхэ, чтобы сразиться с головными отрядами неприятеля, и от Цзинчжоу двигается к Ванъе, чтобы отрезать вражеский тыл. Громоподобна поступь наших воинов, их сила подобна языкам пламени, охватившим сухую траву, и голубому океану, хлынувшему на пылающие угли. Встретится ли на их пути преграда, которая остановит их? Лучшие воины Цао Цао набраны в селениях округов Ю и Цзи. Все они ропщут и стремятся домой, проливают слезы и ищут случая уйти от него. Остальное войско — люди из округов Янь и Юй да остатки армий Люй Бу и Чжан Яна. Нужда придавила их и заставила временно пойти на службу к Цао Цао. Они повинуются ему, пока у него есть власть, но все чувствуют себя на чужбине и враждуют друг с другом.

Как только я подымусь на вершину горы, разверну знамя, ударю в барабаны и вскину белое полотнище, призывая их сдаться, они рассыплются, как песок, развалятся, как кучи черепицы, и нам не надо будет проливать кровь.

Ныне династия Хань клонится к упадку, нити, связывающие империю, ослабли. У священной династии нет ни одного защитника, на которого можно было бы положиться. Все высшие сановники в столице опустили головы и беспомощно сложили крылья — им не на кого опереться. Жестокий тиран угнетает верных и преданных, и они не могут выполнить своего долга. Цао Цао держит семьсот отборных воинов якобы для охраны дворца, а на самом деле император у него в плену.

Я опасаюсь, что это начало полного захвата власти, и более не могу бездействовать! В эти тяжелые времена преданные династии сановники должны быть готовы пожертвовать своей жизнью! Непоколебимым защитникам Поднебесной открывается путь к свершению подвига. Да и надо ли убеждать героев!

Мы доводим до всеобщего сведения, что Цао Цао подделал императорский указ, повелевающий отправить войска в поход. Мы опасаемся, как бы дальние пограничные округа не поверили этому и не послали помощь мятежнику, ибо тогда они погубят себя и станут посмешищем для Поднебесной! Эта опасность должна быть предотвращена!

Ныне войска округов Ючжоу, Бинчжоу, Цинчжоу и Цзинчжоу уже выступили на защиту Поднебесной. Когда это воззвание получат в Цзинчжоу, вы увидите, какие огромные силы соединятся с войсками Чжан Сю. Если все остальные округа также соберут войска и выставят их вдоль границ, показывая этим свою мощь и готовность поддержать династию, это будет великим подвигом!

Герой, который добудет голову Цао Цао, получит титул хоу с правом владения пятью тысячами дворов и крупную денежную награду. Сдавшихся воинов и военачальников ни о чем допрашивать не будут. Мы обращаемся с этим воззванием ко всей Поднебесной и извещаем, что священная династия в опасности!»

Просмотрев воззвание, Юань Шао остался очень доволен. Он приказал переписать его и разослать во все округа и уезды, вывесить на заставах, на перекрестках дорог и переправах.

Воззвание попало и в Сюйчан. Цао Цао, страдавший от головной боли, лежал на своем ложе. При виде воззвания он задрожал всем телом и покрылся холодной испариной. Забыв о своих недугах, он одним прыжком вскочил с постели и крикнул Цао Хуну:

— Кто писал воззвание?

— Это, как я слышал, кисть Чэнь Линя, — ответил тот.

— Тот, кто обладает литературным талантом, должен подкреплять его военным искусством! — рассмеялся Цао Цао. — Бесспорно, Чэнь Линь пишет прекрасно, но что толку в этом, если у Юань Шао нет военных способностей!

Цао Цао немедленно собрал совет, чтобы обсудить план похода против врага. На совет пришел и Кун Юн.

— С Юань Шао возможен только мир, воевать с ним нельзя — слишком велики его силы, — сказал он.

— Какой смысл договариваться с ним о мире? — отмахнулся Сюнь Юй. — Это нестоящий человек.

— Земли Юань Шао обширны, народ там сильный, — не сдавался Кун Юн. — У него такие мудрые советники, как Сюй Ю, Го Ту, Шэнь Пэй и Фын Цзи, такие верные сановники, как Тянь Фын и Цзюй Шоу. У него три славных полководца — Янь Лян, Вэнь Чоу и Юн Гуань, да и военачальники Гао Лань, Шуньюй Цюн и Чжан Хэ тоже пользуются широкой известностью. Можно ли называть его нестоящим человеком?

— У Юань Шао много войск, но в них нет порядка, — перебил его Сюнь Юй. — Тянь Фын смел, но ненадежен, Сюй Ю жаден, но неумен, Шэнь Пэй усерден, но непроницателен, Фын Цзи храбр и решителен, но никакой пользы не приносит! Люди эти ненавидят друг друга, можете не сомневаться, у них начнется междоусобица. Янь Лян и Вэнь Чоу храбры животной храбростью, и в первом же бою их нетрудно взять живьем. Остальные — грубы и неотесаны. Будь их хоть тьма, они ничего не могут сделать!

Кун Юн молчал. Цао Цао громко рассмеялся:

— Да, Сюнь Юй очень верно изобразил их!

Итак, поход был решен. Во главе передовых отрядов был поставлен Лю Дай; войском, прикрывающим тыл, командовал Ван Чжун. Пятьдесят тысяч воинов двинулись к Сюйчжоу против Лю Бэя. Сам Цао Цао возглавил двести тысяч воинов и повел их к Лияну, чтобы одновременно напасть и на Юань Шао.

— Боюсь, что Лю Даю и Ван Чжуну не справиться с такой задачей, — заметил Чэн Юй.

— Я и сам знаю, — сказал Цао Цао. — Это простая уловка: я не собираюсь посылать их сражаться с Лю Бэем. Пусть стоят там, пока я не разгромлю Юань Шао, потом я подтяну войска и разобью Лю Бэя сам.

Армия Цао Цао подошла к Лияну. Войска Юань Шао стояли в восьмидесяти ли от города. Противники обнесли места своих стоянок глубокими рвами, насыпали высокие валы, но в бой не вступали. Оборона длилась с восьмого месяца до десятого.

Сюй Ю был недоволен тем, что войсками командует Шэнь Пэй, а Цзюй Шоу — тем, что Юань Шао не пользуется его советами. Согласия между ними не было, они даже не помышляли о нападении. Юань Шао, охваченный сомнениями, тоже не думал о решительных действиях. Тогда Цао Цао приказал Цзан Ба, прежде служившему у Люй Бу, охранять Цинсюй, Ио Цзиню и Ли Дяню расположиться на реке Хуанхэ, Цао Жэню с главными силами разместиться в Гуаньду, а сам с отрядом возвратился в Сюйчан.

Лю Дай и Ван Чжун стояли лагерем в ста ли от Сюйчжоу. Над лагерем развевалось знамя Цао Цао, но военачальники наступления не предпринимали, ограничиваясь разведкой к северу от реки. Лю Бэй, не зная намерений противника, не решался нападать первым и также довольствовался разведкой.

Неожиданно от Цао Цао прискакал к Лю Даю и Ван Чжуну гонец с приказом немедленно начать военные действия.

— Чэн‑сян торопит нас со взятием города, — сказал Лю Дай. — Вы двинетесь первым.

— Нет, чэн‑сян приказал вам.

— Как же мне идти впереди — я главнокомандующий!

— Что ж, поведем войска вместе, — предложил Ван Чжун.

— Нет, лучше потянем жребий.

Жребий пал на Ван Чжуна, и он с половиной войск отправился на штурм Сюйчжоу.

Об этом стало известно Лю Бэю. Он позвал Чэнь Дэна и сказал:

— Юань Шао расположился в Лияне; его советники и сановники ссорятся, и он не двигается с места. Кроме того, я слышал, что в лиянской армии нет знамени Цао Цао. Что будет, если он появится здесь?

— Цао Цао всегда хитрит, — заметил Чэнь Дэн. — Он считает наиболее важным местом Хэбэй и внимательно следит за ним, но нарочно поднял знамя не там, а здесь, чтобы ввести нас в заблуждение. Я уверен, что самого Цао Цао тут нет.

— Братья мои, — обратился Лю Бэй, — кто из вас может разузнать, так ли это?

— Я готов! — вызвался Чжан Фэй.

— Тебе нельзя, ты слишком вспыльчив.

— Если Цао Цао здесь, я притащу его к вам! — горячился Чжан Фэй.

— Разрешите мне разведать, — вмешался Гуань Юй.

— Если поедет Гуань Юй, я буду спокоен, — заключил Лю Бэй.

Гуань Юй с тремя тысячами конных и пеших воинов выступил из Сюйчжоу. Начиналась зима. Черные тучи заволокли небо, в воздухе кружились снежные вихри. Люди и кони были запорошены снегом. Гуань Юй, размахивая мечом, выехал вперед, вызывая Ван Чжуна на переговоры.

— Чэн‑сян здесь, почему вы не сдаетесь? — спросил Ван Чжун, также выезжая вперед.

— Пусть выйдет, я хочу поговорить с ним!

— Да разве он захочет смотреть на тебя? — воскликнул Ван Чжун.

Гуань Юй, придя в ярость, стремительно кинулся на Ван Чжуна, и тот, струсив, повернул коня. Гуань Юй нагнал его и, переложив меч в левую руку, правой ухватился за ремень, скрепляющий латы противника, стянул его с коня, перекинул поперек своего седла и вернулся в строй. Армия Ван Чжуна разбежалась.

Связанного Ван Чжуна Гуань Юй доставил к Лю Бэю.

— Кто ты такой? Как ты посмел выставить знамя чэн‑сяна? — спросил его Лю Бэй.

— Сам бы я ни за что не осмелился, если бы не получил приказа ввести вас в заблуждение, — ответил Ван Чжун, — чэн‑сяна на самом деле здесь нет.

Лю Бэй велел дать ему одежду, напоить и накормить, но держать в темнице, пока не будет пойман Лю Дай. Затем он созвал второй совет.

— Мой брат захватил Ван Чжуна, а я возьму Лю Дая, — сказал Чжан Фэй.

— Лю Дай когда‑то был яньчжоуским цы‑ши и одним из первых пришел к перевалу Хулао сражаться против Дун Чжо, — заметил Лю Бэй. — С ним надо быть осторожным.

— Не так уж он силен, чтобы о нем столько говорить! — заявил Чжан Фэй. — Я возьму его живым, и делу конец!

— Но если ты убьешь его, расстроится великое дело, — предупредил Лю Бэй.

— Ручаюсь своей жизнью! — заверил Чжан Фэй.

Лю Бэй дал ему три тысячи воинов, и Чжан Фэй тронулся в путь. Однако после поимки Ван Чжуна взять Лю Дая оказалось не так‑то просто. Несколько дней Чжан Фэй подстерегал его, подъезжал к лагерю противника, бранился, вызывал его в бой, но Лю Дай не выходил.

Тогда у Чжан Фэя зародился новый план. Притворившись пьяным, он придрался к нарушениям порядка и избил одного воина. Провинившегося связали и положили посреди лагеря.

— Погоди у меня! — пригрозил ему Чжан Фэй. — Сегодня ночью перед выступлением принесу тебя в жертву знамени!

Вечером по приказанию Чжан Фэя воина тайно освободили, и тот бежал к Лю Даю и рассказал о готовящемся нападении на его лагерь. Перебежчик был сильно избит, и Лю Дай ему поверил. Он велел своим воинам уйти из лагеря и устроить засаду в стороне.

Ночью Чжан Фэй, разделив войско на три отряда, послал десятка три воинов поджечь лагерь врага, а остальные должны были обойти противника с тыла и напасть на него, как только будет дан сигнальный огонь.

Тридцать воинов проникли в лагерь врага и подожгли его. Лю Дай напал на них, но тут подоспели два отряда Чжан Фэя. Воины Лю Дая не знали, как велики силы противника, и обратились в бегство. Лю Дай вырвался на дорогу, и тут его встретил Чжан Фэй. Враги всегда сходятся на узкой тропинке! Положение было безвыходное. В первой же схватке Лю Дай попал в плен, остальные сдались сами. Чжан Фэй отправил донесение в Сюйчжоу.

— Я доволен Чжан Фэем! — заявил Лю Бэй. — Прежде он был неистов и груб, а на этот раз действовал мудро!

— Ну, каково? — спрашивал Чжан Фэй брата, когда тот вместе с Гуань Юем выехал из города встречать его. — Вы же говорили, что я вспыльчив и груб!

— А стал бы ты придумывать хитрость, если бы я не поумерил твой пыл? — спросил Лю Бэй.

Чжан Фэй рассмеялся. Подвели связанного Лю Дая. Лю Бэй соскочил с коня, развязал его и обратился к нему с такими словами:

— Мой младший брат обидел вас. Надеюсь, что вы простите его?

Ван Чжун тоже был освобожден. С пленниками обходились очень милостиво. Лю Бэй объяснил им:

— Я убил Чэ Чжоу потому, что он хотел причинить мне вред, а чэн‑сян Цао Цао заподозрил меня в бунте и решил наказать. Да разве я дерзну бунтовать! Я желал оказать ему услугу в знак благодарности за большие милости. Надеюсь, вы замолвите за меня доброе словечко, когда вернетесь в Сюйчан? Для меня это было бы великим счастьем.

— Мы глубоко благодарны вам за то, что вы сохранили нам жизнь, — отвечали Лю Дай и Ван Чжун. — Мы не пожалеем даже своих семей, но будем защищать вас перед чэн‑сяном!

Лю Бэй поблагодарил. На другой день пленникам возвратили их войско и проводили за город. Но не успели Лю Дай и Ван Чжун пройти и десяти ли, как раздался грохот барабанов. Чжан Фэй преградил им путь.

— Стойте! Мой старший брат ошибся! — кричал Чжан Фэй. — Он не распознал, что вы мятежники! Зачем он отпустил вас?

Лю Дай и Ван Чжун задрожали от страха, когда Чжан Фэй, округлив глаза, с копьем наперевес устремился на них.

— Погоди! — раздался предостерегающий возглас.

Это был Гуань Юй. При виде его Лю Дай и Ван Чжун успокоились.

— Раз старший брат отпустил их, как ты смеешь нарушать его приказ? — укорял брата Гуань Юй.

— Отпусти их сегодня, а завтра они опять придут, — проворчал Чжан Фэй.

— Подожди, когда они еще раз придут, тогда и убьешь, — спокойно возразил Гуань Юй.

— Пусть даже чэн‑сян уничтожит три наших поколения, все равно мы больше не придем! — в один голос воскликнули Лю Дай и Ван Чжун. — Простите нас!

— Если бы здесь появился сам Цао Цао, я убил бы и его! — продолжал горячиться Чжан Фэй. — И ни одной пластинки от лат не вернул бы! Ну, ладно уж, дарю вам ваши головы!

Лю Дай и Ван Чжун умчались, в ужасе обхватив головы руками, а Гуань Юй и Чжан Фэй вернулись к Лю Бэю и уверенно сказали:

— Цао Цао, конечно, придет опять.

— Если он нападет, нам в Сюйчжоу долго не удержаться, — сказал Сунь Цянь. — Разумнее будет разделить войска и расположить их в Сяопэе и Сяпи, создав положение «бычьих рогов».

Лю Бэй принял этот совет.

Когда Лю Дай и Ван Чжун передали Цао Цао слова Лю Бэя, он в негодовании воскликнул:

— Что мне с вами делать, негодяи? Вы позорите государство!

Он велел увести несчастных и обезглавить. Поистине правильно сказано:

Кто слышал, чтоб тигр бежал от свиньи иль собаки?
Сражаться с драконом не могут ни рыбы, ни раки.


Какова судьба этих двух людей — об этом вы узнаете из следующей главы.

Глава двадцать третья


в которой будет идти речь о том, как Ни Хэн бранил злодеев, и о том, как великий лекарь Цзи Пин был казнен за отравление

За Лю Дая и Ван Чжуна вступился Кун Юн:

— Ну как им было соперничать с Лю Бэем? — сказал он. — А убьете их — потеряете сочувствие своих воинов.

Цао Цао отменил казнь, но лишил их всех должностей и жалованья. Он сам хотел вести войско против Лю Бэя, но Кун Юн стал отговаривать его:

— Сейчас зима, трещат морозы, в поход выступать невозможно. Обождите до весны: раньше следует призвать к миру Чжан Сю и Лю Бяо, а потом можно подумать и о Сюйчжоу.

Цао Цао послал Лю Е на переговоры к Чжан Сю. Прибыв в Сянчэн, Лю Е прежде всего повидался с Цзя Сюем и в беседе с ним всячески восхвалял добродетели Цао Цао. Цзя Сюй предложил послу отдохнуть в его доме, а сам отправился к Чжан Сю. В это же время прибыл гонец и от Юань Шао с предложением заключить мир.

— Ну, как идут дела с Цао Цао? — спросил у гонца Цзя Сюй. — Вы, кажется, собирались разбить его?

— Нам помешали зимние холода, — отвечал тот. — Вы и Лю Бяо — люди наиболее прославленные в стране, и я послан к вам просить помощи.

Цзя Сюй усмехнулся:

— Возвращайтесь лучше к Юань Шао, да скажите ему, что если уж он не мог терпеть соперничества со стороны родного брата, как же он потерпит его от других?

Письмо он уничтожил на глазах гонца, а его самого прогнал.

— Что вы наделали? Зачем вы порвали письмо? — взволновался Чжан Сю. — Юань Шао сейчас силен, а Цао Цао слаб…

— Лучше пойти служить Цао Цао, — заявил Цзя Сюй.

— Мы враждуем, он меня не примет.

— В службе Цао Цао есть три преимущества, — продолжал Цзя Сюй. — Он получил повеление Сына неба навести порядок в Поднебесной — это во‑первых. Юань Шао, конечно, силен, и наша ничтожная помощь не заставит его уважать нас, а Цао Цао хоть и слаб, но, заручившись нашей поддержкой, будет доволен — это во‑вторых. Кроме того, Цао Цао намерен стать главой пяти могущественных князей, ради чего он, безусловно, забудет о личной вражде и пожелает показать миру свое великодушие — это в‑третьих. Во всем этом можете не сомневаться.

Чжан Сю велел пригласить Лю Е. Тот явился и на все лады принялся расхваливать Цао Цао:

— Разве чэн‑сян послал бы меня завязать дружбу с вами, если бы он помнил старое зло?

Чжан Сю очень обрадовался и в сопровождении Цзя Сюя отправился в Сюйчан принести покорность. Он низко поклонился Цао Цао у ступеней возвышения, на котором тот сидел. Но Цао Цао поспешно поддержал его и, взяв за руку, молвил:

— Прошу вас, забудьте мои маленькие ошибки.

Цао Цао пожаловал Чжан Сю и Цзя Сюю высокие чины и просил их призвать к миру Лю Бяо. Цзя Сюй сказал:

— Лю Бяо любит водить дружбу с людьми знаменитыми. Пошлите к нему на переговоры прославленного ученого, и он покорится.

— Кому бы поручить это? — спросил Цао Цао, обращаясь к Сюнь Ю.

— Можно Кун Юну, — предложил тот.

По поручению Цао Цао, Сюнь Ю повидался с Кун Юном:

— Чэн‑сяну нужен знаменитый ученый, чтобы выполнить роль государственного посла. Вы не возьметесь за это?

— Сам я не возьмусь, но у меня есть друг Ни Хэн, — ответил Кун Юн. — Таланты его в десять раз превосходят мои. Этот человек мог бы быть среди приближенных Сына неба, а не только послом! Я позволю себе привлечь к нему внимание государя.

Не теряя времени, Кун Юн обратился к императору со следующим посланием:

«Ваш слуга слышал, что когда разлились реки и император [44] задумал укротить их, он со всех сторон созывал мудрецов. В старину, когда ваш великий предок [45] унаследовал престол и решил расширить границы своих владений, он призывал к себе помощников, и толпы ученых откликнулись на его призыв.

Ваш слуга знает Ни Хэна, ученого из Пинъюаня, еще не поступившего на службу. Ему двадцать четыре года. Его чистая натура — прекрасна, таланты — замечательны. В юном возрасте, едва лишь одолев грамоту, он вступил в храм науки и познал всю мудрость небесных знамений и земных законов. То, что он хоть раз видел своими глазами, он может повторить своими устами. То, что мимолетно вошло в его уши, он навсегда сохраняет в своем сердце. Его характер соответствует жизненному пути, его мысли обладают чудодейственной силой. Изобретательностью и прозорливостью своей он превосходит Сан Хун‑яна и Чжан Ань‑ши. Он предан, решителен и честен, стремления его чисты, как иней и снег. Он относится к добру с трепетом благоговения, а к злу — с непреклонной ненавистью. Жэнь Цзо в непреклонной прямоте своей, Ши Юй в высокой своей нравственности, пожалуй, никогда не превосходили его.

Сто хищных птиц не стоят одного коршуна‑рыболова. Если Ни Хэн будет состоять при дворе, советы его, несомненно, будут заслуживать внимания. Он изворотлив в спорах, остроумен в выражениях, его преисполненная умом энергия бьет ключом. В разрешении сомнений и объяснении запутанного ему нет равных.

В древности Цзя И вызвался отправиться в зависимое государство и хитростью вошел в доверие к шаньюю, а Чжун Цзюнь изъявил готовность конскими поводьями связать князя Наньюэ. Поведение этих юношей достойно великого восхищения.

В недавнее время Лу Цзуй и Янь Сян, также обладающие необыкновенными талантами, получили должности тай‑ланов. Ни Хэн не хуже их. Если вы призовете его к себе, дракон от радости взмоет к созвездиям и, распластав крылья, будет парить вдоль Млечного пути. Слава Ни Хэна расцветет, как роза, засияет, словно радуга. Он заслуживает того, чтобы ученые нашего века гордились им, он способен умножить величие Четырех врат [46]. Ни Хэн будет украшением столицы, и императорский дворец приобретет необыкновенное сокровище. Немного найдется людей, подобных Ни Хэну.

Своим искусством исполнять «Цзи‑чу» и «Ян‑а» [47] он может вызвать зависть у лучших актеров, своим уменьем ездить на быстрых конях, подобных Фэй‑ту и Яо‑мяо [48], он мог бы привести в ярость даже Ван Ляна и Бо Лэ [49]. Вы, государь, выбирающий себе слуг с величайшим тщанием, должны испытать Ни Хэна. Прикажите ему в простой одежде предстать перед вашими очами, и если у него не окажется должных достоинств, пусть я буду наказан, как наглый обманщик».

Император передал послание Цао Цао, и тот распорядился вызвать Ни Хэна. После приветственных церемоний Цао Цао пригласил его сесть. Ни Хэн обратил лицо к небу и со вздохом сказал:

— Хоть и необъятен мир, но нет в нем людей!

— Как это нет людей? — изумился Цао Цао. — У меня под началом несколько десятков человек, и все они герои!

— Хотел бы я знать, кто они?

— Сюнь Юй, Сюнь Ю, Го Цзя, Чэн Юй — все люди дальновидного ума и на редкость искусные. Даже Сяо Хэ и Чэнь Пину далеко до них! Чжан Ляо, Сюй Чу, Ли Дянь, Ио Цзинь — храбрейшие из храбрых. Ни Цинь Пэну, ни Ма У не сравниться с ними! А мои помощники Люй Цянь и Мань Чун! А мои военачальники Юй Цзинь и Сюй Хуан! Сяхоу Дунь — один из удивительных талантов Поднебесной, Цао Жэнь — самый ловкий военачальник в наше время! Как же вы говорите, что в мире нет людей?

— Вы ошибаетесь, — возразил Ни Хэн со спокойной улыбкой. — Этих я знаю. Сюнь Юя можно послать плакальщиком на похороны или наведаться к больному. Сюнь Ю годен ухаживать за могилами, Чэн Юю можно поручать закрывать окна и двери, Го Цзя пригоден для чтения стихов, Чжан Ляо способен бить в барабаны и гонги, Сюй Чу — пасти коров да ходить за лошадьми, Ио Цзинь может писать да читать указы, Ли Дянь — развозить письма да депеши, Люй Цянь пригоден на то, чтобы точить ножи да ковать мечи, Мань Чун — чтобы пить да есть, а Сюй Хуан — резать собак да колоть свиней. Сяхоу Дуня следовало бы именовать полководцем «Неповрежденной головы», а Цао Жэня — «тай‑шоу Люблю денежки». Все остальные — вешалки для платья, мешки для риса, бочки для вина да корзины для мяса!

— А какими способностями обладаешь ты сам? — едва сдерживая гнев, спросил Цао Цао.

— Из небесных знамений и земных законов нет таких, которых я не постиг бы. В трех учениях и девяти течениях [50] нет ничего неведомого мне. Я мог бы сделать Сына неба равным Яо и Шуню, а сам я в добродетелях могу сравняться с Куном и Янем! [51] Да что мне рассуждать с безграмотными людьми! — воскликнул Ни Хэн и спокойно направился к выходу.

Стоявший рядом с Цао Цао Чжан Ляо схватился было за меч, но Цао Цао удержал его и сказал:

— Мне не хватает барабанщика, который играл бы во время пиров и представлений при дворе. Я хочу на эту должность поставить Ни Хэна.

— Почему вы не казните этого наглеца? — спросил Чжан Ляо.

— Он широко известен, люди вблизи и вдали прислушиваются к нему, — возразил Цао Цао. — Поднебесная не простила бы мне его смерти. Раз уж он считает себя таким талантливым, так я и сделаю его барабанщиком и этим опозорю его.

На следующий день Цао Цао устроил во дворце большой пир. Все барабанщики явились в праздничных одеждах, и только Ни Хэн пришел в старом платье. Заиграли «Юй‑ян» [52]. Звуки музыки были прекрасны и мощны, напоминая удары камня о металл. Гости, растроганные, проливали слезы.

— А почему ты не переоделся? — спросил Ни Хэна один из приближенных Цао Цао.

И вдруг Ни Хэн перед всеми снял свое старое платье и остался совершенно голым. Гости закрыли лица руками.

— Стыда у тебя нет! — закричал Цао Цао. — Не забывай, что ты в императорском храме предков!

— Обманывать Сына неба и высших — вот бесстыдство, — невозмутимо отвечал Ни Хэн. — Я обнажил формы, данные мне отцом и матерью, и хочу показать свое чистое тело!

— Это ты‑то чист? — съязвил Цао Цао. — А кто же, по‑твоему, грязен?

— Ты не отличаешь мудрости от глупости, значит у тебя грязные глаза. Ты не читаешь книг и стихов, значит грязен твой рот. Ты не выносишь правдивых слов, значит грязны твои уши. Ты не отличаешь старого от нового, значит ты грязен телом. Ты мечтаешь о захвате власти, значит ты грязен душой. Я — самый знаменитый ученый в Поднебесной, а ты сделал меня барабанщиком, подобно тому, как Ян Хо унизил Чжун‑ни, а Цзан Цан оскорбил Мын Цзы. Ты хочешь стать ба‑ваном, а сам презираешь людей!

— Ни Хэн, разумеется, виноват, но он слишком ничтожен, чтобы его слова могли нарушить ваш сон, — вмешался Кун Юн, трепетавший за жизнь Ни Хэна.

— Ты поедешь моим послом в Цзинчжоу, — сказал Цао Цао, обращаясь к Ни Хэну. — Если Лю Бяо покорится, я сделаю тебя сановником.

Ни Хэн отказался. Но Цао Цао все же велел приготовить трех коней, чтобы два всадника могли сопровождать Ни Хэна, придерживая его за руки, и в честь его отъезда распорядился устроить пир за восточными воротами.

— Не вставайте, когда появится Ни Хэн, — предупредил присутствующих Сюнь Юй.

Ни Хэн вошел. Все сидели. Он испустил громкий вопль.

— Почему вы плачете? — спросил его Сюнь Юй.

— Как же мне не плакать? Я вхожу в могилу…

— Если мы мертвецы, то ты безголовый дух, — возмутились все.

— Я подданный ханьского императора, а не приспешник Цао Цао, — отвечал Ни Хэн. — Поэтому я не безголовый!

— Стойте! — остановил гостей Сюнь Юй, когда те хотели наброситься на Ни Хэна с мечами. — Это такое же жалкое существо, как воробей или мышь, стоит ли пачкать о него мечи?

— Хорошо, пусть я воробей, мышь, кто угодно, но зато у меня человеческая душа! Вы же только черви и осы!

Охваченные негодованием, гости разошлись.

Ни Хэн прибыл в Цзинчжоу и предстал перед Лю Бяо. Произнося хвалебные речи, он лишь высмеивал Лю Бяо. Это не укрылось от последнего, и он приказал Ни Хэну ехать в Цзянся к Хуан Цзу.

— Ни Хэн смеялся над вами. Почему вы не казнили его? — спросил кто‑то у Лю Бяо.

— Ни Хэн опозорил Цао Цао, но тот не убил его, боясь лишиться сочувствия народа. Он спровадил его ко мне, чтобы покончить с ним моими руками и нанести этим ущерб моему доброму имени. А я отослал Ни Хэна к Хуан Цзу, давая понять Цао Цао, что я не глупее, чем он.

Как раз в это время прибыл посол от Юань Шао. Озадаченный Лю Бяо обратился к своим советникам:

— Какого же посла мне слушать?

— Двое сильных схватились друг с другом; если вы пожелаете действовать, то можете воспользоваться этим случаем и разбить своих врагов, — сказал Хань Сун. — А коль не хотите, изберите лучшего и служите ему. Цао Цао — прославленный полководец. Похоже на то, что раньше он захватит Юань Шао, а потом двинет войска на Цзяндун, и тогда вам, пожалуй, не удержаться. Примкните к Цао Цао; он, я уверен, примет вас с уважением.

— Поезжайте‑ка вы в Сюйчан и посмотрите, каково там положение дел, а потом мы еще посоветуемся, — произнес Лю Бяо.

— У государя и у подданного есть своя определенная судьба, — сказал Хань Сун. — Я служу вам и по вашему приказу готов идти в огонь и в воду. Хотите ли вы принести покорность Сыну неба, или же служить Цао Цао — в любом случае я буду вашим послом. Но если вы не принимаете моих советов, а в столице Сын неба пожалует мне должность, я стану служить ему и не отдам за вас свою голову.

— Поезжайте в Сюйчан, у меня есть свои соображения.

Хань Сун приехал к Цао Цао, и тот принял его весьма ласково, пожаловал высокое звание и отпустил обратно.

Вернувшись, Хань Сун стал всячески расхваливать Цао Цао и уговаривать Лю Бяо перейти на его сторону.

— У тебя есть какие‑то задние мысли! — разгневался Лю Бяо и хотел казнить Хань Суна.

— Вы обидели меня, а не я вас! — вскричал Хань Сун.

— Ведь Хань Сун советовал вам это еще перед поездкой, — вмешался Куай Лян, и Лю Бяо пощадил Хань Суна.

Лю Бяо сообщили, что Хуан Цзу обезглавил Ни Хэна, и он пожелал узнать, как это случилось. Вот что ему рассказали.

Хуан Цзу и Ни Хэн пили вино, и Хуан Цзу спросил своего собеседника:

— Скажите, кого бы вы могли назвать достойным человеком?

— Старшего сына Кун Юна и младшего сына Ян Дэ‑цзу, и больше никого.

— А кто же я такой? — спросил Хуан Цзу.

— Ты похож на бога в храме, который принимает жертвоприношения, но, к сожалению, не обладает умом, — ответил Ни Хэн.

— Значит, ты считаешь меня деревянным идолом! — в гневе закричал Хуан Цзу и обезглавил Ни Хэна. Ни Хэн, не закрывая рта, поносил его до последней минуты своей жизни.

Лю Бяо пожалел о Ни Хэне и велел похоронить его возле острова Попугаев. Потомки сложили стихи, в которых оплакивают погибшего:

Врага ни умом, ни сноровкой не мог одолеть Хуан Цзу,
Но с жизнью Ни Хэн распростился — погиб от злодейской руки.
Доселе, когда проезжаешь у острова Попугаев,
Текут равнодушные воды лазурно‑зеленой реки.


Цао Цао, узнав о смерти Ни Хэна, со смехом воскликнул:

— Негодный школяр погубил себя своим языком!

Убедившись, что Лю Бяо не собирается приносить покорность, Цао Цао решил двинуть против него войска.

— Юань Шао не спокоен и Лю Бэй не уничтожен, — заметил Сюнь Юй. — Идти в этот поход — все равно что вырвать у себя сердце и желудок и заботиться о руках и ногах. Уничтожьте прежде Юань Шао и Лю Бэя, а потом Цзяннань можно будет покорить одним ударом.

Цао Цао послушался совета Сюнь Юя.

После отъезда Лю Бэя Дун Чэн день и ночь совещался с Ван Цзы‑фу и другими единомышленниками, но придумать ничего не мог. В первый день пятого года периода Цзянь‑ань [200 г.] во дворце был прием. Цао Цао держал себя вызывающе. Дун Чэн от негодования заболел. Император, прослышав о болезни своего дядюшки, послал к нему придворного лекаря Цзи Тая. Он был родом из Лояна и имел прозвище Цзи Чэн‑пин, но называли его просто Цзи Пином. Он был знаменитым лекарем того времени. Цзи Пин стал лечить Дун Чэна настоями трав и не отходил от его ложа. Он часто замечал, что Дун Чэн сокрушенно вздыхает, но расспрашивать ни о чем не смел.

Однажды вечером, когда Цзи Пин откланялся, собираясь уходить, Дун Чэн попросил его остаться поужинать. Они пили вино до часа первой стражи, и Дун Чэн от утомления задремал. Вдруг доложили, что пришел Ван Цзы‑фу со своими друзьями. Дун Чэн вышел встречать их.

— Великое дело улажено, — сообщил ему Ван Цзы‑фу.

— Каким образом? — живо заинтересовался Дун Чэн.

— Лю Бяо объединился с Юань Шао, и они ведут сюда по десяти направлениям пятьсот тысяч воинов. Ма Тэн, соединившись с Хань Суем, идет с севера во главе силянской армии численностью в семьсот тысяч человек. Цао Цао послал им навстречу все войска, которые были в Сюйчане. В городе пусто. Если собрать слуг и рабов пяти наших семей, — а их наберется более тысячи, — можно нынешней же ночью ворваться во дворец, где будет новогодний пир, и там убить Цао Цао. Нельзя терять такой случай!

Обрадованный Дун Чэн тут же собрал своих слуг и рабов, вооружил их, сам облачился в латы и сел на коня. Пять единомышленников условились встретиться у внутренних ворот дворца и действовать сообща. Когда наступил вечер, по сигналу барабана все они привели своих людей. Дун Чэн с мечом в руке вошел во дворец. Цао Цао сидел за столом во внутреннем зале.

— Ни с места, злодей! — закричал Дун Чэн и тут же одним ударом поверг его наземь.

В этот миг Дун Чэн проснулся и понял, что все это лишь сон, столь же невероятный, как сон о муравьином царстве Нань‑гэ [53]. Во сне Дун Чэн громко поносил Цао Цао.

— Вы хотите нанести вред Цао Цао? — воскликнул Цзи Пин.

Дун Чэн онемел от испуга.

— Не пугайтесь, дядюшка! — сказал Цзи Пин. — Я хоть и простой лекарь, но никогда не забываю о ханьском императоре. Много дней подряд я замечал, что вы охаете и вздыхаете, но не осмеливался расспрашивать, и только слова, сказанные вами во сне, открыли мне ваши истинные чувства. Не будем обманывать друг друга. Если я могу быть чем‑нибудь полезен, пусть уничтожат девять колен моего рода, я все равно не раскаюсь!

— Боюсь, что вы не чистосердечны! — Дун Чэн закрыл лицо руками и заплакал.

Цзи Пин прокусил себе палец в знак клятвы. Тогда Дун Чэн вынул указ и велел Цзи Пину прочесть его.

— Боюсь, что наши нынешние планы не увенчаются успехом! — добавил он. — С тех пор, как уехали Лю Бэй и Ма Тэн, мы ничего не можем предпринять. Я заболел от волнения.

— Не беспокойте князей: судьба Цао Цао в моих руках! — заявил Цзи Пин.

Дун Чэн заинтересовался.

— Цао Цао часто страдает головными болями, — пояснил Цзи Пин. — Он всегда зовет меня, и я даю ему лекарство. Достаточно напоить его зельем, и войска не надо будет подымать!

— Спасение Ханьской династии зависит от вас! — воскликнул Дун Чэн.

Цзи Пин распрощался и ушел, а Дун Чэн направился во внутренние покои и вдруг увидел, что его домашний раб Цинь Цин‑тун шепчется с прислужницей Юнь‑инь. Сильно разгневанный Дун Чэн хотел предать раба смерти, но, поддавшись уговорам жены, передумал и велел дать обоим влюбленным по сорок ударов палкой. Потом Цинь Цин‑туна заперли в погребе. Затаив злобу, он ночью сломал железный запор, перепрыгнул через стену и бежал. Явившись во дворец Цао Цао, он сообщил ему о заговоре. Цао Цао увел его в потайную комнату и расспросил все подробности.

— Ван Цзы‑фу, У Цзы‑лань, У Ши и Ма Тэн в доме моего хозяина замышляют что‑то против вас. Хозяин показывал им кусок белого шелка, но что на нем написано, я не знаю. А недавно я видел, как Цзи Пин прокусил себе палец в знак клятвы.

Цао Цао укрыл Цинь Цин‑туна во дворце, а Дун Чэн, зная лишь, что тот бежал, даже не стал его разыскивать.

На другой день Цао Цао притворился, что страдает головной болью, и вызвал Цзи Пина. «Теперь злодею конец», — подумал лекарь и, захватив с собой зелье, отправился во дворец. Цао Цао лежал на своем ложе и велел Цзи Пину приготовить лекарство.

— Один глоток, и боль пройдет, — сказал Цзи Пин. Он велел принести сосуд, и тут же на глазах стал готовить питье. Когда оно закипало, Цзи Пин тайно подлил яду и поднес Цао Цао. Тот медлил.

— Пейте, пока горячее! — уговаривал Цзи Пин. — Несколько глотков — и сразу поправитесь.

— Вы читаете ученые книги и должны знать этикет, — возразил Цао Цао. — Когда заболевшему государю предлагают лекарство, его сначала пробуют сановники. Если лекарство должен выпить отец, его сначала пробует сын. Вы для меня самый близкий человек, почему же вы не пробуете прежде, чем дать мне?

— Лекарство делается для больных. Зачем его пробовать здоровому?

Цзи Пин понял, что заговор раскрыт, и, бросившись на Цао Цао, силой пытался влить ему в рот отраву. Цао Цао отшвырнул чашу, она разбилась вдребезги. Слуги тотчас же схватили лекаря.

— Я не болен! Я испытывал тебя, — вскричал Цао Цао. — А ты и в самом деле пытался отравить меня.

Двадцать здоровенных тюремщиков поволокли Цзи Пина в сад на допрос. Цао Цао восседал в беседке, а Цзи Пин связанный лежал на земле. На лице его не отражалось ни тени страха.

— Я считал тебя лекарем! Как ты смел подсыпать мне яду? — начал Цао Цао. — Тебя кто‑то подослал. Назови их, и я прощу тебя.

— Ты — злодей! Ты обижаешь государя и обманываешь знатных! — выкрикнул Цзи Пин. — Не я один — вся Поднебесная ждет твоей смерти!

Цао Цао трижды настойчиво повторил вопрос, но Цзи Пин твердил:

— Я сам хотел тебя убить! Меня никто не подсылал! Замысел мой не удался, ну что ж, я умру, и только.

Цао Цао приказал бить его. В течение двух часов стража избивала несчастного лекаря. Кожа его повисла клочьями, кровь заливала ступени беседки. Опасаясь, что Цзи Пина забьют до смерти, так и не добившись у него признания, Цао Цао велел дать ему передохнуть.

На следующий день Цао Цао устроил пиршество и пригласил всех сановников. Не пришел лишь Дун Чэн, сославшись на болезнь. После того как вино обошло несколько кругов, Цао Цао сказал:

— Что‑то невесело у нас на пиру! Но у меня есть человек, который всех нас развеселит! — И он крикнул страже: — Введите его!

К ступеням подтащили закованного в кангу [54] Цзи Пина.

— Известно вам, что этот человек был связан с шайкой злодеев, которая собиралась изменить двору и убить меня? Небо разрушило их планы. Вот послушайте, что он засвидетельствует!

Цао Цао велел бить Цзи Пина, и тот в беспамятстве упал. Бедняге брызнули в лицо водой, и он снова пришел в себя.

— Цао Цао, злодей! — простонал Цзи Пин, широко раскрывая глаза и стискивая зубы. — Убей меня! Чего ты ждешь?

— Соумышленников было шесть, а вместе с тобой семь, — спокойно произнес Цао Цао.

Цзи Пин отвечал бранью. Ван Цзы‑фу и его сообщники сидели, словно на иголках. Цзи Пина попеременно то били, то обливали водой, но не могли вырвать у него мольбы о пощаде.

Цао Цао понял, что ничего не добьется, и велел увести лекаря. Все сановники разошлись. Цао Цао оставил только Ван Цзы‑фу и еще троих на ночной пир. У них душа ушла в пятки, но им ничего не оставалось, как только ждать.

— Я бы не стал вас задерживать, если бы мне не хотелось узнать, о чем вы совещались с Дун Чэном, — произнес Цао Цао.

— Мы с ним ни о чем не совещались, — заявил Ван Цзы‑фу.

— А что было написано на белом шелке?

Все утверждали, что ничего не знают. Цао Цао велел привести Цинь Цин‑туна.

— Где и что ты видел? — спросил его Ван Цзы‑фу.

— Вы вшестером, укрывшись от людей, что‑то писали, — сказал Цинь Цин‑тун. — Вы не можете это отрицать!

— Этот негодяй развратничал с прислужницей Дун Чэна, а теперь еще клевещет на своего господина! — вскипел Ван Цзы‑фу. — Как можно его слушать?

— Но кто же, если не Дун Чэн, подослал Цзи Пина подсыпать мне яду? — спросил Цао Цао.

Все ответили в один голос, что это им не известно.

— Сегодня же вечером вы принесете повинную, — потребовал Цао Цао. — Я еще могу простить вас. А если затянете признание, вам же будет хуже!

Ван Цзы‑фу и его сообщники упорно твердили, что никакого заговора нет. Цао Цао кликнул стражу и велел посадить их в темницу.

Наутро Цао Цао с толпой сопровождающих отправился навестить Дун Чэна. Дун Чэну пришлось выйти им навстречу.

— Почему вы не были вчера на пиру? — спросил Цао Цао.

— Занемог, боялся выходить.

— Недуг от несчастий страны? — испытующе спросил Цао Цао.

Дун Чэн остолбенел. Цао Цао продолжал:

— Вы знаете о намерениях Цзи Пина?

— Нет.

— Как это нет? — Цао Цао усмехнулся и, продолжая беседовать с императорским дядюшкой, велел привести узника. Вскоре стражники ввели Цзи Пина и бросили к ступеням. Цзи Пин проклинал Цао Цао, называя его узурпатором.

— Этот человек потащил за собой Ван Цзы‑фу и еще троих, они уже в темнице. Остается изловить последнего, — сказал Цао Цао и обратился к Цзи Пину: — Говори, кто тебя послал поднести мне яд?

— Небо послало меня убить злодея!

Цао Цао снова велел бить его. На теле несчастного уже не было живого места. От такого зрелища сердце Дун Чэна разрывалось от боли.

— Почему у тебя девять пальцев, а где десятый? — продолжал допрашивать Цао Цао.

— Откусил, дабы поклясться, что убью злодея!

Цао Цао велел отрубить ему остальные пальцы, приговаривая при этом:

— Теперь ты будешь знать, как давать клятвы!

— У меня еще есть рот, чтобы проглотить злодея, и язык, чтобы проклинать его! — не унимался Цзи Пин.

Цао Цао приказал отрезать ему язык.

— Не делайте этого! — воскликнул Цзи Пин. — Я больше не могу терпеть пыток! Я признаюсь во всем! Развяжите мне путы!

— Развяжите его, это нам не помешает.

Когда Цзи Пина освободили, он поднялся и, обратившись к воротам дворца, поклонился:

— На то воля неба, что слуге не удалось послужить государству.

С этими словами он упал на ступени и умер. Цао Цао велел четвертовать его тело и выставить напоказ.

Потомки сложили стихи о Цзи Пине:

Династии Ханьской уже угрожала погибель,
Лечить государство взялся отважный Цзи Пин.
Он жизнью пожертвовал, чтоб послужить государю,
Врагов уничтожить поклялся, как матери сын.
Под пыткой жестокой промолвил он гневное слово,
Текла по ступеням из пальцев раздавленных кровь.
Он умер героем, как прожил героем на свете,
А слава героя не меркнет во веки веков.


Затем Цао Цао приказал телохранителям привести Цинь Цин‑туна.

— Вы узнаете этого человека? — спросил Цао Цао.

— Это беглый раб, его надо казнить! — воскликнул Дун Чэн.

— Он рассказал о вашем заговоре и сейчас это подтвердит. Кто же посмеет казнить его?

— Зачем вы слушаете беглого раба, господин чэн‑сян?

— Ван Цзы‑фу и другие уже сознались. Лишь вы один упорствуете.

Телохранители по знаку Цао Цао схватили Дун Чэна, а слуги бросились в спальню искать указ и письменную клятву заговорщиков. Под стражу были взяты семья Дун Чэна и все его домочадцы. С указом императора и клятвой, написанной на шелке, Цао Цао вернулся к себе во дворец и стал обдумывать план свержения Сянь‑ди и возведения на престол другого императора.

Поистине:

Порой ни к чему не вели императорские указы,
Но клятву одну подписал — все беды обрушились сразу.


О судьбе императора Сянь‑ди вы узнаете из следующей главы.

Глава двадцать четвертая


из которой читатель узнает о том, как злодеи убили Дун Гуй‑фэй, и о том, как Лю Бэй потерпел поражение и бежал к Юань Шао

Когда Цао Цао заговорил о свержении императора Сянь‑ди, Чэн Юй стал отговаривать его:

— Вы можете заставить трепетать всех и повелевать Поднебесной лишь потому, что действуете от имени ханьского императора. Сейчас князья еще не успокоились, и такой шаг, как свержение государя, обязательно послужит поводом к войне.

Цао Цао вынужден был отказаться от своего намерения. Он ограничился лишь тем, что приказал казнить пятерых заговорщиков с их семьями у четырех ворот столицы, не щадя при этом ни старых, ни малых. Всего было казнено более семисот человек. Все жители и чиновники, видевшие это, проливали слезы. Потомки сложили стихи, в которых оплакивали Дун Чэна:

Опять удостоен большого почета
Кто раз императорский поезд спасал.
Слова Сына неба ушли за ворота,
Был в поясе послан секретный указ.
Душою болел он за счастье страны,
И в снах своих даже свергал он злодея,
Зато его верность и ныне живет
И в тысячелетья войдет не тускнея.


Есть и другие стихи, в которых оплакиваются Ван Цзы‑фу и его единомышленники:

Собою пожертвовать, чтоб послужить государю,
Они присягали и стойко сдержали обет.
И верности ради семей своих не пожалели,
За это их слава гремит уже тысячи лет.


Казнь Дун Чэна и других заговорщиков не умерила гнева Цао Цао. Он отправился во дворец, чтобы убить Дун Гуй‑фэй, младшую сестру Дун Чэна и любимую наложницу императора. Сянь‑ди осчастливил ее — она была беременна на пятом месяце.

В тот день император пребывал во внутренних покоях и беседовал с императрицей Фу, сокрушаясь о том, что до сих пор от Дун Чэна нет никаких вестей. Неожиданно к ним ворвался Цао Цао с искаженным от гнева лицом и с мечом в руках. Император побледнел.

— Государю известно, что Дун Чэн замышлял мятеж? — без всяких предисловий начал Цао Цао.

— Но ведь Дун Чжо убит! — удивился император.

— Не Дун Чжо, а Дун Чэн!

— Нет, нам ничего не известно.

— Забыли о прокушенном пальце и кровью написанном указе? — гремел Цао Цао.

Император молчал. Цао Цао распорядился привести Дун Гуй‑фэй.

— Она на пятом месяце, пожалейте ее! — молил император.

— Я сам уже был бы мертв, если бы небо не разбило их планы! — не унимался Цао Цао. — Оставить эту женщину, чтобы она потом натворила мне бед?

— Заточите ее до родов во дворце. Убить ее вы и после успеете, — просила императрица Фу.

— Сохранить ее выродка, чтобы он мстил за свою мать! — упорствовал Цао Цао.

— Умоляю, не выставляйте на позор мое тело, когда я умру, — рыдала Дун Гуй‑фэй.

Цао Цао велел подать ей белый шелковый шнур. Император со слезами говорил несчастной:

— Не сердись на нас, когда будешь в стране Девяти источников [55].

И у него ручьем покатились слезы. Императрица Фу тоже заплакала.

— Вы ведете себя, как дети! — разгневался Цао Цао и приказал задушить Дун Гуй‑фэй за воротами дворца.

Потомки сложили об этом такие стихи:

Напрасно правителя милость снискала прекрасная дева!
Погибла несчастная! В жертву принесено семя дракона.
Не в силах отвесть ее гибель, руками лицо закрывая,
Безмолвно рыдал император, печалью своей удрученный.


— Казнить всех, кто из родственников императора по женской линии войдет во дворец без моего разрешения! — заявил Цао Цао дворцовой страже. — А тех, кто проявит попустительство, рассматривать как соучастников!

После этого Цао Цао набрал три тысячи верных ему телохранителей и поставил во главе их Цао Хуна.

— Я расправился с Дун Чэном и его сообщниками, — сказал Цао Цао Чэн Юю, — но ведь Ма Тэн и Лю Бэй тоже из их числа. Оставить их в живых невозможно!

— Ма Тэн в Силяне, тут надо быть осторожным, — ответил Чэн Юй. — Мне думается, что следовало бы в письме поблагодарить его за труды, чтобы у него не возникло никаких подозрений, а потом завлечь в столицу и здесь убить… И Лю Бэя в Сюйчжоу тоже нелегко одолеть — его войско расположено «бычьими рогами». Нельзя забывать, что Юань Шао из Гуаньду замышляет нападение на столицу. Стоит нам напасть на Лю Бэя, как он обратится за помощью к Юань Шао, и тот не пропустит случая напасть на нас врасплох. Что тогда будет?

— Лю Бэй храбрец, это бесспорно, — возразил Цао Цао. — Тем более ударить на него надо теперь же, а не ждать, пока у него вырастут крылья, тогда с ним трудно будет бороться. Юань Шао нам бояться нечего — он хоть и силен, но нерешителен.

В эту минуту вошел Го Цзя, и Цао Цао обратился к нему:

— Я хочу идти в поход на Лю Бэя. Скажите, следует ли мне в этом случае опасаться Юань Шао?

— Юань Шао непостоянен и недоверчив; советники его соперничают между собой. Одним словом, он нам не страшен, — заявил Го Цзя. — Что же касается Лю Бэя, то он не успел еще завоевать сердца своих новых воинов. Можете идти на восток и решить все в одной битве.

— Я тоже так думаю, — заявил Цао Цао.

Вскоре двести тысяч воинов пятью отрядами двинулись на Сюйчжоу. Это стало известно Сунь Цяню, который поспешил донести о положении дел Гуань Юю в Сяпи и Лю Бэю в Сяопэе.

— Надо обратиться за помощью к Юань Шао, — сказал ему Лю Бэй, — иначе придется туго.

Он послал Сунь Цяня с письмом в Хэбэй. Сунь Цянь сначала повидался с Тянь Фыном, чтобы заручиться его поддержкой, и тот представил его Юань Шао.

Юань Шао выглядел изнуренным, одежда его была в беспорядке.

— Почему вы, господин, в таком унынии? — спросил Тянь Фын.

— Я скоро умру.

— К чему такие речи? — изумился Тянь Фын.

— У меня пять сыновей, — ответил Юань Шао, — и самый младший из них наиболее умный. Только он может понять мои стремления. Но он болен, его мучают язвы, судьба его предрешена, и у меня нет никакого желания вникать в другие дела.

— Цао Цао выступил в поход против Лю Бэя. Сюйчан опустел. Если собрать людей и ворваться туда, можно защитить Сына неба и спасти народ. Не упускайте случая, князь!

— Я это знаю, — промолвил Юань Шао. — На душе у меня очень неспокойно, — боюсь, что нас постигнет неудача.

— Что же вас смущает?

— Из пяти моих сыновей только один — незаурядный человек. Случись с ним несчастье, и моя жизнь кончена.

Решительно отказавшись двинуть войска, Юань Шао заявил Сунь Цяню:

— В случае затруднений пусть Лю Бэй переходит ко мне, я найду средство ему помочь.

Тянь Фын, ударив посохом о землю, горестно заметил:

— Из‑за болезни ребенка потерять такой случай в великом деле! Жаль, очень жаль!

Тянь Фын вышел, еле волоча ноги и тяжко вздыхая. Сунь Цяню ничего не оставалось, как только вернуться в Сяопэй и обо всем рассказать Лю Бэю.

— Что же делать? — взволновался тот.

— Не печальтесь! — успокоил его Чжан Фэй. — Войска Цао Цао утомлены после долгого похода. Надо напасть на них и разбить, прежде чем они раскинут лагерь.

— Тебя считали только храбрецом, но, захватив Лю Дая, ты доказал, что умеешь прибегать к хитрости. И то, что ты мне сейчас предлагаешь, вполне соответствует тому, что написано в «Законах войны» [56].

Лю Бэй восхищался своим младшим братом и выделил ему войско для разгрома вражеского лагеря.

В то время, когда Цао Цао вел свои войска к Сяопэю, подул сильный ветер. С треском сломалось древко одного из знамен. Цао Цао остановился и созвал советников, чтобы выяснить у них, к счастью это или к несчастью.

— С какой стороны налетел ветер и какого цвета было знамя? — спросил Сюнь Юй.

— Ветер юго‑восточный, знамя красно‑синее в форме зуба, — отвечал Цао Цао.

— Это значит, что ныне ночью нападут на наш лагерь, — заключил Сюнь Юй.

Цао Цао кивнул головой. Вскоре подошел Мао Цзе.

— Только что юго‑восточный ветер сломал красно‑синее знамя. Как вы считаете, господин чэн‑сян, к счастью это или к несчастью?

— А как вы полагаете? — поинтересовался Цао Цао.

— Думаю, что ночью будет нападение на наш лагерь!

— Само небо предупреждает меня! Надо принять меры! — воскликнул Цао Цао.

Он разделил войско на девять отрядов; один отряд остался устраивать лагерь, а остальные сели в засаду в разных местах.

Луна в ту ночь светила слабо. Лю Бэй и Чжан Фэй выступили в поход. Сунь Цянь остался охранять Сяопэй.

Чжан Фэй решил действовать самостоятельно. Он повел вперед легкую конницу и внезапно ворвался в лагерь Цао Цао. Там почти никого не было, за исключением нескольких пеших и конных воинов. И вдруг со всех сторон вспыхнули огни, раздались крики. Чжан Фэй понял, что попал в ловушку, и повернул обратно. На него ударили сразу с нескольких сторон. Чжан Фэй бросился вправо, наносил удары влево, прорвался вперед, но воины его, прежде служившие под началом Цао Цао, быстро сдались в плен. Чжан Фэй схватился с Сюй Хуаном, но на его войско напал Ио Цзинь. Вырвавшись из кольца, Чжан Фэй обратился в бегство. За ним следовало всего лишь несколько десятков всадников. Дорога в Сяопэй была отрезана. В Сюйчжоу или Сяпи он идти боялся. Оставалось только двинуться к Манданским горам.

Лю Бэя постигла такая же участь. Вырвавшись из окружения, он бежал в Сяопэй, но еще издали заметил, что в городе полыхает пламя. Он решил повернуть на Сюйчжоу и Сяпи, но неприятельские войска, словно поток, разлились по полям и городам и отрезали ему путь.

В поисках выхода Лю Бэй вспомнил о предложении Юань Шао и двинулся на Цинчжоускую дорогу, но тут же столкнулся с Ли Дянем. Тогда он повернул на север, чтобы уйти пустынными местами, а Ли Дянь захватил следовавших за ним всадников.

Лю Бэй мчался в Цинчжоу, покрывая за день по триста ли. Подъехав к городским воротам, он назвал свое имя. Стража доложила о нем окружному цы‑ши Юань Таню, старшему сыну Юань Шао. Юань Тань всегда уважал Лю Бэя и теперь выехал ему навстречу.

Лю Бэй рассказал ему о своем поражении и бегстве. Юань Тань, поместив его на подворье, написал письмо своему отцу и выделил отряд проводить Лю Бэя до границ Пинъюаня.

Юань Шао с большой свитой встретил его в тридцати ли от города Ецзюня и сердечно приветствовал. Лю Бэй в свою очередь поклонился ему.

— Из‑за болезни сына я не мог прийти вам на помощь, — сказал Юань Шао. — Но я рад вас видеть у себя. Я мечтал об этом всю жизнь!

— Я давно хотел приехать к вам, но не представлялось случая, — ответил Лю Бэй. — И вот теперь, подвергшись нападению Цао Цао и потеряв семью, я, не скрывая своего стыда, пришел к вам. Я был уверен, что встречу хороший прием, и клянусь достойно отблагодарить за него!

Юань Шао был доволен и поселил гостя у себя в Цзичжоу.

На этом мы оставим Лю Бэя и вернемся к Цао Цао. Захватив в ту ночь Сяопэй, он двинул войска против Сюйчжоу. Ми Чжу и Цзянь Юн удержаться не смогли и вынуждены были бежать. Чэнь Дэн сдал Сюйчжоу, и войска Цао Цао вступили в город. Успокоив народ, Цао Цао созвал советников, чтобы обсудить, как поскорей взять Сяпи.

— Гуань Юй охраняет семью Лю Бэя и будет драться до последнего, — сказал Сюнь Юй. — А если мы не возьмем город быстро, его захватит Юань Шао.

Цао Цао призадумался.

— Я всегда любил Гуань Юя за военные способности и ум, — после долгого молчания заговорил он, — мне хотелось бы использовать его в своих интересах. Нельзя ли уговорить его покориться?

— Гуань Юй — человек долга, — возразил Го Цзя. — Сдаться он не захочет. Боюсь, что тому, кто станет его уговаривать, плохо придется.

— Я лично дружу с Гуань Юем и могу попытаться уговорить его, — вызвался один из стоявших у шатра. Взоры всех присутствующих обратились на него. Это был Чжан Ляо.

— Я хорошо знаю Гуань Юя, — сказал Чэн Юй. — Словами его не уговорить. У меня есть план: поставим его прежде в безвыходное положение, а потом начнем с ним переговоры. Можете быть уверены, господин чэн‑сян, что тогда он сам перейдет к вам!

Вот уж поистине говорится:

Он яму и лук приготовил, чтоб тигра поймать и убить,
Он в воду бросил приманку, чтобы кита приманить.


Каков был план Чэн Юя, вам раскроет следующая глава.

Глава двадцать пятая


повествующая о том, как Гуань Юй договорился о трех условиях, и о том, как Цао Цао прорвал окружение

— Один Гуань Юй стоит десяти тысяч врагов, — сказал Чэн Юй, предлагая свой план. — Только хитростью можно его победить. Пошлите пленных воинов Лю Бэя в Сяпи к Гуань Юю, и пусть они скажут, что им удалось бежать. Они укроются в городе и станут нашими лазутчиками. Потом мы вызовем Гуань Юя на бой, завлечем его подальше, отрежем путь к отступлению и предложим сдаться.

Цао Цао так и поступил. А Гуань Юй принял вернувшихся воинов, ничего не заподозрив.

На другой же день Сяхоу Дунь во главе пятитысячного войска подступил к городским стенам Сяпи и после длительной перебранки заставил Гуань Юя выйти на бой. Десять схваток, и Сяхоу Дунь обратился в бегство. Гуань Юй погнался за ним. Сяхоу Дунь то сражался, то опять отступал. Гуань Юй прошел так около двадцати ли, но, боясь потерять Сяпи, созвал своих воинов и двинулся обратно.

Вдруг затрещали хлопушки: слева Сюй Хуан, справа Сюй Чу с двумя отрядами преградили ему дорогу. Гуань Юю удалось прорваться, но тут из засады на него словно саранча посыпались стрелы. Он повернул свой отряд и успешно отразил нападение Сюй Хуана и Сюй Чу. Однако путь на Сяпи уже отрезал Сяхоу Дунь. Гуань Юй сражался до самого заката солнца и, не имея иного выхода, поднялся на гору, где разрешил воинам немного отдохнуть.

Войска Цао Цао окружили гору. Гуань Юй с высоты видел, как в Сяпи вспыхнуло пламя и поднялось к небу. Это перебежчики предательски открыли ворота, и Цао Цао, с огромной армией ворвавшись в город, приказал зажечь огонь, чтобы смутить сердце Гуань Юя.

Гуань Юй потерял присутствие духа. Ночью он несколько раз пытался прорваться, но всякий раз его останавливали тучи стрел. На рассвете он заметил всадника, подымавшегося на гору, и узнал в нем Чжан Ляо.

— Вы желаете сразиться со мной? — издали крикнул ему Гуань Юй.

— Нет, я приехал повидаться, вспомнив нашу старую дружбу.

Чжан Ляо соскочил с коня, отбросил клинок и приветствовал Гуань Юя. Они уселись на вершине горы, и Гуань Юй спросил:

— Значит, вы прибыли уговаривать меня сдаться?

— Нет, нет! Просто я хочу спасти вас, как вы когда‑то спасли меня.

— Так вы намерены помочь мне?

— Тоже нет.

— Тогда зачем вы приехали?

— Неизвестно, жив ли Лю Бэй, или погиб; судьба Чжан Фэя тоже никому неведома, — начал Чжан Ляо. — Прошлой ночью Цао Цао завладел Сяпи. Правда, он не причинил вреда ни воинам, ни народу, даже распорядился охранять семью Лю Бэя. Беспокоиться вам не о чем. Об этом я и хотел вам сообщить.

— А все же вы решили уговаривать меня! — гневно воскликнул Гуань Юй. — Из этого ничего не выйдет! Пусть я отрезан — смерти я не боюсь! Я смотрю на нее как на возвращение домой. Поживей убирайтесь отсюда! Я иду в бой!

— Над вашими словами будет смеяться вся Поднебесная, — расхохотался Чжан Ляо.

— Кто будет смеяться, если я умру во имя долга и справедливости?

— Если вы погибнете, будете виноваты втройне!

— В чем?

— Лю Бэй, вступая с вами в союз, поклялся жить и умереть вместе с назваными братьями. Он только что потерпел поражение, а вы вступаете в смертельную схватку. Возможно, Лю Бэй жив, и ему еще потребуется ваша помощь, а вы ее не сможете оказать! Вот вам первое нарушение клятвы. Затем Лю Бэй поручил вам охранять свою семью. Погибнете вы, и обе его жены останутся беззащитными. Отступление от долга, возложенного на вас старшим братом, — вторая вина. И, наконец, вы обладаете необыкновенными военными способностями, которые достойны войти в историю. Вы же отказываетесь спасти Ханьский дом и предпочитаете броситься в кипяток или прыгнуть в огонь — такое деяние недостойно благородного мужа! В этом ваша третья вина.

Гуань Юй погрузился в размышления.

— Чего же вы хотите от меня? — проговорил он.

— Вы окружены войсками Цао Цао, — сказал Чжан Ляо. — В бессмысленной смерти нет никакой пользы. Послушайтесь меня, сдавайтесь Цао Цао, а потом уйдете, когда узнаете, где Лю Бэй. Вы спасете жизнь двум женщинам, не нарушите клятву, данную в Персиковом саду, и сохраните свою жизнь, которая еще принесет пользу. Вот об этих трех выгодах вам и следует подумать.

— На ваши три довода у меня есть три условия, — сказал Гуань Юй. — Если чэн‑сян их примет, я снимаю латы, если нет — я беру все три вины на себя.

— Чэн‑сян щедр и великодушен, — заверил Чжан Ляо, — он согласится на все. Я хотел бы знать ваши условия.

— Во‑первых, мы с Лю Бэем поклялись поддерживать Ханьский дом, и потому я покоряюсь ханьскому императору, а не Цао Цао. Во‑вторых, прошу снабдить жен моего старшего брата деньгами и продовольствием и распорядиться, чтобы ни высокопоставленные лица, ни люди низкого происхождения не смели приближаться к их дверям. И в‑третьих, мне должны разрешить уйти к Лю Бэю, как только я узнаю, где он, будь то хоть в десяти тысячах ли отсюда. Если одно из трех этих условий не будет принято, я не сдаюсь. Надеюсь, что вы все передадите чэн‑сяну?

Чжан Ляо известил Цао Цао, что Гуань Юй согласен покориться только ханьскому императору.

— Я ханьский чэн‑сян, — с самодовольной улыбкой заявил Цао Цао, — Хань — это я! Следовательно, можно принять его первое условие.

Выслушав второе требование Гуань Юя, Цао Цао воскликнул:

— Да я дам вдвое больше, чем полагается женам императорского родственника! А что касается запрета входить в покои женщин, так это закон каждого дома. Кто тут может его нарушить!

Только третье условие вызвало у Цао Цао некоторые сомнения. Он покачал головой и произнес:

— Значит, его придется кормить даром? Какая же мне от этого польза? Нет, на это согласиться я не могу.

— А разве вам неизвестны рассуждения Юй Жана о людях простых и благородных? [57] — вмешался Чжан Ляо. — Лю Бэй обращался с Гуань Юем милостиво, по‑дружески, и если вы сумеете щедростью и добротой привлечь его сердце, вам нечего будет бояться его неповиновения.

— Вы правы. Я принимаю все три условия, — заключил Цао Цао.

Чжан Ляо вновь поднялся на гору и сообщил Гуань Юю о согласии Цао Цао. Гуань Юй сказал:

— Это все хорошо, но все же, прежде чем я сдамся, прошу чэн‑сяна временно отвести войска и разрешить мне съездить в город повидаться с женами моего старшего брата.

Цао Цао дал согласие и на это и велел войскам отойти на десять ли.

— Не делайте этого! — предостерегал его Сюнь Юй. — Здесь, наверно, кроется какая‑то хитрость!

— Гуань Юй не подведет, он человек правдивый! — уверенно возразил Цао Цао.

Войска были отведены. Гуань Юй ушел в Сяпи. Народ в городе был спокоен. Жены Лю Бэя, узнав о приезде Гуань Юя, вышли его встречать. Гуань Юй склонился у ступеней:

— Я заставил вас натерпеться страху, простите меня!

— А где сейчас наш господин? — спросили женщины.

— Еще не знаю.

— Что вы теперь намерены делать?

— Я вышел из города с намерением вступить в смертельный бой, но попал в безвыходное положение на горе, и Чжан Ляо уговорил меня сдаться. Цао Цао принял мои условия и пропустил меня в город. Не смею действовать самовольно, не зная вашего мнения.

Женщины поинтересовались условиями, и Гуань Юй рассказал подробности.

— Вчера, когда армия Цао Цао вступила в город, мы уже считали себя погибшими, — призналась госпожа Гань. — Кто бы мог подумать, что ни единый волос не упадет у нас с головы! Ни один воин не посмел войти в нашу дверь! Но зачем вы спрашиваете нас, если уже дали свое согласие? Мы опасаемся только одного: может быть, завтра Цао Цао уже не захочет отпустить вас искать брата.

— Не беспокойтесь. На этот счет у меня есть свои соображения! — заверил обеих женщин Гуань Юй.

Вскоре в сопровождении нескольких десятков всадников он отправился к Цао Цао. Тот лично встречал его у ворот лагеря и приветствовал с нескрываемым радушием. Гуань Юй спешился и поклонился.

— Как военачальник разбитого войска, я благодарен, что вы сохранили мне жизнь, — промолвил он.

— Я глубоко восхищен вашей преданностью и честностью, — отвечал Цао Цао. — Одного сознания, что вы у меня, достаточно, чтобы удовлетворить желания всей моей жизни!

— Чжан Ляо передал мне, что вы согласны на мои условия. Полагаю, что вы их не нарушите?

— Раз я сказал, от своего слова не отступлюсь! — заявил Цао Цао.

— Как только я узнаю, где мой старший брат, я уйду к нему, хоть бы мне пришлось пройти сквозь огонь и воду, — продолжал Гуань Юй. — Может статься, что тогда я не смогу проститься с вами, и поэтому, надеюсь, вы заранее поймете меня.

— Конечно, если Лю Бэй жив, вы уйдете к нему. Но сдается мне, что он погиб, — ответил Цао Цао. — Не беспокойтесь пока и предоставьте мне это разузнать.

Гуань Юй поклонился. Цао Цао устроил в честь его пир, а на другой день отдал распоряжение войскам возвращаться в Сюйчан.

Гуань Юй приготовил две коляски, усадил в них обеих золовок, и они тронулись в путь под его охраной. Дорогой остановились отдыхать на подворье. Цао Цао, желая «внести разлад в отношения господина и слуги», отвел для Гуань Юя и двух женщин одну комнату. Но Гуань Юй с зажженным факелом в руке простоял у двери с вечера до утра, не обнаруживая никаких признаков усталости.

За это Цао Цао проникся к нему еще большим уважением. По прибытии в Сюйчан Цао Цао отвел Гуань Юю целый дворец. Гуань Юй поделил его на два двора и поставил десять воинов охранять вход на женскую половину.

Цао Цао представил Гуань Юя императору, и тот удостоил его высоким назначением.

Вскоре Цао Цао задал большой пир, на который собрались все гражданские и военные чиновники. Гуань Юя встретили с изысканными церемониями и усадили на почетное место. Ему были вручены дары: шелка, парча, золотая и серебряная утварь. Все это он отослал золовкам.

Со дня прибытия в Сюйчан Цао Цао осыпал Гуань Юя милостями. По пять дней длились большие пиры, по три дня малые. Кроме того, он подарил Гуань Юю десять красавиц, но тот отдал их для услужения своим золовкам.

Раз в три дня Гуань Юй являлся к внутренним воротам и спрашивал женщин о здоровье. Те в ответ справлялись, нет ли новостей о Лю Бэе, и под конец говорили:

— Мы чувствуем себя прекрасно. Можете удалиться, если желаете.

Лишь после этого Гуань Юй осмеливался уйти.

Цао Цао безгранично восхищался Гуань Юем. Заметив однажды, что его парчовый военный халат износился, он велел снять с Гуань Юя мерку и сшить ему новый из такой же парчи. Гуань Юй подарок принял, но носил его под старым халатом.

— Разве вы так бережливы? — как‑то спросил его Цао Цао.

— Я вовсе не бережлив. Но старый халат подарен мне моим старшим братом, и, надевая его, я будто вижу лицо своего брата, — пояснил Гуань Юй. — Вот почему я не смею отдать предпочтение вашему подарку.

— Вот поистине преданный человек! — вздохнул Цао Цао. Но, восхищаясь Гуань Юем, он не мог подавить в себе некоторого недовольства.

В один прекрасный день за Гуань Юем прибежал слуга с такими словами:

— Обе госпожи плачут во внутреннем дворце и просят вас прийти поскорей.

Гуань Юй привел в порядок свою одежду, подошел к внутренним воротам и, преклонив колена, осведомился:

— Что опечалило вас, госпожи?

— Мне приснилось, что наш господин провалился в яму, — сказала госпожа Гань. — Я проснулась и поделилась тревогой с госпожой Ми. Нам кажется, что он уже в стране Девяти источников.

— Не горюйте, — успокоил их Гуань Юй. — Снам верить нельзя. Он приснился вам потому, что вы о нем думали.

Во время этой беседы явился посланный от Цао Цао и пригласил Гуань Юя на пир. Гуань Юй попрощался с золовками и пошел к Цао Цао. Тот заметил слезы на глазах Гуань Юя и пожелал узнать, что случилось.

— Жены моего старшего брата убиваются о нем, и я тоже не могу не скорбеть, — объявил Гуань Юй.

Цао Цао улыбнулся и попытался утешить его, предложив вина. Гуань Юй опьянел и стал поглаживать бороду, говоря:

— Какой же я бесполезный человек! Я не оказал ни одной услуги государству и вдобавок изменил старшему брату.

— Сколько волос в вашей бороде? — неожиданно спросил Цао Цао.

— Примерно, несколько сот, — ответил Гуань Юй. — Осенью выпадает по три‑пять волосков в месяц, а зимой помногу, и тогда я прячу бороду в шелковый мешочек, чтобы она совсем не вылезла.

Цао Цао заказал шелковый мешочек и подарил его Гуань Юю, чтобы тот сохранил свою бороду. На другой день Гуань Юй предстал перед императором, и тот поинтересовался, что это за мешочек у него на груди.

— Моя борода очень длинна, и чэн‑сян подарил мне мешочек, чтобы я прятал ее, — сказал Гуань Юй.

Император велел ему снять мешочек, и борода рассыпалась по животу Гуань Юя.

— Поистине, вы гун Прекрасной бороды! — воскликнул император.

С тех пор это имя закрепилось за Гуань Юем.

Как‑то, провожая Гуань Юя из дворца, Цао Цао обратил внимание на то, что его конь слишком худ.

— Почему так тощ ваш конь? — спросил он.

— Слишком тяжело мое нестоящее тело, коню не по силам носить его на себе.

Цао Цао отдал слугам какое‑то приказание, и через мгновение они привели красавца‑коня огненно‑рыжей масти.

— Узнаете коня? — спросил Цао Цао.

— Не иначе, как это Красный заяц, конь Люй Бу!

— Он самый! — подтвердил Цао Цао и подарил Гуань Юю еще седло и сбрую. Гуань Юй дважды поклонился в знак благодарности.

— Что это вы так низко кланяетесь? — удивленно заметил Цао Цао. — Вы меня так не благодарили, когда я дарил вам шелка, золото и девушек. Неужто вы так низко цените людей и так высоко животное?

— Этот конь за день пробегает тысячу ли, — сказал Гуань Юй. — Я счастлив потому, что, имея такого коня, я в тот же день смогу увидеть своего старшего брата, как только узнаю, где он.

Цао Цао ужаснулся и стал раскаиваться в своем поступке. Гуань Юй попрощался с ним и удалился. Цао Цао пожаловался Чжан Ляо:

— На что же это похоже? Я неплохо обращаюсь с Гуань Юем, а он все думает, как бы уйти.

— Разрешите мне разузнать его намерения, — предложил Чжан Ляо и тут же отправился к Гуань Юю.

— Я хорошо отозвался о вас чэн‑сяну, и он к вам очень внимателен, — сказал Чжан Ляо после приветственных церемоний.

— Я глубоко тронут добротой чэн‑сяна, — ответил Гуань Юй. — Хотя сам я здесь, но сердце мое было, есть и будет со старшим братом.

— Вы не правы, — заметил Чжан Ляо. — Не может быть достойным мужем тот, кто не умеет отличить презрения от уважения. Почему вы стремитесь уйти от чэн‑сяна? Ведь в обращении с вами его не превзошел даже Лю Бэй!

— Цао Цао добр ко мне, это верно. Но старший брат мой тоже оказывал мне немало милостей. Кроме того, мы поклялись жить и умереть с ним вместе, а клятве изменить нельзя. Здесь я не останусь, но, прежде чем уйти, постараюсь оказать услугу чэн‑сяну в благодарность за его внимание.

— А если Лю Бэй покинул этот мир, куда вы уйдете?

— Буду служить ему в мире подземном! — с жаром воскликнул Гуань Юй.

Чжан Ляо понял, что всякие уговоры бесполезны, и сказал об этом Цао Цао. Тот вздохнул:

— Быть верным господину и не забывать клятву — черты человека высоко честного, самого великого во всей Поднебесной!

— А ведь он обещал, что не уйдет, пока не окажет вам услугу. Не давайте ему такой возможности, и он останется, — заметил Сюнь Юй, и Цао Цао с ним согласился.

Все это время Лю Бэй жил у Юань Шао, и его постоянно терзали тяжелые думы.

— Что с вами? Почему вы так печальны? — спросил его Юань Шао.

— Как же мне не горевать? Нет вестей ни от семьи, ни от братьев. Государству помочь я не смог, семью защитить не сумел.

— Я давно хочу напасть на Сюйчан. Вот придет весна, и я подыму войско, — успокоил его Юань Шао и тут же стал советоваться, как разгромить Цао Цао.

— Мы прозевали момент, — сказал Тянь Фын. — Когда Цао Цао собирался в поход на Сюйчжоу, Сюйчан был пуст. А теперь Цао Цао одолеть нелегко, его войска воодушевлены победой: Сюйчжоу взят. Придется ждать другого случая.

— Об этом еще следует подумать.

Своими сомнениями Юань Шао поделился с Лю Бэем.

— Как вы относитесь к совету Тянь Фына? — спросил он.

— Цао Цао — злодей, обижающий Сына неба, — ответил Лю Бэй, — и если вы не покараете его, боюсь, вы не исполните великого долга перед Поднебесной.

— Вы сказали прекрасно! — воскликнул Юань Шао и окончательно решил выступить против Цао Цао.

Тянь Фын возражал, но Юань Шао на него прикрикнул:

— Вы цените дела гражданские, а военные презираете и хотите, чтобы я не выполнил своего долга!

— Если вы не послушаетесь искренних слов вашего слуги, успеха у вас не будет! — Тянь Фын потупил голову.

Юань Шао охватил гнев, он хотел предать казни строптивого советника, и Лю Бэю насилу удалось отговорить его. Тянь Фына заточили в тюрьму.

Весть о том, что Юань Шао собирается в поход против Цао Цао, дошла до Цзюй Шоу. Он роздал все свое имущество и дал обет:

— Я последую за армией. Победим — всем нам достанется слава; потерпим поражение — и мне не сносить своей головы.

Провожая его, люди плакали.

Да‑цзян Янь Лян получил приказ напасть на Байма.

— Янь Лян хитрец и похваляется своей храбростью, это бесспорно. Но с такой задачей ему одному не справиться, — заметил Цзюй Шоу.

— Он мой лучший военачальник, и не вам о нем судить! — отрезал Юань Шао.

Огромная армия стекалась к Лияну. Дунцзюньский тайшоу Лю Янь донес в Сюйчан об опасности, и Цао Цао двинул свое войско, чтобы остановить врага.

— Мне хотелось бы быть впереди, — обратился к Цао Цао Гуань Юй, едва заслышав о походе.

— Не смею пока вас беспокоить, но как только понадобится, я сам попрошу вас об этом.

Цао Цао, разделив на три отряда сто пятьдесят тысяч воинов, выступил в поход. В пути он получил донесение от Лю Яня о том, что положение создалось тяжелое. Войско подошло к Байма и заняло позиции, опираясь на холмы. Вдали, на широкой равнине, перерезанной потоком, расположился Янь Лян с сотней тысяч отборных воинов.

Цао Цао был встревожен.

— Вы, кажется, были самым храбрым военачальником у Люй Бу, — обратился он к Сун Сяню. — Могли бы вы сразиться с Янь Ляном?

Сун Сянь кивнул утвердительно. Вооружившись копьем, он выехал вперед.

Янь Лян с мечом в руке восседал на коне под двойным знаменем. Увидев Сун Сяня, он с громким криком устремился ему навстречу. В третьей схватке он занес руку, опустил меч, и обезглавленный Сун Сянь пал перед строем.

— Вот храбрый воин! — воскликнул изумленный Цао Цао.

— Он убил моего друга! Я отомщу ему! — выкрикнул Вэй Сюй.

Цао Цао дал свое согласие. Вооруженный секирой, Вэй Сюй выехал вперед, осыпая Янь Ляна бранью. Тот ничего не отвечал, но когда кони их сблизились, он первым же ударом меча зарубил Вэй Сюя.

— Кто теперь осмелится выйти против него? — спросил Цао Цао.

На вызов откликнулся Сюй Хуан, но и ему не удалось победить Янь Ляна и пришлось вернуться в строй. Военачальники дрожали от страха. Цао Цао отвел свое войско. Янь Лян тоже отошел. Гибель двух военачальников крайне печалила Цао Цао.

— Я знаю, кто может сразиться с Янь Ляном! — сказал ему Чэн Юй.

— Кто же?

— Гуань Юй!

— Боюсь, что, оказав мне услугу, он покинет меня.

— Не думаю, — ответил Чэн Юй. — Лю Бэю, если он жив, негде быть, кроме как у Юань Шао. Появление Гуань Юя вызовет у него подозрение, и он убьет Лю Бэя. Тогда Гуань Юй не уйдет от вас.

Довод показался Цао Цао весьма убедительным, и он послал за Гуань Юем. Распрощавшись с золовками, которые просили его разузнать, жив ли их господин, Гуань Юй вооружился мечом Черного дракона, вскочил на Красного зайца и в сопровождении нескольких воинов поскакал в Байма.

Цао Цао рассказал ему, как погибли два военачальника, и описал храбрость Янь Ляна, которого никто не мог одолеть.

— Разрешите мне самому взглянуть на его войско, — попросил Гуань Юй.

Они поднялись на холм. Военачальники стояли вокруг них.

— Как грозны эти хэбэйские воины! — сказал Цао Цао, указывая на войско Янь Ляна, на знамена, развевающиеся над лесом копий и мечей, являвших боевую готовность и силу врага.

— Это не больше, как куча глиняных кур и собак! — махнул рукой Гуань Юй.

— А вон тот, в расшитом халате, Янь Лян, — продолжал Цао Цао.

— Сдается мне, что он выставил свою голову на продажу! — произнес Гуань Юй, бросив взгляд в указанном направлении.

— Не хвалитесь преждевременно! — предупредил его Цао Цао.

— Пусть я бездарен, но я хочу перед всем войском срубить ему голову и преподнести ее вам, — заявил Гуань Юй.

— В армии словами не шутят, не забывайте об этом! — предостерег его Чжан Ляо.

Гуань Юй вскочил на коня, выхватил меч и помчался вниз с холма. Налившиеся кровью глаза его округлились, нахмурились шелковистые брови. Прославленные хэбэйские воины расступились, словно волны, и Гуань Юй устремился к Янь Ляну. Тот не успел и пальцем шевельнуть, как Гуань Юй оказался возле него. Сверкнул меч, и доселе непобедимый воин рухнул с коня.

Гуань Юй соскочил на землю, отрубил голову врага, повесил ее на шею своего коня и снова вскочил в седло. Все это произошло как будто в безлюдном месте. Хэбэйские воины впали в смятение. Воспользовавшись этим, Цао Цао ударил на них. Убитых невозможно было счесть. В руки Цао Цао попало множество коней и оружия. Гуань Юй поднялся на холм и положил перед Цао Цао голову Янь Ляна. Военачальники были в восторге.

— Да это же чудо‑герой! — восклицал Цао Цао.

— Ну что я такого сделал, о чем стоило бы говорить? — удивился Гуань Юй. — Вот мой младший брат Чжан Фэй перед стотысячной армией отрубил голову одному военачальнику так быстро и легко, словно полез в свой мешок и что‑то вынул оттуда!

— Если придется встретиться с Чжан Фэем, будьте осторожны! — предупредил окружающих Цао Цао и, чтобы не забывать об этом, велел им сделать метку на своих одеждах.

Тем временем воины, бежавшие в страхе из разбитой армии Янь Ляна, встретили по пути Юань Шао и рассказали ему о поражении, которое нанес им воин с красным лицом и длинной бородой, ворвавшийся в строй и убивший Янь Ляна.

— Кто бы это мог быть? — встревожился Юань Шао.

— Несомненно, Гуань Юй, младший брат Лю Бэя! — уверенно сказал Цзюй Шоу.

Юань Шао, задыхаясь от гнева и тыча пальцем на Лю Бэя, кричал:

— Я казню тебя! Твой брат убил моего любимого военачальника! Ты его сообщник, это мне ясно!

Юань Шао позвал палача, чтобы тот увел и обезглавил Лю Бэя. Вот уж поистине:

Сперва, как гость, он был у нас в почете,
Сейчас — злодей, стоит на эшафоте.


О дальнейшей судьбе Лю Бэя вы узнаете из следующей главы.

Глава двадцать шестая


из которой читатель узнает о том, как Юань Шао потерпел поражение, и о том, как Гуань Юй возвратил дары

— Князь, вы выслушали только одну сторону и уже готовы порвать дружбу прежних дней, — спокойно произнес Лю Бэй, когда Юань Шао приказал казнить его. — После сюйчжоуского поражения я не знаю, остался ли в живых мой брат Гуань Юй. Ведь в Поднебесной много похожих друг на друга людей. Почему вы не проверите? Неужто вы думаете, что краснолицым и длиннобородым может быть только Гуань Юй?

Будучи человеком неустойчивым, Юань Шао тут же принялся укорять Цзюй Шоу:

— Я послушался тебя и едва не убил невинного!

Обратившись к Лю Бэю, он попросил его войти в шатер, чтобы обсудить, как отомстить за смерть Янь Ляна.

— Могу ли я позволить другому мстить за Янь Ляна? — послышался суровый голос одного из воинов, стоявших у шатра. — Он был мне близок, словно брат…

Эти слова принадлежали знаменитому хэбэйскому военачальнику Вэнь Чоу.

— Кто же лучше вас сможет это сделать? — поспешно поддержал его Юань Шао, весьма обрадованный. — Я сам со стотысячной армией перейду Хуанхэ и нападу на злодея Цао Цао.

— Не делайте этого! — предостерег его Цзюй Шоу. — Ныне необходимо удерживать Яньцзинь и отрядить войско в Гуаньду. А переправитесь вы через реку да случись там что‑либо — никому назад не вернуться.

— Такие, как ты, всегда медлят, затягивают войны на месяцы и чинят препятствия великому делу! — напустился на него разгневанный Юань Шао. — Тебе разве не известно, что в войне самое главное быстрота?

— Неукротима река Хуанхэ! Стремительная в верховьях своих, она сокрушает все в нижнем течении. Нам ли перейти через нее? — вздохнул Цзюй Шоу и с тех пор не появлялся больше на военных советах, ссылаясь на недуг.

А Лю Бэй сказал Юань Шао:

— Я столько милостей получил от вас, что не знаю, как и отблагодарить. Мне хотелось бы отправиться вместе с Вэнь Чоу, чтобы хоть чем‑нибудь отплатить вам за добро и, кроме того, узнать правду о Гуань Юе.

Юань Шао охотно разрешил ему вместе с Вэнь Чоу вести передовой отряд, но Вэнь Чоу запротестовал:

— Лю Бэй — битый военачальник, доверием воинов он не пользуется. Коль скоро мой господин желает, чтобы и он шел, я выделю ему тридцать тысяч воинов, и пусть двигается за мной.

Цао Цао после победы Гуань Юя над Янь Ляном проникся к герою еще большим уважением. Он испросил у императора для Гуань Юя титул Ханьшоутинского хоу. Для него была отлита печать.

Как только Цао Цао стало известно, что Юань Шао намерен переправиться через Хуанхэ, а Вэнь Чоу уже занял переправу у Яньцзиня, он прежде всего распорядился переселить местных жителей в Сихэ. Затем он повел свое войско навстречу врагу, причем провиант был отправлен вперед, а войско шло позади.

— Какой смысл в таком построении? — спросил Люй Цянь.

— Провиант часто грабят, и я послал его вперед, — объяснил Цао Цао.

— Ну, а если враг захватит обоз? — спросил Люй Цянь.

— Подождем врага, а там видно будет.

Так Люй Цяню и не удалось разрешить своих сомнений. А Цао Цао велел обозу двигаться к Яньцзиню. Вскоре прискакал гонец:

— Как быть? Подошел Вэнь Чоу, наши воины бросают провиант и бегут…

— Мы укроемся вон там! — сказал Цао Цао, указывая плетью на цепь холмов, расположенных к югу.

Воинам было разрешено снять доспехи и расположиться на отдых, отпустив коней пастись.

— Мятежники приближаются! — донесли военачальники. — Скорее ловите коней и уйдем в Байма!

— К чему отступать? Ведь мы устроили приманку для врага, — возразил Сюнь Ю. Цао Цао бросил на него быстрый взгляд и улыбнулся. Сюнь Ю понимал его мысли без слов.

Воины Вэнь Чоу, завладев повозками с провиантом, погнались теперь за конями. Это уже была не армия, а толпы грабителей — строй и порядок были нарушены. Цао Цао велел своим воинам спуститься с холмов и напасть на врага. В армии Вэнь Чоу произошло замешательство: сражался только сам Вэнь Чоу, а его воины топтали друг друга.

— Кто схватит знаменитого Вэнь Чоу? — спросил Цао Цао, обращаясь к своим приближенным.

Чжан Ляо и Сюй Хуан тотчас же выехали вперед, призывая Вэнь Чоу остановиться. Тот обернулся и, отбросив копье, натянул тетиву лука и выстрелил в Чжан Ляо.

— Не стреляй, разбойник! — крикнул Сюй Хуан.

Чжан Ляо успел уклониться, стрела попала ему в пучок перьев на шлеме. Но Вэнь Чоу не успокоился, он выпустил вторую стрелу, и она попала в голову боевому коню Чжан Ляо. Конь припал на передние ноги, всадник рухнул на землю. Вэнь Чоу бросился к нему. Сюй Хуан, размахивая огромной секирой, преградил ему путь. Но устоять он долго не мог: за Вэнь Чоу следовали его воины. Сюй Хуан помчался вдоль реки, враг следовал за ним.

— Стой, разбойник! — На Вэнь Чоу с поднятым мечом во главе десятка всадников с развевающимся знаменем несся Гуань Юй.

Три схватки, и Вэнь Чоу обратился в бегство. Быстроногий конь Гуань Юя мгновенно настиг врага. Один взмах меча, и обезглавленный Вэнь Чоу лежал на земле.

За боем с холма наблюдал Цао Цао. Он поторопил свое войско вступить в сражение. Более половины хэбэйской армии было сброшено в реку.

В разгар схватки подоспел с тридцатитысячным отрядом Лю Бэй.

— Краснолицый воин с длинной бородой убил Вэнь Чоу! — донесли ему из передового отряда.

На другом берегу реки Лю Бэй заметил всадников, мчавшихся как ветер. Над их головами развевалось знамя. «Ханьшоутинский хоу Гуань Юй» — было написано на нем. «Значит, мой брат действительно у Цао Цао!» — подумал Лю Бэй, возблагодарив в душе землю и небо. Он хотел окликнуть его, но тут на него набросился большой отряд войск Цао Цао, и ему пришлось отступить.

В это время Го Ту и Шэнь Пэй докладывали Юань Шао, который уже расположился лагерем у Гуаньду:

— Гуань Юй только что убил Вэнь Чоу! Лю Бэй притворяется, что не узнает его!

— Ах, длинноухий злодей! — разозлился Юань Шао и приказал схватить только что прибывшего Лю Бэя.

— В чем моя вина? — спросил тот.

— Ты подослал своего брата убить моего военачальника! — гремел Юань Шао.

— Разрешите, я все объясню перед смертью. Цао Цао ненавидит меня. Он знает, что я нахожусь у вас, и боится, что я вам помогаю. Он нарочно послал Гуань Юя, полагая, вероятно, что вы об этом узнаете и убьете меня. Подумайте об этом, князь!

— Пожалуй, Лю Бэй прав, — согласился Юань Шао и набросился на Го Ту и Шэнь Пэя. — А вы дважды толкали на то, чтобы я погубил свое доброе имя!

Он прогнал своих приближенных и увел Лю Бэя к себе в шатер. Лю Бэй стал благодарить его:

— Я столь многим обязан вам, что не знаю, как отплатить за все ваши милости! Разрешите мне письмом сообщить Гуань Юю о моем местонахождении. Он придет немедля и поможет вам разбить врага. Этим он искупит зло, причиненное убийством Янь Ляна и Вэнь Чоу!

— О, Гуань Юй для меня дороже, чем десять Янь Лянов и Вэнь Чоу! — воскликнул Юань Шао.

Лю Бэй приготовил письмо. Но с кем его отослать?

Юань Шао отступил к Уяну и построил большой лагерь.

Цао Цао послал Сяхоу Дуня охранять вход в ущелье у Гуаньду, а сам вернулся в Сюйчан, где устроил торжественный пир в честь подвигов Гуань Юя.

В момент всеобщего веселья пришла весть, что в Жунани восстали Желтые во главе с Лю Би и Гун Ду; Цао Хун ожесточенно сражался с ними, но успеха не добился и просит помощи.

— Разрешите мне пойти на жунаньских разбойников! — попросил Гуань Юй. — Я послужу вам верно, как собака и конь.

— Не смею вновь утруждать вас, — ответил Цао Цао. — Я еще даже не успел отблагодарить вас за недавно свершенный подвиг!

— А мне все же хотелось бы пойти, — настаивал Гуань Юй. — Я могу заболеть от безделья.

Цао Цао выделил ему пятьдесят тысяч воинов и назначил его помощниками Юй Цзиня и Ио Цзиня.

— Не отпускайте Гуань Юя в поход, — советовал Сюнь Юй. — Он уйдет, как только узнает, где находится Лю Бэй. Он думает об этом постоянно.

— Пусть он еще совершит подвиг, а потом уж я больше не пущу его сражаться с врагом, — заявил Цао Цао.

Между тем Гуань Юй подошел к Жунани и разбил лагерь. Ночью ему привели двух лазутчиков. В одном из них Гуань Юй признал Сунь Цяня.

— У кого вы теперь? — спросил он, отослав приближенных. — Я не слышал о вас ни слова с тех пор, как мы потеряли друг друга из виду.

— Я скитался, пока не попал в Жунань, — ответил Сунь Цянь. — Тут мне повезло: Лю Би оставил меня у себя на службе. А как вы оказались у Цао Цао? Как поживают госпожи Гань и Ми?

Гуань Юй поведал ему о своих приключениях.

— Недавно мне довелось узнать, что Лю Бэй находится у Юань Шао, — сказал Сунь Цянь. — Но мне не представлялось удобного случая уйти к нему. Какое счастье, что вы пришли! Лю Би и Гун Ду покорились Юань Шао, а меня послали с небольшим отрядом, чтобы переговорить с вами. Завтра оба военачальника притворятся разбитыми, и вы сможете перейти на ту сторону и повидаться с Лю Бэем.

— Ехать мне надо обязательно, но вот несчастье — я убил двух военачальников Юань Шао. Пожалуй, это помешает мне…

— Да, это так. Давайте сначала поеду я и разузнаю положение дел, — предложил Сунь Цянь.

— Я еще должен вернуться в Сюйчан и проститься с Цао Цао. Нет, пусть хоть десять тысяч смертей угрожает мне, а от своего намерения встретиться с братом я не откажусь! — решительно заявил Гуань Юй.

Он отпустил Сунь Цяня и наутро вывел войско в бой. Навстречу ему в полном вооружении выехал из строя Гун Ду.

— Эй, люди! Почему вы изменили государю? — крикнул Гуань Юй,

— Это ты изменил своему господину! — отвечал Гун Ду. — А еще нас попрекаешь!

— Это я‑то!

— Как же это называется? Лю Бэй находится у Юань Шао, а ты служишь Цао Цао!

Гуань Юй, не промолвив ни слова, обнажил меч и бросился вперед. Гун Ду повернул коня и, обернувшись, на скаку бросил:

— Я не забыл милостей нашего господина… Скорее нападайте. Я сдам вам Жунань…

Гуань Юй понял его. Лю Би и Гун Ду притворились разбитыми и обратились в бегство. Гуань Юй занял город, успокоил народ и вернулся в Сюйчан. Цао Цао встречал его за городом. Воины были щедро награждены за боевые труды.

Гуань Юй пошел повидаться с золовками.

— Вы дважды ходили в поход. Узнали ли вы что‑либо о нашем господине? — таков был первый вопрос госпожи Гань.

— Нет, — ответил Гуань Юй, низко кланяясь.

— Он умер, но брат скрывает это от нас. Он не хочет, чтобы мы горевали, — услышал Гуань Юй за воротами разговор женщин.

— Не печальтесь, госпожи, — не выдержал один из старых воинов, стоявший у ворот. — Наш господин находится в Хэбэе у Юань Шао.

— А тебе откуда известно? — спросили женщины.

— Мне сказал один из воинов полководца Гуань Юя.

Женщины позвали Гуань Юя и стали попрекать его:

— Почему вы обманываете нас? Наш господин никогда не говорил нам неправду… Вы променяли его на милости Цао Цао!

Гуань Юй потупил голову:

— Да, мой старший брат действительно в Хэбэе. Я просто боялся сказать, чтобы тайна не стала известна другим. Я буду действовать, но поступать опрометчиво нельзя.

— И все же надо спешить, — сказали женщины.

Местопребывание Лю Бэя стало известно Юй Цзиню, и он доложил об этом Цао Цао. Тот послал Чжан Ляо выведать намерения Гуань Юя. Гуань Юй сидел дома опечаленный.

— Вы, кажется, на поле битвы узнали новости о Лю Бэе? Поздравляю вас, — сказал Чжан Ляо, приветствуя его.

— С чем меня поздравлять? Правда, мой брат жив, но я его не видел, — ответил Гуань Юй.

— У вас с Лю Бэем отношения как между старшим и младшим братьями, не так ли?

— Мы с ним друзья. Вернее, друзья и братья. К тому же он мой господин, а я его слуга. Тут всего словами не выразишь!

— Вы уедете к нему? — осведомился Чжан Ляо.

— Я не изменю своему слову! Вы уж как‑нибудь объясните чэн‑сяну…

Выслушав от Чжан Ляо ответ Гуань Юя, Цао Цао сказал:

— Я знаю, как удержать его.

Между тем к Гуань Юю явился незнакомый человек.

— Кто вы такой? — спросил Гуань Юй.

— Я — Чэнь Чэн из Наньяна, служу у Юань Шао, — ответил незнакомец.

— Должно быть, вас привело сюда важное дело?

Чэнь Чэн вручил Гуань Юю письмо Лю Бэя, которое начиналось так:

«Мы с тобой заключили союз в Персиковом саду, мы поклялись в один и тот же день умереть. Почему ты нарушил клятву, позабыв о любви и долге? Наверно, ты гонишься за славой, мечтаешь о богатстве и хочешь моей гибелью увенчать свои подвиги? В письме всего не скажешь, и я с нетерпением буду ждать твоих объяснений».

Прочитав письмо, Гуань Юй зарыдал:

— Мог ли я думать об измене? Я просто не знал, где искать брата…

— Лю Бэй очень надеется на вас, — сказал Чэнь Чэн. — Если вы не изменили долгу, немедленно отправляйтесь к нему!

— Человек, родившийся между небом и землей и не соблюдающий последовательности в своих действиях, не может быть совершенным. Я пришел сюда открыто, и уйду также открыто, — заявил Гуань Юй. — Сейчас я напишу письмо, передайте его моему брату. Сам я приеду к нему с обеими золовками, как только попрощаюсь с Цао Цао.

— А если Цао Цао не отпустит вас? — спросил Чэнь Чэн.

— Тогда я умру, но здесь не останусь!

— В таком случае пишите ответ и избавьте брата от томительного ожидания.

В ответном письме Гуань Юя говорилось:

«Мне, недостойному, известно, что человек долга никогда не обманывает, а верный — презирает смерть. В детстве я учился, и кой‑как разбираюсь и в этикете, и в долге. Я не могу не вздыхать, вспоминая о Ян Цзюэ‑ае и Цзо Бо‑тао [58].

Защищая Сяпи, я был исполнен решимости держаться до смерти. Но в городе не было припасов и не приходила военная помощь извне. Кроме того, на мне лежала ответственность за безопасность двух женщин. Я не смел рисковать жизнью и предпочел поступиться доверием, оказанным мне. Вот почему я стал пленником, не теряя надежды на возможность встретиться с вами. Недавно я узнал, что вы в Жунани, но не пришел: решил прежде проститься с Цао Цао и доставить вам ваших жен.

Я говорю от чистого сердца. Если у меня иные намерения, пусть меня покарают люди и духи! Кистью на бумаге не изложить всего, и я надеюсь, что скоро паду ниц перед вами, и тогда все скрытое прояснится».

Чэнь Чэн удалился, унося с собой письмо, а Гуань Юй отправился к Цао Цао. Цао Цао, узнав о цели его прихода, вывесил на воротах дощечку с надписью, что никого не принимает. Пришлось вернуться ни с чем. Такой прием повторялся несколько дней подряд. Тогда Гуань Юй пошел к Чжан Ляо, но и тот уклонился от встречи с ним, сказавшись больным.

«Цао Цао пустился на хитрость, чтобы не дать мне уйти! — подумал Гуань Юй. — Но я здесь больше не останусь!»

Он велел приготовить коляски для женщин и написал Цао Цао прощальное письмо:

«С молодых лет я служу Лю Бэю, дяде императора, и поклялся жить и умереть с ним вместе. Эту клятву слышали царь Небо и царица Земля.

Вы милостиво приняли условия, поставленные мною в Сяпи. И вот я узнал, что господин мой находится в войсках Юань Шао. Помня о союзе, я не смею изменить ему. Велики милости ваши, но нельзя забывать старый долг. Я пишу вам прощальное послание и смиренно прошу подождать иных дней, когда я смогу отблагодарить вас за милости, еще не оплаченные».

Отправив человека с письмом во дворец Цао Цао, Гуань Юй собрал в связки все золото и серебро, полученное в подарок, разложил их в кладовой, повесил свою печать в приемном зале и затем попросил женщин занять места в колясках. Сам он вскочил на Красного зайца, взял в руку меч Черного дракона, и в сопровождении верных людей, уже давно служивших ему, направился к северным воротам. Стража пыталась задержать его, но Гуань Юй замахнулся мечом и закричал так грозно, что те разбежались.

— Охраняйте коляски и идите вперед. Если нас будут преследовать, я один сумею задержать погоню. Главное, не тревожьте женщин! — наказывал Гуань Юй, когда они миновали ворота.

Слуги покатили коляски по дороге.

Цао Цао размышлял, как поступить с Гуань Юем, когда неожиданно ему подали письмо.

— Гуань Юй уходит! — заволновался он, пробежав письмо глазами.

Прискакал с донесением начальник стражи городских ворот:

— Гуань Юй ушел на север со своими золовками в сопровождении двадцати слуг.

Из дома Гуань Юя прибежал человек:

— Гуань Юй оставил все вещи и служанок во внутренних покоях, повесил печать в приемном зале и ушел из города, не взяв с собой никого из слуг, присланных ему чэн‑сяном.

Военачальники ужаснулись.

— Дайте мне три тысячи закованных в броню всадников, и я доставлю Гуань Юя живым! — воскликнул один из них.

Взоры всех обратились к нему — это был Цай Ян.

Вот уж поистине:

Пещеру большого дракона едва лишь покинул он,
Как встретил свирепое войско, что было страшней, чем дракон.


О том, как Цай Ян собирался преследовать Гуань Юя и что из этого получилось, вы узнаете из следующей главы.

Глава двадцать седьмая


в которой будет идти речь о том, как «гун Прекрасной бороды» совершил путешествие за тысячу ли и у пяти застав убил шесть военачальников

Из всех военачальников Цао Цао только один Цай Ян терпеть не мог Гуань Юя — вот почему он и вызвался его преследовать.

— Уход Гуань Юя вполне понятен: он не забыл своего прежнего господина, — сказал Цао Цао. — Вот достойный муж, и все вы должны подражать ему!

Цай Яну преследовать Гуань Юя он запретил.

— Вы, господин чэн‑сян, обращались с Гуань Юем милостиво, а он ушел, даже не попрощавшись с вами, — заметил Чэн Юй. — Да еще своими сумасбродными речами и этой писулькой унизил ваше достоинство! Это преступление! Надо убить его, чтобы предотвратить дальнейшие бедствия, ибо позволить ему уйти к Юань Шао — значит, дать крылья тигру!

— Нет, не преследуйте его! У каждого есть свой господин. Я дал согласие на его уход, как же я могу нарушить свое слово? — ответил Цао Цао. Однако Чжан Ляо он потом говорил: — Гуань Юй вернул золото и повесил печать — богатство не тронуло его сердце, титулов оказалось недостаточно, чтобы заставить его изменить долгу. Таких людей я глубоко уважаю. Думаю, что он ушел еще не очень далеко, и хочу попытаться вызвать у него чувство привязанности ко мне. Догоните его и попросите подождать, пока я приду проводить его. Подарите ему денег на дорогу и военную одежду — пусть он вспоминает обо мне.

Быстроногий конь Гуань Юя, Красный заяц, за день мог пробежать тысячу ли. Но сейчас Гуань Юю приходилось ехать медленно, так как он должен был сопровождать коляски с женами Лю Бэя.

— Не торопитесь, Гуань Юй! — послышалось сзади. Гуань Юй обернулся и увидел скакавшего к нему Чжан Ляо.

Велев слугам, катившим экипажи, поторапливаться, Гуань Юй, обнажив меч Черного дракона, остановился на дороге.

— Неужели вы намерены заставить меня вернуться? — спросил он.

— Нет. Чэн‑сян пожелал проводить вас и просит его подождать, — ответил Чжан Ляо. — Других намерений у него нет.

Гуань Юй выехал на мост и стал следить за приближающимся Цао Цао. Тот ехал в сопровождении нескольких десятков всадников и своих приближенных. Заметив меч в руке Гуань Юя, Цао Цао велел своим людям остановиться. У них не было оружия, и Гуань Юй немного успокоился.

— Почему вы так спешите? — спросил Цао Цао.

— Я уже сообщил вам, что мой господин находится в Хэбэе, — ответил Гуань Юй, не сходя с коня. — Мне медлить нельзя. Несколько раз я приходил к вам во дворец, но увидеться с вами мне не удалось. Я отправил вам прощальное письмо, оставил золото и повесил печать. Надеюсь, вы не забыли обещания?

— Как же я могу нарушить слово, если желаю заслужить доверие Поднебесной! Просто я хочу дать вам немного денег, чтобы вы не терпели лишений в дороге.

— Очень обязан вам за милости! — ответил Гуань Юй. — Но деньги у меня есть. Отдайте лучше это золото воинам.

— Почему вы отказываетесь? Ведь это же малое вознаграждение за великие услуги!

— Прошу вас, не упоминайте о моих заслугах — они слишком ничтожны!

— Тогда примите этот парчовый халат в знак моей благодарности, — сказал Цао Цао. — Вы самый честный человек во всей Поднебесной! Жаль, что мне не удалось привлечь вас на свою сторону!

Один из военачальников подал халат. Гуань Юй не спешился, опасаясь подвоха, принял халат на острие меча и облекся в него.

— Благодарю за подарок, господин чэн‑сян. Надеюсь, что мы еще встретимся! — Гуань Юй повернул коня и во весь опор ускакал в северном направлении.

— Почему вы не схватили его? — возмутился Сюй Чу. — Этот человек обнаглел сверх всякой меры!

— Он был один, а нас много. Как тут было ему не заподозрить подвоха? Я уже сказал: не преследовать!

Цао Цао вернулся в город, по дороге с грустью размышляя о Гуань Юе.

Проехав тридцать ли по дороге, Гуань Юй не нашел колясок и сильно встревожился. Погоняя коня и рыская по сторонам в тщетных поисках, он вдруг услышал оклик:

— Остановитесь, Гуань Юй!

Гуань Юй поднял глаза и увидел верхового — юношу с желтой повязкой на голове. В руках его было копье, на шее коня висела отрубленная голова. Несколько сот пеших воинов следовало за ним.

— Кто ты? — спросил Гуань Юй.

Юноша отбросил копье, соскочил с коня и пал ниц. Опасаясь обмана, Гуань Юй взял меч наизготовку и повторил вопрос:

— Храбрец, я хотел бы знать твое имя!

— Я — Ляо Хуа из Сянъяна, — ответил юноша. — С тех пор как в стране началась смута, я долго бродил изгнанником по рекам и озерам, собрал более пятисот человек и промышлял грабежом. Мой товарищ Ду Юань спустился с гор дозорным и захватил двух женщин. Из расспросов я узнал, что это жены дядюшки великого ханьского государя Лю Бэя и что вы сопровождаете их. Я убил Ду Юаня и вот вам его голова. Умоляю простить меня!

— А где женщины? — вскричал Гуань Юй.

— Они в горах.

— Везите их сюда!

Сотня людей подкатила коляски. Гуань Юй, спешившись, встал перед ними, скрестив руки на груди:

— Натерпелись вы страху, наверно, сестры мои? — воскликнул Гуань Юй.

— Если бы нас не спас Ляо Хуа, мы были бы опозорены Ду Юанем, — молвили обе женщины.

— Действительно Ляо Хуа спас женщин? — обратился Гуань Юй к окружающим.

Услышав рассказ, подтверждающий слова юноши, Гуань Юй поблагодарил его. Ляо Хуа со своими людьми хотел сопровождать Гуань Юя, но тот, узнав, что все они из отрядов Желтых, отказался от их услуг.

Юноша пытался поднести ему золото, но Гуань Юй не принял подарка. Тогда Ляо Хуа попрощался и ушел со своими людьми в горное ущелье. Гуань Юй, рассказав золовкам о подарке Цао Цао, двинулся дальше.

Приближался вечер. Путешественники заметили усадьбу и направились туда отдохнуть. Их встретил убеленный сединами старик и спросил:

— Кто вы и к какому роду вы принадлежите?

— Я — младший брат Лю Бэя по имени Гуань Юй, — ответил тот с поклоном.

— Так это вы сразили Янь Ляна и Вэнь Чоу?

— Да, я, — ответил Гуань Юй.

Старик обрадовался встрече и пригласил его в дом.

— В колясках едут еще две женщины, — предупредил его Гуань Юй.

Хозяин вызвал жену и дочь, и жен Лю Бэя с почетом ввели в зал. Гуань Юй, скрестив руки, стал рядом с ними. Хозяин пригласил его сесть.

— Не смею это сделать в присутствии высокопочитаемых жен моего старшего брата.

Старик велел жене и дочери провести женщин во внутренние покои, а сам принялся потчевать Гуань Юя.

— Как ваше имя? — спросил гость.

— Зовут меня Ху Хуа, — ответил старик. — Во времена императора Хуань‑ди я был и‑ланом, но отказался от должности и уехал в деревню. Сын мой Ху Бань служит у Жунъянского тай‑шоу Ван Чжи. Может быть, вам случится проходить это место, будьте добры, передайте ему письмо.

Гуань Юй не отказал старику в просьбе. После утренней еды женщины заняли места в колясках, и отряд Гуань Юя двинулся дальше, взяв направление на Лоян. Путь их лежал через перевал Дунлин, охраняемый военачальником Кун Сю и его пятьюстами воинами. Уведомленный о приближении Гуань Юя, Кун Сю вышел ему навстречу. Гуань Юй сошел с коня и приветствовал его.

— Куда вы направляетесь? — осведомился Кун Сю.

— Я распрощался с чэн‑сяном и еду в Хэбэй отыскивать брата, — ответил Гуань Юй.

— Хэбэйский Юань Шао — враг чэн‑сяна, и чтобы туда проехать, у вас должно быть письменное разрешение, — заявил Кун Сю.

— Я очень торопился с отъездом и не успел его получить.

— В таком случае подождите, пока я пошлю человека к чэн‑сяну за указаниями.

— Это слишком задержит меня.

— Иначе я поступить не могу — я следую закону!

— Значит, вы не разрешите мне пройти через заставу? — спросил Гуань Юй.

— Оставьте в залог семью, а сами проходите, — предложил Кун Сю.

Гуань Юй в гневе схватился за меч. Кун Сю бросился на перевал и ударил в барабан, собирая воинов. Те быстро вскочили на коней и помчались вниз с громкими криками:

— Попробуй‑ка пройди!

Гуань Юй отвел коляски в сторону, а сам схватился с Кун Сю. Один удар стального меча — и труп Кун Сю лежал на земле. Воины бросились врассыпную, но Гуань Юй крикнул им:

— Вернитесь, воины! Против вас я ничего не имею! Передайте чэн‑сяну Цао Цао, что я вынужден был убить Кун Сю, потому что он хотел причинить мне вред!

Все воины склонились перед его конем. Гуань Юй прошел через заставу и продолжал свой путь к Лояну.

Но о случившемся уже стало известно лоянскому тай‑шоу Хань Фу, и тот созвал военачальников на совет.

— Раз у него нет письменного разрешения чэн‑сяна, значит едет он самовольно. Пропустим его — и мы же будем виноваты, — сказал я‑цзян Мын Тань.

— Гуань Юй храбр и свиреп, — возразил Хань Фу. — Силой с ним не сладить. Ведь это он убил Янь Ляна и Вэнь Чоу! Нет, действовать тут надо только хитростью!

— Тогда мы «оленьими рогами» преградим путь к заставе, и когда Гуань Юй придет, я вступлю с ним в бой, — предложил Мын Тань. Он погонится за мной, а вы стрелой из засады убьете его. Потом мы отправим его труп в Сюйчан, и награда нам обеспечена!

Хань Фу с тысячей воинов укрылся в засаде по обеим сторонам дороги и, когда Гуань Юй уже был близко, крикнул:

— Пришелец, кто ты такой?

— Я — Ханьшоутинский хоу Гуань Юй, хочу пройти по этой дороге! — ответил тот.

— А у тебя есть письменное разрешение чэн‑сяна Цао Цао?

— Не успел взять.

— Я получил приказ чэн‑сяна охранять эту землю и вылавливать лазутчиков. Если у тебя нет документа — значит, ты беглый!

— К востоку от хребта Кун Сю уже нашел свою смерть, и ты хочешь того же! — вскипел Гуань Юй.

— А ну, кто его схватит? — закричал Хань Фу.

Мын Тань, размахивая мечом, устремился на Гуань Юя, но после третьей схватки обратился в бегство. Гуань Юй погнался за ним. Стараясь завлечь противника, Мын Тань не подумал о быстроте бега его коня. Гуань Юй в мгновение ока настиг его и разрубил пополам. В этот момент Хань Фу, укрывшись за воротами, выстрелил из лука. Стрела угодила Гуань Юю в руку. Он зубами вытащил стрелу. Из раны ручьем лилась кровь, но Гуань Юй во весь дух мчался вперед. Воины Хань Фу расступились. Рука Гуань Юя поднялась, опустился меч, и голова Хань Фу, снесенная вместе с плечом, покатилась по земле.

Гуань Юй возвратился к коляскам, оторвал кусок шелка и перевязал рану. Не желая показывать никаких признаков слабости, он ночью приказал двигаться к Ишуйской заставе.

Охранял эту заставу военачальник Бянь Си, и оружием ему служила булава. Родом он был из Бинчжоу, когда‑то служил у Желтых, потом перешел к Цао Цао. Он решил пойти на хитрость, когда узнал о приближении Гуань Юя. Посадив в засаду в кумирне Хранителя страны двести человек с мечами, он выехал встречать путешественников.

— Имя ваше гремит по всей Поднебесной, — сказал он Гуань Юю. — Кто не восхищается вами! Возвращение к брату доказывает ваше благородство и преданность.

Гуань Юй был доволен такой встречей. Он и его люди миновали Ишуйскую заставу и подъехали к кумирне Хранителя страны. Монахи при колокольном звоне вышли им навстречу.

Когда‑то в этой кумирне воскуривал благовония ханьский император Мин‑ди, а теперь здесь обитало около тридцати монахов. Один из них, носивший в монашестве имя Пу Цзин, оказался земляком Гуань Юя. Проведав о коварном плане Бянь Си, он вступил в беседу с Гуань Юем.

— Сколько лет прошло с тех пор, как вы покинули Пудун! — воскликнул он.

— Уже почти двадцать! — ответил Гуань Юй.

— Узнаете ли вы бедного монаха?

— Нет, не узнаю — слишком давно я покинул родину!

— А ведь наш дом от вашего отделяла только речка!

— Прошу господина пожаловать к столу! — оборвал эту беседу Бянь Си. — Ты, монах, слишком разболтался!

— Нет, нет! — торопливо воскликнул Гуань Юй, вступаясь за монаха. — Когда земляки встречаются, они всегда вспоминают былое.

Пу Цзин пригласил Гуань Юя в кумирню выпить чаю.

— Здесь в колясках две женщины; сначала предложите им войти, — сказал Гуань Юй.

Монах разливал чай. И тут Гуань Юй заметил, как он рукой притронулся к висевшему на поясе ножу и бросил многозначительный взгляд на Бянь Си. Гуань Юй понял этот взгляд и велел своим людям с оружием следовать за ним. Бянь Си усадил его на цыновке в зале покаяний.

— С добрым или злым намерением пригласили вы меня сюда? — обратился к нему Гуань Юй.

Бянь Си еще ничего не успел ответить, как Гуань Юй заметил за ширмами вооруженных людей.

— Как ты посмел? А я считал тебя честным человеком! — воскликнул Гуань Юй.

— Бейте его! — закричал Бянь Си.

Воины, рискнувшие выполнить это приказание, пали от меча Гуань Юя. Бянь Си бежал в боковую галерею. Гуань Юй бросил в него короткий меч и побежал вслед за ним. Бянь Си хотел метнуть в него свою булаву, но Гуань Юй ударом длинного меча разрубил ее надвое. Затем он настиг Бянь Си и зарубил его.

Расправившись с коварным врагом, Гуань Юй поспешил на помощь женщинам. Их уже окружали воины. При виде его они все рассеялись.

Гуань Юй поблагодарил Пу Цзина:

— Не будь вас, эти злодеи убили бы меня! Спасибо вам!

— Мне тоже нельзя здесь оставаться, — сказал монах. — Возьму я свою чашу для милостыни да пойду бродить по земле, как облако по небу! Мы еще встретимся с вами, берегите себя!

Гуань Юй двинулся дальше, в направлении Жунъяна.

Жунъянский тай‑шоу Ван Чжи, приходившийся родственником Хань Фу, стал придумывать, как погубить Гуань Юя. Послав людей охранять заставу, он выехал навстречу Гуань Юю и с улыбкой молвил:

— Вы, господин, очень спешите, и женщины в колясках, должно быть, притомились. Прошу вас в город, отдохнете на подворье, а завтра поедете дальше.

Видя почтительность Ван Чжи, Гуань Юй согласился сделать остановку. Все расположились на подворье. Ван Чжи приглашал Гуань Юя на пир, но тот отказался. Тогда Ван Чжи прислал ему угощение на дом. Откушав, женщины по просьбе Гуань Юя удалились отдыхать, а слуги, накормив коней, тоже легли спать. Гуань Юй снял латы.

В это время Ван Чжи тайно вызвал своего приближенного Ху Баня и сказал ему так:

— Гуань Юй бежал, изменив чэн‑сяну. По дороге он убивал начальников застав, тяжки его преступления. Но он храбр, и в единоборстве противостоять ему невозможно. Подготовьте тысячу воинов с факелами и во время третьей стражи подожгите подворье. Пусть сгорят все! Я приду туда с войском.

Выслушав приказание, Ху Бань подумал: «Много раз я слышал имя Гуань Юя, но никогда его не видел. Попытаюсь‑ка я посмотреть на него».

— Где полководец Гуань Юй? — спросил он у смотрителя подворья.

— А вон, читает в комнате, — ответил тот.

Ху Бань украдкой заглянул в комнату. Гуань Юй, опершись правой рукой о низенький столик, левой поглаживал бороду и читал при светильнике.

— Поистине небесный человек! — прошептал Ху Бань.

— Кто там? — окликнул Гуань Юй.

— Чиновник жунъянского тай‑шоу Ху Бань, — ответил тот, входя и кланяясь.

— Так вы сын Ху Хуа, который живет возле Сюйчана?

— Именно так, — ответил Ху Бань.

Гуань Юй передал ему письмо отца. Прочитав письмо, Ху Бань вздохнул.

— По ошибке я едва не погубил замечательного человека! — тихо произнес он и добавил: — Ван Чжи хочет вас убить, он велел окружить подворье и во время третьей стражи поджечь его. Я сейчас открою городские ворота, а вы поскорей собирайтесь и уезжайте.

Гуань Юй поспешно собрался, попросил золовок сесть в коляски и двинулся к окраине города. Ворота были уже открыты. Они успели пройти только несколько ли, как вдали замелькали факелы: их преследовал отряд воинов.

— Гуань Юй, стой! — кричал скакавший впереди Ван Чжи.

Гуань Юй остановился и гневно воскликнул:

— Негодяй! Подлец! Я с тобой не враждовал, а ты хотел сжечь меня!

Ван Чжи с копьем наперевес бросился на противника, но тут же был разрублен надвое коротким мечом Гуань Юя. Преследователи разбежались. Гуань Юй двинулся дальше, мысленно благословляя Ху Баня.

Путешественники добрались до границ Хуачжоу, где их встретил Лю Янь.

— Как вы себя чувствуете, тай‑шоу? — спросил Гуань Юй, кланяясь, сидя на коне.

— А вы куда направляетесь? — осведомился Лю Янь.

— Еду искать брата.

— Но ведь Лю Бэй у Юань Шао, а Юань Шао — враг чэн‑сяна. Как это он разрешил вам ехать?

— Мы с ним об этом прежде уговорились.

— Въезд на переправу через Хуанхэ охраняет Цинь Ци, подчиненный Сяхоу Дуня, — предупредил Лю Янь. — Пожалуй, он вам не даст переправиться.

— А вы не одолжите мне лодку? — спросил Гуань Юй.

— Лодки есть, но сделать этого я не могу.

— Почему? Я спас вас от смерти, убив Янь Ляна и Вэнь Чоу, а вы отказываете мне!

— Я боюсь, что если это станет известно Сяхоу Дуню, он обвинит меня в измене.

Гуань Юй понял, что Лю Янь человек ничтожный, и заторопился вперед. У переправы навстречу путешественникам выехал с войском Цинь Ци, чтобы узнать, кто едет.

— Ханьшоутинский хоу Гуань Юй, — ответил тот.

— А куда вы направляетесь?

— В Хэбэй, искать старшего брата Лю Бэя, — ответил Гуань Юй. — Хочу переправиться через реку.

— А письменное разрешение чэн‑сяна у вас есть?

— Зачем оно мне? Я чэн‑сяну не подвластен.

— Я получил приказ Сяхоу Дуня охранять переправу, и пусть у вас хоть крылья вырастут, вы все равно не пролетите! — воскликнул Цинь Ци.

— А слышал ты, что я по пути убивал всех, кто смел мне противиться? — крикнул Гуань Юй, приходя в ярость.

— Других‑то вы убивали, а вот попробуйте убить меня! — похвалялся Цинь Ци.

— Кто ты по сравнению с Янь Ляном и Вэнь Чоу! — ответил Гуань Юй.

Цинь Ци подхлестнул коня и, подняв меч, бросился на Гуань Юя. Всадники сошлись, и в первой же схватке пала на землю голова Цинь Ци. Гуань Юй крикнул его воинам:

— Я убрал с дороги того, кто посмел мне дерзить. Вам бояться нечего! Поживей приготовьте мне лодку и перевезите через реку!

Воины подогнали к берегу лодку. Путешественники спокойно переправились и вступили в земли Юань Шао.

Так Гуань Юй прошел пять застав и сразил шестерых военачальников! В честь этого потомки сложили стихи:

Оставив богатство, печать и ханьского кинув чэн‑сяна,
Он в дальний отправился путь, ревнуя о брате своем.
На неутомимом коне он тысячи ли пролетает,
Заставы одну за другой своим открывает мечом.
Отвага и честность его, как дух, во вселенной витают,
И слава его, как и встарь, земной наполняет простор.
Он храбро прошел пять застав, сразил шестерых полководцев,
И все это темою служит для кисти и туши с тех пор.


— Не хотелось мне убивать людей, но пришлось! — вздохнул Гуань Юй. — Цао Цао, наверно, сочтет меня неблагодарным человеком.

— Гуань Юй, остановись! — послышался возглас.

С севера мчался всадник. Гуань Юй узнал Сунь Цяня.

— Что нового с тех пор, как мы расстались в Жунани? — спросил его Гуань Юй.

— Когда вы ушли, Лю Би и Гун Ду снова завладели городом, — ответил Сунь Цянь. — Меня послали в Хэбэй для переговоров с Юань Шао, а он пригласил на совет Лю Бэя, чтобы обсудить, как разбить Цао Цао. Но они не учли, что хэбэйские военачальники враждуют друг с другом. Тянь Фын — в темнице, Цзюй Шоу — в изгнании, Шэнь Пэй и Го Ту борются за власть. Юань Шао колеблется. Мы посоветовались с Лю Бэем и решили, что он поедет в Жунань к Лю Би, а я — встречать вас, чтобы вы не попали к Юань Шао. Спешите в Жунань, там вы увидитесь с вашим братом.

Гуань Юй попросил Сунь Цяня поклониться госпоже Гань и госпоже Ми. Они заинтересовались его приключениями. Сунь Цянь рассказал о том, как Юань Шао дважды собирался казнить Лю Бэя и как Лю Бэй спасся в Жунань. Сунь Цянь посоветовал Гуань Юю тотчас отправляться туда. Женщины плакали, закрыв лица руками.

Гуань Юй повернул в сторону Жунани, но в пути их настигла погоня.

— Стой, Гуань Юй! — во весь голос кричал скакавший впереди своего войска Сяхоу Дунь.

Вот уж поистине:

Сразил он шесть полководцев — и вот сметена преграда,
Но армию новую встретил, и снова сражаться надо.


О том, как спасся Гуань Юй, рассказывает следующая глава.

Глава двадцать восьмая


повествующая о том, как братья разрешили сомнения, и о том, как Гуань Юй и Чжан Фэй встретились с Лю Бэем в Гучэне

Заметив погоню, Гуань Юй придержал коня и, сжимая в руке меч, крикнул:

— Ты преследуешь меня, нарушая этим великодушное обещание, данное мне господином чэн‑сяном!

— Чэн‑сян мне никаких указаний не давал, а ты по пути убивал людей и лишил жизни одного из моих военачальников! — ответил Сяхоу Дунь. — Это слишком большая дерзость! Я выдам тебя чэн‑сяну, пусть он сам разбирается!

Сяхоу Дунь взял копье наизготовку, но тут он заметил всадника, мчавшегося к нему с громким возгласом:

— Не деритесь с Гуань Юем!

Гуань Юй остановился. Подоспевший гонец вынул из‑за пазухи бумагу и сказал Сяхоу Дуню:

— Чэн‑сян любит и уважает полководца Гуань Юя за его верность и справедливость. Опасаясь, что в дороге его будут останавливать на заставах, чэн‑сян велел мне передать ему охранную грамоту с разрешением ездить повсюду!

— А известно чэн‑сяну, что Гуань Юй успел убить нескольких начальников застав? — спросил Сяхоу Дунь.

— Пока еще нет, — ответил гонец.

— Ну, так я схвачу его и отправлю к чэн‑сяну, пусть он решит сам, отпустить ли его.

— Уж не воображаешь ли ты, что я тебя боюсь? — бросил вызов Гуань Юй и, хлестнув коня, поскакал на Сяхоу Дуня. Последовало десять схваток.

— Полководцы, погодите! — это кричал новый гонец.

Сяхоу Дунь опустил копье и спросил:

— Чэн‑сян велел схватить Гуань Юя?

— Нет. Он прислал ему охранную грамоту.

— А известно чэн‑сяну, что Гуань Юй убивал людей?

— Нет.

— Тогда я его не отпущу!

Сяхоу Дунь подал знак своим воинам окружить Гуань Юя. Сильно разгневанный, Гуань Юй бросился в бой, размахивая мечом. Только противники собирались скрестить оружие, как еще примчался один человек.

— Гуань Юй, Сяхоу Дунь! Прекратите бой! — это был Чжан Ляо.

Всадники придержали коней.

— Чэн‑сян узнал, что Гуань Юй убил начальников пяти застав, и, опасаясь, что его будут преследовать в пути, велел мне передать, чтобы его нигде не задерживали! — сказал Чжан Ляо.

— Цай Ян оставил на мое попечение своего племянника Цинь Ци, а Гуань Юй убил его! — горячился Сяхоу Дунь. — Я никогда этого не забуду!

— Цай Яну я все объясню сам. А что касается Гуань Юя, то его чэн‑сян отпускает, и вы не смеете ослушаться его приказа! — заявил Чжан Ляо.

Сяхоу Дуню пришлось отступить.

— Куда вы сейчас направляетесь, Гуань Юй? — спросил его Чжан Ляо.

— Я слышал, что мой брат ушел к Юань Шао, и теперь буду искать его по всей Поднебесной, — ответил Гуань Юй.

— А почему бы вам не вернуться к чэн‑сяну, пока вы не знаете, где нашел пристанище Лю Бэй?

— Разве в этом есть смысл? Нет, уж вы лучше попросите у чэн‑сяна за меня прощение!

С этими словами Гуань Юй поклонился Чжан Ляо, и они расстались.

Гуань Юй догнал коляски, и бок о бок с Сунь Цянем они двинулись дальше, беседуя о происшедшем.

Они были уже несколько дней в пути, когда неожиданно хлынул ливень и весь их багаж промок. Завидев впереди у подножья горной цепи одинокую усадьбу, Гуань Юй направился туда, чтобы устроиться на ночлег. Их встретил старик хозяин. Гуань Юй назвал себя и рассказал о цели своего путешествия.

— Меня зовут Го Чан, — представился старик. — Живем мы здесь с незапамятных времен. Давно я слышал ваше славное имя! Как я счастлив, что могу поклониться и лицезреть вас!

В честь такого события он заколол барана и приготовил вино. Женщины прошли во внутренние покои отдыхать, а Го Чан, Гуань Юй и Сунь Цянь остались пировать в зале для гостей. Багаж разложили сушить, коней накормили.

В сумерки в комнату вошел какой‑то юноша. Старик сказал:

— Это мой недостойный сын, — и добавил, обращаясь к юноше: — Подойди, поклонись полководцу!

— Откуда он пришел? — спросил Гуань Юй.

— С охоты, — ответил старик.

Юноша окинул Гуань Юя взором и покинул зал.

— Вот наказание для семьи! — пожаловался старик. — В роду нашем из поколения в поколение были либо ученые, либо земледельцы. И вот только мой единственный сын забросил труд и занялся охотой!

— В нынешнее смутное время он может стяжать себе славу, если овладеет военным искусством, — сказал Гуань Юй. — Какое же тут, говорите вы, несчастье?

— Да если бы он хотел этим заняться — у него хоть цель в жизни была бы! — воскликнул старик. — Ведь он бродяжничает и делает то, чего не следует! Вот о чем я скорблю!

Гуань Юй посочувствовал ему, и на том они расстались.

Была уже глубокая ночь. Гуань Юй и Сунь Цянь собирались ложиться спать, как вдруг услышали крики и ржание коней на заднем дворе. Гуань Юй окликнул слуг. Никто не отозвался. С мечами в руках они вышли разузнать, в чем дело, и увидели, что их слуги дерутся с какими‑то людьми, а сын Го Чана лежит на земле и кричит.

— Этот мальчишка хотел похитить Красного зайца, но конь его так лягнул, что сбил с ног, — сказали Гуань Юю слуги. — Мы выбежали на шум, а люди из усадьбы набросились на нас!

— Негодяй! Как ты смел тронуть моего коня? — вскипел Гуань Юй.

Тут прибежал Го Чан и запричитал:

— Ах, дрянной мальчишка! За такое скверное дело ты заслуживаешь десять тысяч смертей! Но будьте милосердны, господин мой, моя старуха любит мальчишку больше всего на свете! Простите его!

— Мальчишка и впрямь дрянной! — сказал Гуань Юй. — По вашим словам я вижу, что он недостоин своего родителя. Но ради вас я прощаю его.

Гуань Юй поручил людям хорошенько смотреть за лошадьми, а сам с Сунь Цянем вернулся в зал отдыхать.

Наутро Го Чан с женой вошли в зал и, поклонившись, сказали:

— Наш щенок оскорбил достоинство тигра! Мы глубоко тронуты милосердием вашим!

— Приведите‑ка мальчишку ко мне, я его вразумлю! — сказал Гуань Юй.

— Он еще во время четвертой стражи убежал со своей шайкой неизвестно куда, — признался Го Чан.

Распрощавшись с Го Чаном, Гуань Юй усадил женщин в коляски и покинул усадьбу. Вместе с Сунь Цянем, охраняя женщин, они двинулись дальше по горной дороге. Но не проехали они и тридцати ли, как из‑за гор вышло более сотни людей с двумя всадниками во главе. У ехавшего впереди голова была повязана желтой повязкой, и был он одет в военный халат. За ним следовал сын Го Чана.

— Я военачальник Чжан Цзяо, полководца князя неба! — объявил человек в желтой повязке. — Пришелец, слезай с коня и можешь проходить!

Гуань Юй разразился громким хохотом:

— Глупец! Если ты был у Чжан Цзяо, то, должно быть, ты знаешь имена трех братьев: Лю Бэя, Гуань Юя и Чжан Фэя?

— Я слышал, что Гуань Юй краснолицый, с длинной бородой, но видеть его мне не приходилось! — ответил человек в желтой повязке. — А ты кто такой?

Вместо ответа Гуань Юй отложил в сторону меч и освободил свою бороду из мешочка. В ту же минуту всадник спешился, стащил с коня сына Го Чана и заставил преклонить колени перед Гуань Юем.

— Меня зовут Пэй Юань‑шао, — ответил он на вопрос Гуань Юя. — С тех пор как погиб Чжан Цзяо, у меня не было господина, и я, собрав людей подобных себе, укрывался в здешних горах. Нынче прибежал этот негодник и сказал, что в их доме остановился на ночлег пришелец, обладающий быстроногим скакуном, и уговорил меня отобрать у вас этого коня. Да разве мог я подумать, что встречусь с вами!

Сын Го Чана пал ниц, умоляя о пощаде.

— Я прощаю тебя ради твоего отца! — сказал Гуань Юй, и мальчишка убежал, в страхе обхватив голову руками.

— А откуда ты знаешь мое имя, если не видел меня? — спросил Гуань Юй, обращаясь к Пэй Юань‑шао.

— В тридцати ли отсюда есть гора Спящего быка, на которой живет человек по имени Чжоу Цан. Сила его такова, что обеими руками он подымает тысячу цзиней! У него длинная вьющаяся борода и грозная наружность. Прежде он был военачальником у Чжан Бао, а когда Чжан Бао погиб, Чжоу Цан собрал шайку. Много раз в разговоре со мной упоминал он ваше славное имя, но мне, к сожалению, не представлялось случая видеть вас.

— Зеленые леса — не такое место, куда надлежит ступать ноге героя! — сказал Гуань Юй. — Не губите самих себя, бросьте ложный путь и вступите на путь истинный!

Беседуя так, они заметили небольшой отряд, приближающийся к ним под предводительством смуглолицего человека высокого роста.

— Это Чжоу Цан! — сказал Пэй Юань‑шао.

— Полководец Гуань Юй! — Чжоу Цан мгновенно соскочил с коня и опустился на колени у края дороги. — Чжоу Цан преклоняется перед вами!

— Храбрец, откуда ты знаешь меня? — спросил Гуань Юй.

— Я видел вас, когда служил у Чжан Бао. Я так жалел, что не мог бросить разбойников и присоединиться к вам! — воскликнул он. — Не отвергайте меня, прошу вас. Возьмите к себе пешим воином, я всегда буду держать вашу плеть и следовать у вашего стремени! Я готов умереть за вас!

— А куда денутся твои люди, если ты уйдешь со мной? — спросил Гуань Юй, видя искренность его.

— Пусть желающие идут со мной, а остальные делают, что им заблагорассудится.

— Мы все хотим служить вам! — послышался хор голосов.

Гуань Юй подошел к коляскам посоветоваться с женщинами.

— Вы покинули Сюйчан и дошли до этих мест, преодолев столько трудностей и не нуждаясь в посторонней помощи, — сказала госпожа Гань. — Вы отвергли предложение Ляо Хуа перейти к вам, зачем же теперь принимать шайку Чжоу Цана? Впрочем, решайте сами, это всего лишь мнение глупых женщин.

— Ваши слова справедливы, — согласился Гуань Юй и, обращаясь к Чжоу Цану, сказал: — На то не моя воля — госпожи не соглашаются. Возвращайтесь в горы и подождите, пока я разыщу брата, тогда я вас призову.

— Я, грубый и неотесанный человек, опустился до того, что стал разбойником. Встретив вас, я словно увидел сияющее солнце в небе! Нет, я вас не покину! Если уж вы не хотите брать всех, то пусть они остаются с Пэй Юань‑шао, а я пойду за вами пешком хоть тысячу ли!

Чжоу Цан опустил голову. Гуань Юй снова обратился к золовкам.

— Один‑два человека, пожалуй, не помешают, — согласилась госпожа Гань.

И Гуань Юй велел Чжоу Цану отпустить людей с Пэй Юань‑шао.

— Я тоже хочу уйти за полководцем, — сказал Пэй Юань‑шао.

— Люди разбредутся, если ты уйдешь, — возразил Чжоу Цан. — Возьми их под свою команду, а когда мы обоснуемся в определенном месте, я вас всех заберу.

Путешественники направились дальше в Жунань и через несколько дней издали увидели город на горе.

— Как этот городок называется? — спросил Гуань Юй у местных жителей.

— Гучэн, — ответили ему. — Не так давно военачальник по имени Чжан Фэй пришел сюда с отрядом и, прогнав уездного начальника, овладел городом. Сейчас он покупает коней, запасается провиантом и набирает воинов. У него уже около пяти тысяч человек, и никто вокруг не смеет ему противиться.

— Кто бы мог подумать, что мой брат здесь! Я о нем ничего не слышал с тех пор, как он потерял Сюйчжоу! — радостно воскликнул Гуань Юй.

Сунь Цяню было приказано поспешить в город и известить Чжан Фэя об их прибытии.

На этом мы пока оставим путешественников и обратимся к Чжан Фэю. Вырвавшись из Сюйчжоу, он более месяца прожил в Манданских горах. Затем, отправившись на поиски Лю Бэя, он проходил через Гучэн и обратился к начальнику уезда с просьбой одолжить ему провиант. Тот отказал. Чжан Фэй разгневался, прогнал начальника уезда, отобрал у него печать и овладел городом. Он решил устроить здесь для себя убежище.

Когда к нему явился Сунь Цянь и рассказал, что Лю Бэй, покинув Юань Шао, отправился в Жунань и что ныне Гуань Юй везет к нему из Сюйчана обеих жен и просит брата выйти встречать его, Чжан Фэй, не проронив ни слова, облачился в доспехи, схватил копье и во главе тысячного отряда выехал из города. Сунь Цянь был изумлен, но расспрашивать не решился.

Завидев приближающегося Чжан Фэя, Гуань Юй, не будучи в силах скрыть своей радости, передал свой меч Чжоу Цану и сам двинулся навстречу брату. Но он заметил, что у того глаза засверкали гневом и тигровые усы ощетинились. Гуань Юй в испуге отпрянул.

— Брат мой, что это значит? Неужели ты забыл клятву, данную в Персиковом саду? — воскликнул он.

— Ты замарал свою честь! С каким лицом ты явился ко мне? — негодующе закричал Чжан Фэй.

— Опомнись, брат мой, что ты говоришь?

— Ты изменил старшему брату и покорился Цао Цао, — в гневе продолжал тот. — Ты получал от него титулы и подарки, а теперь явился обманывать нас! Я буду биться с тобой насмерть!

— Ничего ты не знаешь, а мне объяснить трудно, — возразил Гуань Юй. — Расспроси‑ка жен старшего брата, они здесь.

Услышав перебранку, женщины раздвинули занавески колясок.

— Почему третий брат так странно ведет себя?

— Госпожи мои, смотрите, как я убью этого изменника! — крикнул Чжан Фэй. — А затем милости прошу в город!

— Вы заблуждаетесь, брат! — молвила госпожа Гань. — Ваш второй брат временно нашел приют у Цао Цао, потому что он не знал, где вы находитесь. Как только ему стало известно, что старший брат в Жунани, он повез нас к нему, преодолев все препятствия!

— Гуань Юй ушел в Сюйчан только потому, что у него не было другого выхода! — добавила госпожа Ми.

— Сестры мои, не позволяйте ему ослеплять вас! — воскликнул Чжан Фэй. — Верный слуга предпочтет смерть позору! Разве достойный муж станет служить двум хозяевам?

— Не обижай меня! — перебил брата Гуань Юй.

— Гуань Юй спешил повидаться с вами! — вставил свое слово Сунь Цянь.

— И ты еще болтаешь вздор! — вскипел Чжан Фэй. — Откуда у него могут быть хорошие намерения? Он пришел повредить мне!

— Тогда я привел бы войска! — убеждал его Гуань Юй.

— А это что, не войска? — воскликнул Чжан Фэй, указывая рукой вдаль.

Гуань Юй обернулся. Действительно, там подымалось облако пыли. Шел отряд пеших и конных воинов, ветер колыхал знамена. Это была армия Цао Цао.

— Ты и теперь посмеешь обманывать меня! — закричал Чжан Фэй и снова вскинул свое длинное копье.

— Стой! — крикнул ему Гуань Юй. — Смотри, я убью их военачальника, чтобы доказать мою искренность!

— Ладно! Я поверю тебе, если ты его убьешь, пока я трижды ударю в дорожный барабан! [59]

— Пусть будет так! — согласился Гуань Юй.

Отряд войск Цао Цао приблизился. Его вел Цай Ян, который на всем скаку кричал:

— Ты убил моего племянника Цинь Ци и бежал сюда! Чэн‑сян велел мне схватить тебя!

Гуань Юй не стал с ним разговаривать, поднял меч и устремился вперед. Чжан Фэй ударил в барабан. И не успел еще отзвучать первый удар, как голова Цай Яна слетела с плеч. Его воины бросились в разные стороны. Гуань Юй захватил в плен молодого знаменосца. На допросе тот показал:

— Когда Цай Ян узнал, что вы убили его племянника, он пришел в неописуемую ярость и хотел идти в Хэбэй воевать с вами. Чэн‑сян разрешения на то не дал и послал его в Жунань против Лю Би. Он вовсе не думал встретить вас здесь!

Гуань Юй заставил воина повторить свой рассказ Чжан Фэю. Лишь подробно расспросив пленного о поведении Гуань Юя в Сюйчане, он поверил брату.

Вдруг из города примчался воин с вестью, что к южным воротам скачут два неизвестных всадника. В душу Чжан Фэя вновь закралось подозрение. Всадники были вооружены легкими луками и короткими стрелами. Подлетев к Чжан Фэю, они кубарем скатились с седел, и все узнали в них братьев Ми Чжу и Ми Фана. Чжан Фэй тоже спешился, чтобы приветствовать их.

— После падения Сюйчжоу мы с превеликим трудом бежали в родную деревню, — начал рассказ Ми Чжу. — До нас дошли вести, что Гуань Юй сдался Цао Цао, а наш господин находится в Хэбэе. Слышали мы, что и Цзянь Юн ушел в Хэбэй, и только ничего не знали о вас. Вчера по дороге некий торговец сказал нам, что какой‑то полководец Чжан владеет Гучэном. Он описал нам вашу внешность, и мы сразу решили, что это вы. Оказалось, что это действительно так.

— Гуань Юй с Сунь Цянем только что привезли золовок. Им известно, где обрел приют старший брат, — сказал им Чжан Фэй.

Братья Ми поклонились женщинам, а те рассказали о дорожных злоключениях. Чжан Фэй горько заплакал и поклонился Гуань Юю. Потом он им рассказал о своих приключениях, и все вместе въехали в город, где на радостях задали пир.

На другой день Чжан Фэй решил вместе с Гуань Юем ехать в Жунань к Лю Бэю. Гуань Юй возражал:

— Дорогой брат, тебе следует остаться в городе, охранять золовок, а мы с Сунь Цянем поедем к старшему брату.

Так и сделали. Гуань Юй и Сунь Цянь прибыли в Жунань и осведомились у Лю Би и Гун Ду, где находится Лю Бэй.

— Он пробыл тут несколько дней и уехал в Хэбэй посоветоваться с Юань Шао. Очень уж мало у нас войск, — сказал Лю Би.

Гуань Юй сразу приуныл.

— Не печальтесь! — утешал его Сунь Цянь. — Мы найдем Лю Бэя и вместе с ним приедем в Гучэн.

Гуань Юй вернулся к Чжан Фэю. Тот опять собрался вместе с братом ехать в Хэбэй.

— Нет, дорогой брат, охраняйте город — это ведь наше убежище, — сказал Гуань Юй. — Покидать Гучэн неразумно. Уж мы с Сунь Цянем сами разыщем старшего брата и все вместе приедем сюда.

— Но как тебе ехать в Хэбэй? Ты же убил Янь Ляна и Вэнь Чоу!

— Это делу не помешает. На месте виднее, как действовать!

Гуань Юй вызвал Чжоу Цана и спросил:

— Сколько воинов у Пэй Юань‑шао на горе Спящего быка?

— Человек четыреста‑пятьсот, — ответил тот.

— Я кратчайшим путем поеду искать старшего брата, а ты отправляйся к Пэй Юань‑шао, собери там людей и по большой дороге иди нам на помощь.

Чжоу Цан отправился выполнять приказание, а Гуань Юй с Сунь Цянем, захватив с собой десятка два всадников, двинулись в Хэбэй. На границе владений Юань Шао Сунь Цянь сказал Гуань Юю:

— Было бы благоразумней вам здесь отдохнуть. Я один разыщу дядюшку императора и поговорю с ним.

Сунь Цянь уехал. Гуань Юй остановился на ночлег в какой‑то деревенской усадьбе. Его встретил древний старик, опиравшийся на посох, и с надлежащими церемониями приветствовал гостя.

— Меня зовут Гуань Дин, — представился он. — Давно я слышал ваше славное имя и рад видеть вас у себя!

Вышли два сына старца и поклонились Гуань Юю. Воинов его тоже разместили в усадьбе.

Сунь Цянь разыскал Лю Бэя и рассказал ему, зачем он приехал.

— Надо посоветоваться с Цзянь Юном, он ведь тоже здесь, — сказал Лю Бэй.

Вскоре пришел Цзянь Юн, и после приветственных поклонов они втроем стали обсуждать план бегства.

— Скажите завтра Юань Шао, что вам нужно поехать в Цзинчжоу поговорить с Лю Бяо о совместном нападении на Цао Цао, — предложил Цзянь Юн.

— Прекрасно! — согласился Лю Бэй. — Но как выберетесь отсюда вы сами?

— Об этом я уже подумал.

На другой день Лю Бэй предстал перед Юань Шао и сказал ему:

— Лю Бяо владеет девятью областями Цзинчжоу и Сянъяна, войско у него отборное, провианта много. Хорошо бы уговорить его вместе с нами напасть на Цао Цао.

— Он об этом и слышать не хочет, я уже посылал к нему гонца, — ответил Юань Шао.

— Я с Лю Бяо сумею договориться! — заверил Лю Бэй. — Мы с ним из одного рода!

— Да! — согласился Юань Шао. — Помощь Лю Бяо куда ценней, чем помощь Лю Би!

Разрешение на поездку было дано. На прощанье Юань Шао обратился к Лю Бэю с такими словами:

— Я слышал, что Гуань Юй покинул Цао Цао и направляется в Хэбэй! Вот кого мне следовало бы казнить, чтобы отомстить за Янь Ляна и Вэнь Чоу!

— Но почему? — удивленно спросил Лю Бэй. — Прежде вы выражали желание пользоваться услугами Гуань Юя, и я призвал его. К тому же Янь Лян и Вэнь Чоу по сравнению с ним — олени. Гуань Юй — настоящий тигр! Так ли уж плохо променять двух оленей на тигра?

— Пусть он приезжает скорей, я просто пошутил! Ведь я люблю его! — Юань Шао улыбнулся.

— Разрешите послать за ним Сунь Цяня?

— Пусть едет.

Лю Бэй удалился, и вошел Цзянь Юн.

— Лю Бэй не вернется! — предупредил он. — Мне следовало бы поехать вместе с ним; тогда бы я мог, во‑первых, переговорить с Лю Бяо и, во‑вторых, следить за Лю Бэем.

— Хорошо, поезжайте, — согласился Юань Шао, и Цзянь Юн отправился в путь.

— Лю Бэй уже ездил на переговоры с Лю Бяо, но вернулся ни с чем, — недовольно заметил Го Ту. — А вы опять его посылаете, да еще с Цзянь Юном! Оба они не вернутся, можете быть уверены!

— Не будьте столь подозрительны! У Цзянь Юна есть свой ум, — оборвал советника Юань Шао.

Го Ту заохал и вышел.

Тем временем Лю Бэй послал Сунь Цяня предупредить Гуань Юя и следом за ним выехал сам вместе с Цзянь Юном. В условленном месте они встретились и отправились в усадьбу Гуань Дина. Гуань Юй вышел встречать их за ворота. Он держал брата за руки и рыдал. У входа в дом гостей приветствовали старик хозяин и оба его сына.

— Это мой однофамилец, — пояснил Лю Бэю Гуань Юй. — Старшего его сына зовут Гуань Нин, он учится по гражданской части, а младший, Гуань Пин, — по военной.

— Сколько лет младшему? — поинтересовался Лю Бэй.

— Восемнадцать, — ответил Гуань Дин. — Не согласится ли господин Гуань Юй взять его с собой?

— Что ж, у моего брата нет сыновей, пусть юноша будет его сыном, если вы пожелаете, — предложил Лю Бэй.

Гуань Дин обрадовался, велел Гуань Пину поклониться Гуань Юю как своему отцу, а Лю Бэя называть дядей.

Опасаясь преследования, Лю Бэй заторопился в дорогу. Гуань Юй и Гуань Пин последовали за ним к горе Спящего быка. Гуань Дин проводил их недалеко.

В пути им повстречался Чжоу Цан, весь избитый и израненный, и с ним еще несколько человек. Гуань Юй представил его Лю Бэю, и последний спросил, кто его ранил.

— Я еще не успел добраться до горы Спящего быка, как меня опередил какой‑то воин — начал свое повествование Чжоу Цан. — Он убил Пэй Юань‑шао, заставил его людей покориться и завладел горным лагерем. Я приехал и стал созывать людей обратно, но вернулось лишь несколько человек, остальные побоялись. Я вступил в бой с тем воином, но одолеть его не смог; он ранил меня копьем три раза.

— А что это за воин? Как его звать? — спросил Лю Бэй.

— Силу его я изведал, а имени не знаю, — ответил Чжоу Цан.

Путешественники переменялись местами: Гуань Юй поехал вперед, Лю Бэй следовал за ним. У горы Спящего быка Чжоу Цан стал громко браниться, вызывая на поединок неизвестного воина, и тот вскоре появился в полном боевом облачении. С копьем в руке он мчался на коне с горы во главе толпы людей.

— Да это ведь Чжао Юнь! — воскликнул Лю Бэй, указывая на воина плетью.

Это был действительно он. Чжао Юнь соскочил с коня и распростерся ниц у края дороги. Лю Бэй и Гуань Юй сошли с коня, чтобы приветствовать его, и спросили, как он сюда попал.

— Расставаясь с вами, не думал я, что Гунсунь Цзань не будет прислушиваться к мудрым советам! — воскликнул Чжао Юнь. — Этим он довел свое войско до поражения и сам погиб в пламени. Меня неоднократно приглашал Юань Шао, но он тоже не умеет прислушиваться к добрым советам, и потому я стремился к вам в Сюйчжоу. Но Сюйчжоу пал, Гуань Юй покорился Цао Цао, вы ушли к Юань Шао. Гнев Юань Шао страшил меня, и я к нему не пошел. Я скитался по миру, не зная, где найти себе приют, и случайно в этих местах столкнулся с Пэй Юань‑шао, который спустился с горы и хотел отнять у меня коня. Я его убил и собирался отправиться к Чжан Фэю в Гучэн. Недавно я узнал, что он там. Вот уж не ожидал, что встречу вас здесь!

— Рад видеть вас! — воскликнул Лю Бэй. — Еще после первой встречи я не хотел вас отпускать.

— А я еще никогда не видел человека подобного вам! — ответил Чжао Юнь. — Теперь пусть меня хоть изотрут в порошок — я не расстанусь с вами!

На следующий день они сожгли горный лагерь и, захватив с собой всех людей, двинулись в Гучэн. Чжан Фэй, Ми Чжу и Ми Фан вышли их встречать. Разговорам не было конца. Жены Лю Бэя поведали ему о подвигах Гуань Юя. Лю Бэй растроганно вздыхал.

Братья зарезали быка и лошадь и принесли жертвы земле и небу. Все воины были награждены. В помощниках теперь не было недостатка, Лю Бэй приблизил к себе Чжао Юня, а Гуань Юй — Гуань Пина и Чжоу Цана. Радости не было предела; пировали несколько дней.

Потомки об этом событии сложили стихи:

Братья были в разлуке, как части разрезанной тыквы,
Письма не доходили, терялись устные вести.
Ныне ж, как тигр с драконом, как ветер с облаками,
Слуги опять с господином шумно пируют вместе.


Лю Бэй решил покинуть Гучэн и занять оборону в Жунани — слишком уж мало у них было войск, всего четыре тысячи пеших и конных воинов.

Мы еще поведем речь о том, как они жили в Жунани, как набирали войско и какие у них были планы, а пока поговорим о Юань Шао.

Лю Бэй не вернулся к нему. Юань Шао несколько раз порывался поднять войско и идти на беглеца войной, но его отговаривал Го Ту.

— Лю Бэя бояться нечего, — убеждал он. — Самый сильный наш враг — Цао Цао, и его надо уничтожить! Лю Бяо не так уж силен, хотя и владеет Цзинчжоу. А вот цзяндунский Сунь Цэ держит в руках земли шести округов, расположенные по трем рекам. У него большое войско и советников много. Вот с кем полезно заключить союз!

Юань Шао послушался его и послал Чэнь Чжэня с письмом к Сунь Цэ.

Вот уж поистине правильно сказано:

Едва ушел из Хэбэя один могучий герой,
На место его из Цзяндуна уже появился другой.


О том, что случилось дальше, вы узнаете из следующей главы.

Глава двадцать девятая


из которой читатель узнает о том, как «Маленький богатырь» казнил Юй Цзи, и о том, как «Голубоглазый отрок» покорил Цзяндун

С тех пор как Сунь Цэ завладел Цзяндуном, его могущество неизмеримо возросло. В четвертом году периода Цзянь‑ань [199 г.] он захватил Люцзян, разбив войска Лю Сяня. Покорился ему и Хуа Синь, тай‑шоу округа Юйчжан. Слава о Сунь Цэ загремела повсюду. Он послал донесение о своих победах в Сюйчан. Зная о его могуществе, Цао Цао со вздохом говорил:

— Это — лев! С ним трудно бороться…

Он строил планы выдать замуж дочь Цао Жэня за младшего брата Сунь Цэ, по имени Сунь Цюань, связав семьи брачными узами. Оставив гонца Сунь Цэ Чжан Хуна в Сюйчане, Цао Цао раздумывал, что предпринять.

Сунь Цэ требовал звания да‑сы‑ма; Цао Цао не соглашался. Сунь Цэ негодовал и думал о нападении на Сюйчан.

В это время Сюй Гун, тай‑шоу округа У, отправил Цао Цао письмо:

«Сунь Цэ храбр, как Сян Юй. Почему бы не оказать ему почести и не вызвать в столицу, где он представлял бы меньшую опасность, чем в своих владениях?»

К несчастью, стража схватила гонца на переправе через Янцзы и доставила к Сунь Цэ. Тот страшно разгневался и велел казнить гонца. Сюй Гуна он вызвал к себе якобы для обсуждения дел. Тот явился, ни о чем не подозревая.

— Значит, ты хотел спровадить меня в страну смерти? — напустился на него Сунь Цэ, размахивая письмом. — Эй, стража, задушите его!

Сюй Гуна умертвили. Семья его разбежалась, спасая свою жизнь. Однако нашлись три преданных друга, готовых за него отомстить. Они ждали лишь удобного случая.

И вот однажды Сунь Цэ с отрядом войск отправился на охоту в горы западнее Даньту. Увлекшись преследованием оленя, он ускакал далеко и тут заметил трех человек, вооруженных копьями и луками.

— Кто вы такие? — спросил он, придерживая коня.

— Воины Хань Дана; охотимся здесь на оленей, — ответили вооруженные люди.

Сунь Цэ тронул коня. Неожиданно один из них ударил его копьем в левую ногу. Сунь Цэ выхватил меч и бросился вперед, но клинок упал на землю, в руках у него осталась одна рукоятка. Другой воин выстрелил из лука и попал Сунь Цэ в скулу. Он выдернул стрелу и в свою очередь выстрелил в противника из лука. Тот упал. Двое других с копьями бросились на Сунь Цэ.

— Мы — слуги Сюй Гуна, мстим за нашего господина.

Сунь Цэ остался без оружия. Он обратился в бегство, отбиваясь своим луком. Противники наседали. Сунь Цэ уже несколько раз был ранен копьями. К счастью, в самый опасный момент появился Чэн Пу.

— Бейте их! — еще издали закричал ему Сунь Цэ.

Чэн Пу быстро расправился с нападавшими. Лицо Сунь Цэ было залито кровью. Разрезав халат, ему перевязали раны и увезли лечить в Ухуэй.

Потомки сложили стихи, восхваляющие друзей Сюй Гуна:

Тот муж, что в долине Янцзы затмил всех умом и силой,
Однажды, охотясь в горах, попался во вражий капкан.
Три друга Сюй Гуна пришли, готовые к смерти и славе,
И отдали жизни свои за правду, как верный Юй Жан.


Сунь Цэ велел пригласить лекаря Хуа То, но его не оказалось на месте — он отправился в Чжунъюань, а здесь остался один из его учеников.

— Наконечник стрелы был отравлен, яд уже проник в кости, — сказал он, осмотрев больного. — Надо в течение ста дней соблюдать полный покой, пока не минует опасность. Но если вы будете гневаться и волноваться, язвы не залечить!

Сунь Цэ — человек вспыльчивый — был очень недоволен, что не может выздороветь в тот же день. Все же он сохранял покой более двадцати дней. В это время из Сюйчана вернулся его гонец Чжан Хун. Сунь Цэ стал его расспрашивать.

— Цао Цао вас очень боится, — рассказывал гонец, — его приближенные советники относятся к вам с уважением, и только один Го Цзя не хочет примириться…

— Что же он говорит?

Гонец не решался повторить оскорбления. Сунь Цэ настаивал, и Чжан Хуну пришлось выложить все без утайки.

— Да как он смеет так говорить обо мне! Клянусь, я возьму Сюйчан!

И, не дожидаясь выздоровления, Сунь Цэ начал готовиться к походу.

— Лекарь приказал вам сто дней лежать, — уговаривал его Чжан Чжао. — Можно ли из‑за минутной вспышки гнева рисковать своим бесценным здоровьем?

Сунь Цэ и слушать его не хотел. Тут еще прибыл посол от Юань Шао, по имени Чэнь Чжэнь, который предлагал союз с Восточным У против Цао Цао. Сунь Цэ возликовал. В тот же день на городской башне он устроил пир в честь Чэнь Чжэня. Во время пира Сунь Цэ вдруг заметил, что его военачальники, пошептавшись о чем‑то, один за другим спускаются с башни.

— В чем там дело? — спросил он приближенных.

— Они пошли поклониться праведнику Юй Цзи — он проходит сейчас мимо башни, — ответили ему.

Сунь Цэ перегнулся через перила башни и увидел даоса [60] в одежде из пуха аиста. Он стоял на дороге, опершись на посох, а народ, воскуривая благовония, кланялся ему, падая ниц на дорогу.

— Что там за волшебник такой? Ведите его ко мне! — в гневе закричал Сунь Цэ.

— Монах Юй Цзи посетил столицу округа У, — объясняли ему. — Он раздает наговорную воду и исцеляет людей от всех болезней — это может подтвердить каждый. В мире его зовут «Бессмертным духом». Не оскорбляйте его!

Сунь Цэ еще больше разъярился и приказал привести даоса на башню, угрожая обезглавить ослушников. Приближенные не смели возражать.

— Безумный! — кричал Сунь Цэ на даоса. — Кто дал тебе право будоражить сердца народа?

— Я бедный даос — служитель дворца в Ланъе, — отвечал Юй Цзи. — Еще во времена императора Шунь‑ди я ушел в горы собирать целебные травы и там у Цюйянского источника нашел священную книгу, называющуюся «Путь к великому спокойствию и вечной молодости». В книге более ста свитков, и все они учат искусству врачевания людских недугов. Бедный даос изучил ее, и теперь его единственное занятие от имени неба распространять это учение и спасать род человеческий. Никогда я не брал у людей даже ничтожной мелочи, как же могу я подстрекать их на дурные дела?

— Так ты говоришь, что ничего не берешь? — воскликнул Сунь Цэ. — А откуда у тебя одежда и пища? Ты, наверно, приспешник Чжан Цзяо. Если тебя не убить, будет беда!

— Не убивайте его! — предостерег Чжан Чжао. — Даос Юй Цзи десятки лет живет в Цзяндуне и ни одного злодеяния не совершил.

Никакие уговоры не действовали. Даже Чэнь Чжэню не удалось ничего добиться.

— Убить такого волшебника — все равно что убить свинью или собаку! — твердил Сунь Цэ. Гнев его не стихал. Он приказал бросить даоса в темницу.

Гости разошлись. Сунь Цэ вернулся во дворец. Там уже все было известно. Мать Сунь Цэ вызвала его к себе.

— Я слышала, что ты надел оковы на праведника Юй Цзи? — молвила она. — Смотри, не причиняй ему вреда! Люди его любят — он многих излечивает от недугов!

— Матушка! — перебил ее Сунь Цэ. — Этого волшебника уничтожить необходимо, иначе он своим искусством может возмутить народ.

По его приказу, даоса привели на допрос. Смотритель темницы, почитавший Юй Цзи, держал его без оков, но к Сунь Цэ доставил его в оковах. Сунь Цэ прознал об этом и жестоко наказал смотрителя, а даоса бросил обратно в темницу. Чжан Чжао и еще несколько человек умоляли Сунь Цэ пощадить Бессмертного, но он их упрекнул;

— Неужто вы, ученые люди, не можете понять меня? Помните, цы‑ши Чжан Цзинь из Цзяочжоу верил в подобные ложные учения, бил в барабаны, воскуривал благовония, надевал себе на голову красную повязку, уверяя, что этим можно помочь армии, выступающей в поход. И что же? Он погиб в бою с врагом. Нет, в таких учениях пользы никакой нет, вы просто не хотите этого сознавать. Я твердо намерен предать Юй Цзи смерти, дабы воспрепятствовать распространению ложного и вредного учения.

— Мне известно, что даос Юй Цзи может вызвать ветер и дождь, — заметил Юй Фань. — А у нас сейчас засуха. Велите ему вызвать дождь, чтобы он этим искупил свою вину.

— Что ж, посмотрим, что это за волшебник, — сказал Сунь Цэ.

Он распорядился снять с Юй Цзи оковы и приказал ему подняться на помост и вызвать дождь. Юй Цзи совершил омовение, сменил одежду, обвязался веревкой и лег на солнцепеке. Толпы людей запрудили улицы.

— Я буду молиться о трех чи благотворного дождя, чтобы спасти народ, — сказал он, — но смерти я не избегну.

— Если молитвы ваши вознаградятся, наш господин отнесется к вам с почтением, — уверяли его люди.

— Нет, участь моя уже решена!

К помосту подошел Сунь Цэ.

— Помни! — сказал он даосу. — Если к полудню дождя не будет, я тебя сожгу!

По его приказанию люди начали собирать хворост.

Около полудня поднялся сильнейший ветер, небо нахмурилось. Стали собираться черные тучи.

— Вот так волшебник! — издевался Сунь Цэ. — Время подходит, а дождя все нет!

Он велел положить Юй Цзи на кучу хвороста и поджечь ее с четырех сторон. Ветер раздувал пламя, столб черного дыма поднялся к небу. И вдруг загремел гром, засверкали молнии, дождь хлынул как из ведра. В одно мгновение улицы превратились в реки, горные потоки вздулись. Поистине три чи живительного дождя!

Юй Цзи, возлежа на куче хвороста, восклицал:

— О тучи, прекратите дождь! Солнце, засияй снова!

Люди помогли ему подняться, освободили от пут и благодарили его, почтительно кланяясь. Стоявший в воде Сунь Цэ в ярости заревел:

— Сияние солнца и дождь — законы неба! Волшебник этим воспользовался! Чему вы удивляетесь?

Угрожая мечом, Сунь Цэ велел без промедления обезглавить даоса. Приближенные вновь было попытались отговаривать его, но Сунь Цэ раздраженно спросил:

— Вы что, захотели стать сообщниками этого мятежника?

Больше никто не осмеливался поднять голос. Сунь Цэ кликнул палача. Стража схватила Юй Цзи — один взмах меча, и отрубленная голова скатилась на землю. Клубы густого дыма вырвались из нее и унеслись к северо‑востоку. Сунь Цэ велел убрать тело даоса и в указе объявить, в чем его преступления.

Всю ночь бушевал ветер, лил дождь, а наутро ни головы, ни тела Юй Цзи не нашли. Стража, охранявшая его, доложила об этом Сунь Цэ. В припадке гнева он хотел расправиться со стражей, но вдруг заметил человека, медленно входившего в зал. Это был Юй Цзи.

Сунь Цэ попытался вытащить меч и зарубить его, но ему стало дурно, и он упал на пол. Приближенные унесли его в опочивальню. Через некоторое время сознание вернулось к нему. Госпожа У пришла навестить сына.

— Сын мой, — сказала она, — ты поступил несправедливо! Убийством праведника ты накликал на себя беду!

— Матушка, — отвечал он, — я с малых лет следовал за отцом во всех походах и рубил врагов, как коноплю! Была от этого какая‑нибудь беда? Нет! Что же может случиться теперь, когда я убил волшебника?

— Это все происходит от твоего неверия! — сокрушалась мать. — Надо совершить какое‑либо доброе дело, чтобы отвести беду.

— Зачем мне молиться об отвращении зла? Судьбой моей распоряжается небо, но никак не этот колдун!

Ночью, когда Сунь Цэ лежал во внутреннем покое, пронесся порыв холодного ветра. Светильники погасли, затем вспыхнули снова. При их слабом свете Сунь Цэ увидел Юй Цзи, стоявшего возле ложа.

— Я поклялся убивать колдунов, дабы очистить Поднебесную от зла! — вскричал Сунь Цэ. — Если ты темный демон, как смеешь ты приближаться ко мне?

Сунь Цэ метнул в призрак свой меч. Тот исчез.

Беспокойство госпожи У усилилось, когда она узнала о происшедшем; сын, хоть и был тяжело болен, все же старался успокоить материнское сердце. Но она отвечала ему:

— По словам мудреца: «Когда духи и демоны проявляют свои добродетели — добродетели эти наивысшие», а «молиться высшим и низшим духам — значит служить им». Словам мудреца не верить нельзя! — твердила госпожа У. — Ты убил Юй Цзи несправедливо. Разве за это тебе не грозит расплата? Я уже распорядилась устроить жертвоприношение в кумирне Прозрачной яшмы. Пойди помолись, может быть воцарится спокойствие!

Сунь Цэ ослушаться не посмел и, собравшись с силами, в паланкине отправился в кумирню. Даосы встретили его и проводили внутрь. По их просьбе Сунь Цэ воскурил благовония, но возносить моления не стал. К его удивлению, дым, подымавшийся из курильницы, превратился в цветистый зонт, а на верхушке его сидел Юй Цзи. Сунь Цэ выругался и бегом бросился из кумирни, но опять увидел волшебника: он стоял у ворот и гневными глазами глядел на него.

— Видите вы этого демона? — обратился он к приближенным.

— Нет! — отвечали ему хором.

Сунь Цэ выхватил висевший у пояса меч и бросил его в Юй Цзи. Тот упал. Тогда все на него посмотрели — это оказался воин, накануне отрубивший голову даоса. Удар пришелся ему по голове, и он вскоре умер.

Сунь Цэ велел его похоронить и направился к выходу. Здесь перед его взором опять предстал Юй Цзи.

— Эта кумирня — прибежище волшебников! Разрушить ее!

Воины принялись снимать черепицу, и Сунь Цэ снова увидел Юй Цзи — он стоял на крыше и тоже сбрасывал черепицу.

Сунь Цэ велел разогнать даосов и сжечь кумирню, но в языках пламени ему снова почудился Юй Цзи. В страшном гневе Сунь Цэ вернулся во дворец — Юй Цзи стоял у ворот.

Сунь Цэ, не заходя во дворец, с тремя отрядами воинов выехал из города и разбил лагерь. Там он собрал своих военачальников и держал с ними совет, как оказать помощь Юань Шао в войне против Цао Цао.

— Не начинайте сейчас, подождите, пока выздоровеете, — советовали военачальники. Ваше драгоценное здоровье требует покоя. Войско не поздно будет двинуть и потом!

Сунь Цэ ночевал в лагере. Ночью ему все время чудился Юй Цзи с распущенными волосами. Сунь Цэ кричал и метался в шатре. Наутро мать вызвала его к себе.

— Сын мой, как ты похудел! — со слезами воскликнула она, заметив изнуренный вид сына.

Сунь Цэ взглянул в зеркало, но вместо себя увидел Юй Цзи. Испустив пронзительный вопль, Сунь Цэ разбил зеркало. Сознание его помутилось, раны раскрылись, и он упал. Госпожа У велела отнести его в спальню.

— Не жить мне больше! — с горестным вздохом произнес Сунь Цэ, когда спустя некоторое время сознание вернулось к нему.

Он вызвал Чжан Чжао, своего брата Сунь Цюаня и других приближенных к своему ложу и сказал им так:

— В Поднебесной царит смута. Укрепившись в Саньцзяне, с помощью населения земель У и Юэ можно многого добиться. Вы, Чжан Чжао, да и все другие должны хорошенько помогать моему брату! — Он вручил Сунь Цюаню печать с поясом и продолжал: — Ты как раз подходишь для того, чтобы, возглавив народ Цзяндуна, встать между двумя враждующими армиями и завладеть Поднебесной. В этом ты равен мне! А что касается возвышения мудрых и ученых людей на пользу и процветание Цзяндуна, тут я тебе уступаю! Помни, какими трудами досталось твоему отцу и брату все то, чем мы владеем сейчас, и не забывай об этом никогда!

Сунь Цюань со слезами на глазах поклонился и принял печать. Сунь Цэ обратился к госпоже У:

— Матушка, годы, предначертанные мне небом, истекли, и больше мне не придется служить вам. Ныне я передаю печать своему брату и надеюсь, что вы неустанно будете наставлять его, дабы он был достойным преемником своего отца и старшего брата!

— Боюсь, что брат твой по молодости лет не справится со столь великим делом. Как тогда быть? — всхлипывала мать.

— Он в десять раз более способен и талантлив, чем я! Этого вполне достаточно, чтобы исполнить великий долг. Но все же пусть он, в случае затруднений в делах внутренних, обращается к Чжан Чжао, а в делах внешних советуется с Чжоу Юем. Жаль, что нет его здесь и нельзя дать ему указания!

Затем он снова обратился к братьям:

— После моей смерти всеми силами помогайте Сунь Цюаню! Беспощадно уничтожайте всех, кто станет вносить разлад в наш род, и пусть их прах не покоится на кладбище наших предков.

Братья со слезами на глазах приняли его волю. После этого он призвал свою жену, госпожу Цяо, и обратился к ней с такими словами:

— К несчастью, мы расстаемся с тобой на середине жизненного пути! Почитай свою свекровь, заботься о ней! Скоро к тебе приедет сестра, попроси ее сказать Чжоу Юю, чтобы он от всей души помогал Сунь Цюаню и не сворачивал с пути, по которому я всегда учил его идти.

Сунь Цэ умолк. Глаза его закрылись, и он умер. Было ему только двадцать шесть лет.

Потомки воспели его в стихах:

Он в страхе держал один все юго‑восточные земля,
И «маленьким богатырем» его называл народ.
Он все рассчитал, как тигр, готовый прыгнуть на жертву,
Он планы обдумал свои, как ястреб, готовый в полет.
В Трехречье, подвластном ему, царили мир и согласье.
Великая слава его доныне гремит под луной.
Он перед кончиной своей огромное дело оставил,
Чжоу Юю доверив его, достойному править страной.


Сунь Цюань с рыданием упал возле ложа своего усопшего брата.

— Не время плакать для воина! — сказал ему Чжан Чжао. — Вам надо распорядиться похоронами и вступить в управление делами армии и княжества.

Сунь Цюань тотчас же сдержал слезы. По распоряжению Чжан Чжао, похоронами занялся Сунь Цзин, а Сунь Цюань вышел в зал к военным и гражданским чиновникам.

Сунь Цюаня природа наделила квадратным подбородком и большим ртом, голубыми глазами и темнорыжей бородой. Еще ханьский посол Лю Юань, посетивший княжество У, отозвался о братьях Сунь так:

— Мне удалось внимательно разглядеть братьев Сунь. Все они талантливы и умны, но никому из них не повезет в жизни — смерть постигнет их в раннем возрасте. Лишь один Сунь Цюань отличается от всех. Необычный склад его тела — признак великого благородства. Ему предначертано долголетие.

И вот когда Сунь Цюань принял последнюю волю брата и вступил во владение Цзяндуном, из Бацю с войсками прибыл Чжоу Юй.

— Ну, теперь я спокоен! — с облегчением воскликнул Сунь Цюань, увидев Чжоу Юя.

Оказалось, что Чжоу Юй, узнав о ранении Сунь Цэ, решил его навестить. Но пока он добирался до округа У, Сунь Цэ умер.

Чжоу Юй плакал, склонившись над гробом друга, когда вошла госпожа У и передала ему завещание сына; Чжоу Юй пал ниц и воскликнул:

— До самой своей смерти я буду служить верно, как собака и конь!

Явился Сунь Цюань. После приветственных церемоний он произнес:

— Верю, что вы не забудете волю моего покойного брата.

— Я готов на все, чтобы отблагодарить за милости, — сказал Чжоу Юй и опустил голову.

— Тогда дайте совет, как мне лучше всего сохранить дело отца и брата?

— Так уж ведется исстари: процветает тот, кто привлекает людей, и гибнет тот, кто их теряет! Найдите себе мудрых и проницательных советников, и Цзяндун будет неуязвим!

— Покойный брат завещал мне во внутренних делах полагаться на Чжан Чжао, а во внешних — на вас.

— Да, Чжан Чжао вполне достоин этого, а вот я со своими скудными способностями, пожалуй, не справлюсь со столь тяжелой ответственностью!.. Я хотел бы посоветовать вам одного человека…

— Кого же?

— Лу Су из Линьхуая, — ответил Чжоу Юй. — Человек этот полон военных хитростей и искусных планов! Он богат и великодушен, щедро помогает нуждающимся. Его любимые занятия: биться на мечах, ездить верхом и стрелять из лука. Друг его Лю Цзы‑ян советует ему ехать в Чаоху к Чэн Бао. Лу Су пока колеблется. Сейчас самое время его пригласить.

Получив согласие Сунь Цюаня, Чжоу Юй отправился к Лу Су и изложил ему цели, к которым стремится Сунь Цюань.

— Видите ли, — сказал Лу Су, — я обещал Лю Цзы‑яну поехать с ним в Чаоху…

Чжоу Юй перебил его:

— В старину Ма Юань как‑то сказал императору Гуан‑у: «В наше время не только государь выбирает себе сановников, но и сановники выбирают себе государя». Сунь Цюань привлекает к себе мудрых и внимателен к воинам. Ему оказывают услуги удивительные и необычайные люди. Это случается крайне редко! Поезжайте со мной в Восточный У — вы не ошибетесь!

Лу Су дал согласие поехать к Сунь Цюаню. Тот принял его с почтением и целый день без устали обсуждал с ним дела.

Однажды, когда разошлись чиновники, Лу Су остался отобедать у Сунь Цюаня. Вечерело. Они улеглись рядом и заснули. Проснувшись в полночь, Сунь Цюань сказал Лу Су:

— Мне хотелось бы кое о чем посоветоваться с вами… Ханьский дом сейчас клонится к упадку, в стране беспорядки и смута, и я, приняв в наследство великое дело отца и старшего брата, хочу поступить так же, как в свое время поступали Хуань‑гун и Вэнь‑ван [61]. Что вы скажете на это?

— В старину Ханьский Гао‑цзу хотел служить императору И‑ди, но злодеяние Сян Юя помешало этому, — заметил Лу Су. — Как же вы можете стать таким, как Хуань‑гун и Вэнь‑ван, если Цао Цао в нынешнее время можно сравнить с Сян Юем? Я считаю, что Ханьский императорский дом не спасти, а Цао Цао сразу не уничтожить. По‑моему, самое правильное для вас — удерживать Цзяндун и смотреть, как раскалывается Поднебесная… Воспользуйтесь беспорядками на севере и сначала уничтожьте Хуан Цзу, а потом идите войной на Лю Бяо. Вы завладеете великой рекой Янцзы и тогда можете назвать себя императором или ваном, как вам угодно, и подумать о всей Поднебесной. Точно так поступил Гао‑цзу.

Сунь Цюань был доволен советом. Он щедро одарил Лу Су и отправил подарки его матери.

Лу Су расхваливал Сунь Цюаню Чжугэ Цзиня из Наньяна, человека широкой учености и многих талантов. Сунь Цюань пригласил его и обращался с ним, как с почетным гостем. Чжугэ Цзинь уговаривал его не вступать ни в какие отношения с Юань Шао и временно покориться Цао Цао, отложив замыслы против него до более удобного случая. Следуя его совету, Сунь Цюань отправил Чэнь Чжэня обратно и в письме сообщил Юань Шао, что не желает иметь с ним дела.

Между тем Цао Цао, узнав о смерти Сунь Цэ, решил послать войска на Цзяннань, но ши‑юй‑ши Чжан Хун отговорил его:

— В высшей мере несправедливо нападать на людей, воспользовавшись их трауром. Вы можете потерпеть поражение, и Сунь Цюань превратится в вашего заклятого врага. Гораздо лучше обращаться с ним миролюбиво.

Цао Цао согласился с его доводами и представил императору доклад о назначении Сунь Цюаня на должность тай‑шоу округа Хуэйцзи. Чжан Хун также получил должность; ему вручили печать для Сунь Цюаня, и он уехал в Цзяндун.

Сунь Цюань обрадовался своему назначению и возвращению Чжан Хуна, которого он просил обсуждать дела вместе с Чжан Чжао.

Чжан Хун посоветовал Сунь Цюаню приблизить к себе Гу Юна, бывшего ученика Цай Юна. Скупой на слова, строгий и сдержанный в обращении, Гу Юн совершенно не пил вина. Сунь Цюань назначил его своим помощником и поручил ему все свои дела.

Слава о Сунь Цюане распространилась по всему Цзяндуну. Народ полюбил его.

Тем временем Чэнь Чжэнь, возвратившись к Хэбэй, сообщил Юань Шао о смерти Сунь Цэ и о союзе Сунь Цюаня с Цао Цао. В великом гневе Юань Шао поднял войска округов Цзичжоу, Цинчжоу, Ючжоу и Бинчжоу, численностью около семисот тысяч человек, и двинулся на Сюйчан.

Поистине:

Едва лишь в Цзяннани затих грохот военной грозы,
Как тысячи копий уже поднялись на севере Цзи.


О том, кто победил и кто потерпел поражение, вы узнаете из следующей главы.

Глава тридцатая


в которой рассказывается о том, как Юань Шао потерпел поражение у Гуаньду, и о том, как Цао Цао сжег житницы в Учао

Когда войско Юань Шао подступило к переправе Гуаньду, Сяхоу Дунь уведомил Цао Цао о своем тяжелом положении, и тот двинул в поход семидесятитысячную армию, оставив Сюнь Юя охранять Сюйчан.

Тянь Фын, томившийся в темнице, прислал Юань Шао такой совет:

— Обороняйтесь и выжидайте — не начинайте безрассудно такое великое дело, иначе вас может постигнуть неудача.

Но нашелся клеветник, который стал нашептывать Юань Шао:

— Вы двинули войска во имя гуманности и справедливости, а Тянь Фын, только подумайте, делает такие зловещие предсказания!

Юань Шао в гневе хотел казнить Тянь Фына, но сановники отговорили его.

— Пусть будет так! Но я еще поговорю с ним, когда разобью Цао Цао! — угрожающе произнес он и отдал приказ выступать.

Флаги и знамена покрыли поля, клинки и мечи поднялись, как лес. Войско подошло к Янъу и стало лагерем.

— Наша армия уступает вражеской в храбрости, но зато у них с провиантом хуже, — сказал Цзюй Шоу. — При таком положении противник может добиться успеха лишь в коротком бою. У нас достаточные запасы провианта, и мы должны обороняться. Если мы продержимся дни и месяцы, враг потерпит поражение без боя.

— Как, ты дерзаешь идти по стопам Тянь Фына? — не владея собой, закричал Юань Шао. — Вот погоди, вернусь с победой, разделаюсь с вами обоими!..

Приближенные схватили Цзюй Шоу и заковали его в цепи.

О подходе войска Юань Шао разведчики донесли Цао Цао. Его армия была охвачена страхом. Цао Цао стал держать совет с военачальниками.

— Армия Юань Шао не опасна для нас, несмотря на свою многочисленность, — сказал Сюнь Ю. — У нас воины отборные, каждый из них стоит десяти! Успех зависит от быстроты действий: будем тянуть — не хватит провианта, и мы попадем в затруднительное положение.

— Я вполне согласен с вашим мнением, — сказал Цао Цао и приказал с барабанным боем идти в наступление.

Обе армии расположились в боевом порядке.

Шэнь Пэй выделил десять тысяч стрелков из лука и, разделив их поровну, укрыл в засаде по сторонам. Три тысячи лучников засели в центре. Хлопушки — сигнал одновременного выступления; три удара в барабан — отзыв назад. Юань Шао в золотом шлеме и латах, в парчовом халате, подпоясанном яшмовым поясом, верхом на коне стоял перед строем. Справа и слева рядами расположились его военачальники. Знамена, значки, бунчуки и секиры были расставлены в строгом порядке.

Раздвинулись знамена над строем армии Цао Цао, и сам он выехал вперед, окруженный своими приближенными. Указывая плетью на Юань Шао, он воскликнул:

— Я ходатайствовал, чтобы тебе дали чин великого полководца, а ты вздумал бунтовать?

— Ты присвоил себе титул ханьского чэн‑сяна, а на самом деле ты разбойник! — грубо отвечал Юань Шао. — Твои преступления и злодеяния выше, чем само небо! Ты клевещешь на людей и сеешь смуту! Да ты хуже Ван Мана и Дун Чжо!

— Я получил повеление наказать тебя!

— А мне указом, который был зашит в поясе, повелевается покарать тебя, злодея!

По приказу Цао Цао, Чжан Ляо выехал на поединок с Чжан Го. До пятидесяти раз сходились воины, но ни один из них не добился победы. Тогда вступили в единоборство Сюй Чу и Гао Лань. Четыре воина, двое на двое, бились в жестокой схватке. Цао Цао приказал Сяхоу Дуню и Цао Хуну начать большой бой.

В этот момент Шэнь Пэй дал сигнал хлопушками. С двух сторон и в центре одновременно открыли стрельбу лучники. Воины Цао Цао дрогнули и отступили. Юань Шао бросил войска в завершающий бой. Армия Цао Цао была разбита и бежала до самого Гуаньду. Юань Шао, преследуя ее, подступил к Гуаньду и раскинул там свои лагеря.

— А теперь надо насыпать земляные холмы, чтобы с высоты следить за тем, что делается в лагере врага, и метать туда стрелы, — посоветовал Шэнь Пэй. — Если Цао Цао отсюда уйдет, мы захватим вход в ущелье, а оттуда легко разгромить Сюйчан.

Лучшие воины из всех лагерей Юань Шао железными заступами рыли землю и насыпали холмы вблизи лагеря Цао Цао. Всякая попытка помешать этому пресекалась лучниками Шэнь Пэя. За десять дней было насыпано более пятидесяти холмов. На них соорудили высокие дозорные башни, где укрылись лучники. Оттуда непрерывно летели стрелы. Воины Цао Цао вынуждены были все время прикрываться щитами; стрелки Юань Шао покатывались со смеху. Встревоженный Цао Цао вновь созвал советников.

— Надо изготовить метательные машины, — предложил Лю Е.

Цао Цао немедленно велел представить ему модели; вскоре было сделано несколько сот камнеметных машин. Их расположили вдоль внутренней стены лагеря, как раз напротив лестниц, по которым подымались на холмы. Машины были приведены в действие совершенно неожиданно для врага, когда все лучники находились в башнях. В воздух полетели камни, причиняя огромные разрушения. Людям негде было укрыться, и они гибли сотнями. В войсках Цао Цао эти машины прозвали «громовыми колесницами». Стрельба с башен совершенно прекратилась.

Тогда Шэнь Пэй предложил новый план: прокопать подземный ход в лагерь врага. Но и эта хитрость стала известна Цао Цао, и он снова обратился за советом к Лю Е.

— Это значит, что враг боится нападать открыто, — сказал тот.

— А что же предпринять нам?

— Вырыть вокруг лагеря ров.

Ров был выкопан в ту же ночь. Воины Юань Шао, докопавшись до края рва, остались ни с чем, напрасно потратив силы.

Так оборонялся Цао Цао в Гуаньду с начала восьмого месяца до конца девятого. Воины утомились, запасы провианта иссякли. Цао Цао хотел покинуть Гуаньду, но колебался и решил посоветоваться с Сюнь Юем. Он послал письмо в Сюйчан, и Сюнь Юй ответил ему следующее:

«Получил ваше повеление разрешить вопрос, как вам действовать дальше: продолжать войну или отступить. Кажется мне, что раз Юань Шао стянул к Гуаньду всю свою армию, значит он желает свести счеты с вами и решить, кто останется победителем. Вы ослабли, он силен. Если вы его не обуздаете, он воспользуется случаем, чтобы завладеть Поднебесной. Войско у Юань Шао велико, но использовать его он не умеет. Почему вы, обладая проницательностью и военным талантом, не уверены в успехе?

Конечно, ваша армия немногочисленна, но все же она лучше, чем была у Хань и Чу в сражении при Жунъяне и Чэнгао. Размежевав землю и обороняясь, вы держите врага за горло, и даже если у вас не будет возможности двигаться, все равно положение должно вскоре измениться. И тут вы должны предпринять что‑то неожиданное. Подумайте об этом».

Цао Цао воспрянул духом и приказал усилить оборону. Армия Юань Шао отступила на тридцать с лишним ли. Цао Цао послал военачальников в разведку. Одному из них, Ли Хуаню, подчиненному Сюй Хуана, удалось захватить шпиона. Его доставили к Сюй Хуану. На допросе пойманный признался, что послан указать дорогу Хань Мыну, который везет для армии провиант.

— Хань Мын безрассудно храбр, и только, — сказал Сюнь Ю, когда ему сообщили об этом, и дал совет Цао Цао: — Пошлите кого‑либо из военачальников с несколькими тысячами легковооруженных всадников ударить на него в пути. Если отрезать провиант, воины Юань Шао взбунтуются.

— Кого же послать? — спросил Цао Цао.

— Да хоть того же Сюй Хуана, — предложил Сюнь Ю.

Цао Цао послал Сюй Хуана с Ли Хуанем вперед, а в помощь им — Чжан Ляо и Сюй Чу.

Тысячи повозок, охраняемых Хань Мыном, направлялись к лагерю Юань Шао. Ночью в горах Сюй Хуан и Ли Хуань преградили им путь. Хань Мын вступил в бой с Сюй Хуаном, а тем временем Ли Хуань перебил людей и поджег обоз. Хань Мын бежал.

Зарево от горящих повозок видно было в лагере Юань Шао. Войско охватила тревога. Вскоре явились уцелевшие от разгрома воины. Они принесли Юань Шао печальную весть о гибели обоза.

Юань Шао поспешно отдал приказ Чжан Го и Гао Ланю отрезать главную дорогу. Тут они столкнулись с возвращавшимся Сюй Хуаном. Не успел завязаться бой, как подошли с войском Сюй Чу и Чжан Ляо. Войска Чжан Го и Гао Ланя были частично истреблены, частично рассеяны.

Победители, соединив силы, возвратились в лагерь, и Цао Цао щедро их наградил.

Тем временем остатки разбитого отряда Хань Мына добрались до лагеря. В припадке гнева Юань Шао хотел казнить Хань Мына, но его отговорили.

— В походе для армии самое важное — провиант, — говорил Шэнь Пэй. — Нельзя так беспечно относиться к его охране. Следовало бы усилить охрану складов на озере Учао.

— Хорошо. Вы отправитесь в Еду наблюдать за снабжением, — сказал Юань. Шао. — Сделайте так, чтобы мы ни в чем не терпели недостатка.

Юань Шао послал охранять Учао своего полководца Шуньюй Цюна с помощниками Му Юань‑цзинем, Хань Цзюй‑цзы, Люй Вэй‑хуаном и Чжао Жуем и с ними двадцать тысяч воинов.

Воины боялись Шуньюй Цюна как огня за его жестокость. По прибытии на озеро Учао он только и занимался тем, что по целым дням пьянствовал со своими военачальниками.

Тем временем в армии Цао Цао весь провиант вышел. Цао Цао отправил повеление Сюнь Юю в Сюйчан немедленно прислать запас провианта. Но гонца по дороге схватили разведчики Юань Шао и привели его к советнику Сюй Ю.

Сюй Ю когда‑то был другом Цао Цао, но теперь служил у Юань Шао. Отобрав у гонца письмо, Сюй Ю поспешил к Юань Шао и сказал:

— Мы уже долго держим здесь Цао Цао, и в Сюйчане, конечно, не осталось войск. Если предпринять внезапное наступление — город падет. Тогда можно взять в плен и самого Цао Цао! Воспользуйтесь тем, что ему еще не подвезли провианта, и нападайте с двух сторон!

— Цао Цао хитер и коварен, — возразил Юань Шао. — Все здесь написано только для того, чтобы обмануть нас!

— Нет! Если вы не воспользуетесь этой возможностью, то понесете большие потери в дальнейшем!

В это время прискакал гонец из Еду с письмом, в котором Шэнь Пэй сообщал о сборе провианта и, между прочим, о том, что Сюй Ю в период пребывания в Цзичжоу самовольно отнимал у жителей имущество и позволял своему сыну и племяннику взимать продовольственные и денежные поборы в размерах больше положенных.

— Взяточник! Вор! — закричал Юань Шао на Сюй Ю, прочитав письмо. — Как у тебя хватило наглости давать мне советы! Вы с Цао Цао старые друзья, я вас знаю! Ты, наверно, получил от него взятку и сидишь у меня как лазутчик! Следовало бы тебя казнить, но пока я оставлю твою голову на плечах! Убирайся и не попадайся мне на глаза!

— Правдивые слова режут слух! — со вздохом произнес Сюй Ю, выходя от Юань Шао. — Глупцы недостойны советов! Но ведь сын мой и племянник опозорены Шэнь Пэем! Как мне теперь смотреть в глаза людям в Цзичжоу?

Он выхватил меч и хотел заколоть себя, но приближенные удержали его и стали утешать:

— Раз Юань Шао отвергает искренние советы, Цао Цао рано или поздно поймает его. Ведь вы давно знакомы с Цао Цао. Почему бы вам не покинуть тьму и не перейти к свету?

Эти слова привели Сюй Ю в себя; решение было принято. Он тайком выбрался из лагеря и направился к Цао Цао. Скрывавшиеся в засаде воины схватили его.

— Доложите чэн‑сяну, что пришел его старый друг — Сюй Ю из Наньяна, — сказал он.

Цао Цао в то время отдыхал, сняв с себя одежду, но когда ему доложили о приходе Сюй Ю, он босой поспешил ему навстречу. Введя гостя в шатер, Цао Цао поклонился ему до земли.

— Что вы, что вы! Зачем вы так кланяетесь? — воскликнул изумленный Сюй Ю. — Вы — ханьский чэн‑сян, а я — простолюдин!

— Прежде всего вы мой друг! Какие могут быть различия в чинах и титулах у друзей?

— У меня к вам есть просьба: я хочу просить вас принять меня на службу. Для этого, собственно, я и пришел, — начал Сюй Ю. — Когда‑то я подчинился Юань Шао: у меня тогда не было возможности выбирать себе господина… Но он оказался глух к моим советам… Мне пришлось от него уйти…

— Ну, теперь мои дела в порядке, раз вы пришли! — перебил его Цао Цао. — Посоветуйте‑ка мне лучше, как разбить Юань Шао.

— Я советовал Юань Шао послать легковооруженных всадников на Сюйчан — ударить, так сказать, по голове и хвосту…

— Что вы наделали? — в тревоге вскричал Цао Цао. — Если Юань Шао воспользуется вашим советом, я погиб!

— А сколько у вас провианта? — невозмутимо продолжал Сюй Ю.

— Примерно на год…

— Пожалуй, на год не хватит!..

— Ну, хорошо, на полгода…

Сюй Ю, недовольно встряхнув рукавами халата, поднялся и стремительно направился к выходу.

— Я шел к вам с искренними намерениями, а вы ложь выдаете за правду! На это ли я надеялся?

— Не сердитесь на меня, — удержал его Цао Цао. — Я скажу правду: — провианта хватит на три месяца.

— В Поднебесной говорят, что Цао Цао коварный тиран. Оказывается, так оно и есть!

— А разве вам не известно, что воин не должен пренебрегать обманом? — спросил Цао Цао и на ухо Сюй Ю шепнул: — Провианта в армии осталось всего лишь на месяц…

— Не морочьте мне голову — провианта у вас нет!

— А вы откуда знаете? — удивился Цао Цао.

Сюй Ю показал Цао Цао его письмо, адресованное Сюнь Юю.

— Кто писал это письмо? — спросил он.

— А как оно попало к вам? — невольно вырвалось у Цао Цао.

Сюй Ю рассказал о поимке гонца.

— Все же дайте мне совет, раз уж вы пришли, вспомнив о нашей старой дружбе! — просил Цао Цао, взяв Сюй Ю за руку.

— С малым войском сопротивляться многочисленному врагу длительное время — это гибельный путь. Но у меня есть план, как заставить огромную армию Юань Шао за три дня развалиться без боя. Вы согласны меня выслушать?

— Слушаю вас! Говорите.

— У Юань Шао все запасы провианта собраны на озере Учао, — заговорил Сюй Ю. — Охраняет их Шуньюй Цюн, пьяница и бездельник. Отберите лучших воинов, пусть они выдадут себя за людей Цзян Цзи, одного из военачальников Юань Шао, и скажут, что посланы охранять провиант. А там, выбрав подходящий момент, они сожгут житницы… Можете не сомневаться в том, что не пройдет и двух дней, как войска Юань Шао взбунтуются!

Поблагодарив Сюй Ю, Цао Цао оставил его в своем лагере и на следующий день сам отобрал пять тысяч конных и пеших воинов для предстоящего дела.

— Не может быть, чтобы такое важное место не было хорошо защищено! — усомнился Чжан Ляо. — Боюсь, что Сюй Ю обманывает!

— Приход Сюй Ю к нам — небесная кара для Юань Шао, — возразил Цао Цао. — При недостатке провианта нам долго не продержаться. И отказаться от его плана — значит губить самих себя. Если бы здесь был подвох, то Сюй Ю не остался бы в моем лагере! Я и сам думал захватить Учао. У меня нет сомнений, что мы осуществим этот план.

— Во всяком случае, необходимо принять строгие меры, чтобы Юань Шао не воспользовался нашей беззащитностью, — настаивал Чжан Ляо.

— Об этом я уже подумал, — успокоил его Цао Цао.

Для отряда, отправляющегося к озеру Учао, были изготовлены знамена, такие же, как в войсках Юань Шао. У каждого воина за спиной было по связке сена и хвороста. Морды коней были завязаны, люди держали в зубах палочки. С наступлением сумерек отряд, возглавляемый самим Цао Цао, тронулся в путь.

Цзюй Шоу, которого всё еще держали под стражей при войске, обратил внимание, что звезды горят необыкновенно ярко, и с разрешения стражи вышел во двор понаблюдать небесные знамения. Его немало изумило, что звезда Тайбо внезапно передвинулась и вторглась в пределы Тельца и Ковша.

— Приближается беда! Ведите меня скорее к Юань Шао! — приказал он охранявшим его воинам.

Юань Шао, совершенно пьяный, спал, но, услышав, что у Цзюй Шоу важное дело, велел его впустить.

— Я наблюдал небесные знамения и заметил, как Тайбо, двигаясь в промежутке между Ивой и Демоном, вдруг вспыхнула и влетела в пределы Тельца и Ковша. Думаю, что на нас будет неожиданное нападение, — заключил Цзюй Шоу. — Надо быть начеку. Усильте охрану Учао и наблюдайте за дорогами в горах. Не давайте Цао Цао привести в исполнение свой план!

— Преступник! — заорал Юань Шао. — Как ты смеешь беспокоить меня своими глупостями!

Стражу, охранявшую Цзюй Шоу, он велел казнить и назначил новую.

— Погибнет наше войско! — вздохнул Цзюй Шоу, смахивая слезы рукой. — Где будут покоиться мои останки?

Отряд Цао Цао продвигался ночью. У одного из лагерей Юань Шао их заметили и окликнули.

— Цзян Цзи идет к озеру Учао охранять житницы! — ответили они, как велел Цао Цао.

Люди Юань Шао увидели свои знамена и ничего не заподозрили.

Так шел отряд, называя себя войском Цзян Цзи, и никто не чинил ему препятствий. К исходу четвертой стражи они подошли к Учао. Цао Цао приказал обложить житницы связками сена и хвороста, поджечь их со всех сторон и под бой барабанов ворваться в укрепление.

Шуньюй Цюн после изрядной попойки со своими военачальниками мертвецки пьяный спал в шатре. Его разбудил гром барабанов. Он еще не успел понять, что происходит, как крючьями был вытащен из шатра.

Му Юань‑цзинь и Чжао Жуй, возвращавшиеся из поездки за провиантом, заметили огонь над житницами и поспешили туда.

— Враг позади! — донесли Цао Цао его воины. — Просим отрядить войско отбить нападение.

— Только вперед! Всеми силами вперед! — крикнул в ответ Цао Цао. — Когда враг сядет нам на спину, тогда повернем и будем драться!

Воины устремились вперед. В это мгновение яркое пламя взметнулось к небу. Му Юань‑цзинь и Чжао Жуй были совсем близко. Цао Цао повернул войско против них. Му Юань‑цзинь и Чжао Жуй пытались держаться, но вскоре пали от рук воинов Цао Цао. Все житницы сгорели.

Шуньюй Цюна схватили живым и доставили к Цао Цао. Он приказал отрезать ему уши, нос и пальцы на руках, посадить на коня и с позором гнать в лагерь Юань Шао.

Когда Юань Шао доложили, что на севере пылает зарево пожара, он все понял и спешно созвал советников.

— Мы с Гао Ланем пойдем спасать Учао! — предложил Чжан Го.

— Не надо, — возразил Го Ту. — Если Цао Цао действительно решил уничтожить наш провиант, то он сам пошел туда и лагерь его пуст. Нападайте на лагерь! Цао Цао поспешит вернуться, и все будет так, как некогда было у Сунь Биня, который окружил Вэй, чтобы спасти Хань!

— Нет, это не годится! — возразил Чжан Го. — Цао Цао хитер; если он ушел, то предусмотрел все. А напасть на лагерь и не добиться успеха — значит оказаться в плену у Цао Цао, как Шуньюй Цюн и все прочие.

— Цао Цао помышляет только о захвате провианта — не сдавался Го Ту. — Зачем ему было оставлять войско в лагере?

Уговоры подействовали, и Юань Шао решил послать Чжан Го и Гао Ланя с пятитысячным отрядом захватить лагерь в Гуаньду, а Цзян Цзи с десятью тысячами воинов отправил спасать житницы.

Тем временем Цао Цао, перебив и рассеяв воинов Шуньюй Цюна, отобрал у них одежду, оружие и знамена. Переодев своих людей, он создал видимость, будто разбитый отряд Шуньюй Цюна возвращается в лагерь Юань Шао. На глухой дороге переодетые воины столкнулись с отрядом Цзян Цзи. Тот ничего не заподозрил и поскакал дальше. Неожиданно на него напали Сюй Чу и Чжан Ляо. Цзян Цзи не успел опомниться, как был сбит с коня. Воины его все до единого были перебиты, а к Юань Шао был послан гонец с вестью, что Цзян Цзи якобы разбил врага на озере Учао. Юань Шао отменил посылку подкреплений туда и отправил войска лишь в Гуаньду.

Тем временем Чжан Го и Гао Лань напали на лагерь Цао Цао. На них ударили одновременно — слева Сяхоу Дунь, справа Цао Жэнь, а в центре Цао Хун. Армия Юань Шао потерпела поражение. Когда подошло подкрепление, в бой вступил отряд самого Цао Цао. Враг был окружен и перебит. Чжан Го и Гао Лань вырвались на дорогу и бежали.

Остатки разбитого на озере Учао войска вернулись в лагерь. Вид Шуньюй Цюна ужаснул Юань Шао. Он стал расспрашивать воинов, как они потеряли Учао. Узнав, что Шуньюй Цюн в то время был пьян, Юань Шао в гневе предал его смерти. А Го Ту, опасаясь, что Чжан Го и Гао Лань, вернувшись в лагерь, докажут, кто прав и кто виноват, принялся наговаривать на них:

— Чжан Го и Гао Лань, наверно, радуются нашему поражению!

— Что это еще за выдумки? — удивился Юань Шао.

— Они уже давно хотят покориться Цао Цао — вот они и довели войско до поражения!

Юань Шао в ярости велел вызвать их в лагерь, собираясь беспощадно покарать. Однако Го Ту раньше успел послать человека предупредить их, что Юань Шао готовит им казнь.

Вскоре к озеру Учао прибыл гонец от Юань Шао.

— Зачем господин вызывает нас? — спросил его Гао Лань.

— Не знаю.

Гао Лань выхватил меч и зарубил гонца. Чжан Го испугался.

— Юань Шао поверил клевете, что мы покорились Цао Цао, — объяснил ему Гао Лань. — Чего нам ждать смерти? Лучше действительно покориться!

— Я давно об этом думаю, — откликнулся Чжан Го.

И они со своими отрядами отправились в лагерь Цао Цао.

— Чжан Го и Гао Лань пришли покориться вам. Не знаю, искренне это или притворно? — спросил Сяхоу Дунь.

Цао Цао ответил:

— Все равно. Я встречу их милостями. Если даже сейчас они не искренни, я сумею привлечь их к себе.

Он открыл ворота лагеря и пригласил Чжан Го и Гао Ланя войти. Те сложили копья и пали ниц.

— Стоило Юань Шао послушаться ваших советов, и он не понес бы поражения, — сказал им Цао Цао. — Вы же перешли ко мне подобно тому, как Вэй Цзы ушел от Инь и как Хань Синь перешел к Хань! — сказал Цао Цао. Он пожаловал им чины и титулы, и они остались довольны.

А Юань Шао, оставшись без провианта и оттолкнув от себя Сюй Ю, Чжан Го и Гао Ланя, совершенно упал духом.

Сюй Ю уговорил Цао Цао предпринять стремительное нападение на лагерь врага; Чжан Го и Гао Лань вызвались повести войска.

Ночью они вступили в бой, который длился до самого рассвета. Армия Юань Шао понесла огромные потери.

Затем Сюй Ю предложил Цао Цао новый план:

— Распространите слух, что вы посылаете один отряд захватить Суаньцзао и Ецзюнь, а другой — на Лиян, якобы с целью отрезать Юань Шао путь к отступлению. Он испугается и пошлет туда подкрепление. А мы, пока войско Юань Шао будет на марше, разгромим его лагерь. Враг будет разбит вне всякого сомнения!

Когда Юань Шао со всех сторон стали доносить о готовящемся двойном нападении, он послал Юань Шана с большим войском на помощь в Ецзюнь, а Синь Мина в Лиян.

Как только эти войска ушли, Цао Цао атаковал лагерь Юань Шао, воины которого потеряли всякую охоту сражаться и обратились в повальное бегство. Сам Юань Шао не успел даже облачиться в латы. Он вскочил на коня в простой одежде, с повязкой на голове. Сын его Юань Тань не отставал от него.

За ними погнались Чжан Ляо, Сюй Чу, Сюй Хуан и Юй Цзинь. Юань Шао переправился через реку так поспешно, что забыл о своих книгах, бумагах, повозках, золоте, тканях. С ним бежали только восемьсот всадников. Воинам Цао Цао догнать его не удалось. Они захватили все брошенные вещи и убили более восьми тысяч человек. Кровь лилась ручьями, утонувших в реке было великое множество. Цао Цао одержал большую победу. Захваченные драгоценности он роздал своим воинам и военачальникам.

Цао Цао извлек из бумаг пачку писем. Это была секретная переписка между Юань Шао и его тайными единомышленниками в Сюйчане.

— Запишите все имена и накажите изменников! — советовали Цао Цао приближенные.

— Не нужно, — возразил Цао Цао. — Когда Юань Шао был могуществен, я сам не знал, как от него защититься. Чего же требовать от других!

Бумаги он велел сжечь и больше об этом не упоминать.

Между тем, когда армия Юань Шао обратилась в бегство, Цзюй Шоу, находившийся в темнице, не мог скрыться. Его захватили и привели к Цао Цао. Тот давно его знал.

— Я не покорюсь! — еще издали закричал Цзюй Шоу.

— Юань Шао по глупости своей не пользовался вашими советами, — сказал ему Цао Цао. — Почему вы так упорствуете в своем заблуждении? Если бы я мог привлечь вас на свою сторону раньше, мне не пришлось бы беспокоиться о Поднебесной!

Цао Цао милостиво обошелся с пленником и оставил его в своем лагере. Но Цзюй Шоу похитил коня и хотел бежать к Юань Шао. Тогда Цао Цао в гневе велел его казнить. До последнего вздоха Цзюй Шоу сохранял присутствие духа.

— Увы! Я сгоряча убил честного человека! — горевал Цао Цао и приказал с почестями похоронить Цзюй Шоу.

«Здесь похоронен благородный и непоколебимый Цзюй Шоу» — так гласила надгробная надпись на могиле. Потомки воспели Цзюй Шоу в стихах:

В Хэбэе знали все давно Цзюй Шоу
Как человека мудрости отменной.
Легко читал он знаменья небес
И тайны вражьи постигал мгновенно.
С железным сердцем прожил он свой век,
В опасных битвах воспарял, как птица.
И Цао Цао, честь ему воздав,
Его в отдельной схоронил гробнице.


Вслед за тем Цао Цао отдал приказ о нападении на Цзичжоу.

Поистине:

Один был хитер и врагов сразил небольшою силой,
Другой был силен, но глуп, и глупость его погубила.


На чьей стороне оказалась победа, вы узнаете из следующей главы.

Сноски:


[27] «как княжества Цинь и Цзинь» — образное выражение о браке между людьми из знатных семей. В основе его лежит аналогичное событие, происшедшее в VI веке до н.э., когда вступили в союз и породнились правящие дома княжеств Цинь и Цзинь. (вернуться к сноске)

[28] Хоу Цзи — министр земледелия при императоре Шуне, обоготворенный впоследствии под именем бога земледелия. (вернуться к сноске)

[29] Чэнь — название рода, ведущего начало от потомка императора Шуня — Ху‑гунцзы. Ху‑гунцзы получил во владение земли Чэнь, и потому род его впоследствии также стал называться Чэнь. (вернуться к сноске)

[30] Чжун — род, из которого по преданию происходил император Шунь. (вернуться к сноске)

[31] Поселить сына в Восточном дворце — образное выражение, обозначающее: сделать сына наследником престола. (вернуться к сноске)

[32] Оленьи рога — рогатки, засеки, расставлявшиеся на дорогах, чтобы преградить путь врагу. (вернуться к сноске)

[33] Бычьи рога — расположение войск треугольником, наподобие бычьих рогов. (вернуться к сноске)

[34] «Чжэнь» — я, мы — местоимение первого лица, употребление которого являлось исключительным правом императора. (вернуться к сноске)

[35] Стихи Мао — «Шицзин» («Книга песен»), памятник древней китайской народной поэзии, входящий в состав конфуцианских канонов. Когда циньский император Ши‑хуан предпринял гонение на конфуцианство и сжег конфуцианские книги, «Шицзин» также погиб. Но вскоре Циньская династия пала, на смену ей пришла Ханьская династия, при которой конфуцианство вновь было восстановлено в правах. Как говорит предание, «Шицзин» сохранился в памяти глубокого старика Мао Чжана, и с его слов был вновь записан, и потому получил также наименование «Стихов Мао». (вернуться к сноске)

[36] Ванъи — храм, где циньский канцлер Чжао Гао в 207 г. до н.э. убил циньского императора Эр Ши‑хуана. (вернуться к сноске)

[37] Люй Чань и Люй Лу — братья императрицы Люй‑хоу, получившие от нее титулы ванов и фактически державшие в своих руках всю государственную власть (вернуться к сноске)

[38] Лян и Чжао — названия двух удельных княжеств в древнем Китае. Первое находилось на территории северной части провинции Хэнань и западной части провинции Шаньси; второе занимало северную часть нынешней провинции Шаньси. (вернуться к сноске)

[39] Восточное Ся — восточная часть Китая. (вернуться к сноске)

[40] Имеется в виду циньский полководец Мын Мин. Посланный циньским князем Му‑гуном в поход против княжества Чжэн, Мын Мин потерпел поражение от войск княжества Цзинь, пришедших на помощь княжеству Чжэн в Сяохане. На следующий год Мын Мин пошел в поход против княжества Цзинь, но снова потерпел поражение. На следующий год он предпринял третий поход, но на этот раз действовал более решительно. Переправившись через реку Цзихэ, он приказал сжечь за собой все суда, и его воины, не имевшие пути к отступлению, сражались мужественно и нанесли цзиньским войскам поражение. (вернуться к сноске)

[41] «могучий ствол и слабые ветви» — образное выражение, символизирующее сильную центральную власть и ограниченную власть удельных князей. (вернуться к сноске)

[42] «кузнечик, ножками преграждающий путь грохочущим колесницам» — Выражение взято у древнекитайского философа Чжуан‑цзы. Существует легенда, будто кузнечик, сложив свои ножки таким образом, что, казалось, он держит секиру, пытался однажды остановить колесницу бога грома Фын‑луна. В переносном значении: желание ничтожного существа показаться грозным. (вернуться к сноске)

[43] Чжун Хуан, Ся Юй, У Хо — три знаменитых силача в древнем Китае. (вернуться к сноске)

[44] Имеется в виду древний император Яо. Предание говорит, что по его распоряжению в Китае впервые были построены гидротехнические сооружения на реках, чтобы избавить народ от бедствий, причиняемых наводнениями. (вернуться к сноске)

[45] Имеется в виду ханьский император У‑ди. (вернуться к сноске)

[46] В древнем Китае ученые проповедовали свое учение у четырех ворот столицы. (вернуться к сноске)

[47] Цзи‑чу — стихи древнего поэта Цюй Юаня (IV век до н.э.), Ян‑а — народные песни. (вернуться к сноске)

[48] Фэй‑ту и Яо‑мяо — легендарные кони, славившиеся своей быстротой. (вернуться к сноске)

[49] Ван Лян и Бо Лэ — знаменитые знатоки коней, жившие при династии Чжоу. (вернуться к сноске)

[50] Три учения — конфуцианство, даосизм, буддизм; девять течений — девять прикладных наук. (вернуться к сноске)

[51] Кун — Конфуций; Янь — Янь Хуэй, ученик Конфуция, почитаемый конфуцианцами за мудрость. (вернуться к сноске)

[52] «Юй‑ян» — «Рыбная ловля», название песенки. (вернуться к сноске)

[53] Нань‑гэ — фантастический сон. Существует легенда, будто некий человек увидел во сне, что он попал в муравьиное царство и пробыл там много лет, пережив массу различных приключений. Проснувшись утром, он понял, что это только сон. Собственно Нань‑гэ — это дерево, стоявшее к югу от муравейника, и от него получил такое же название сон. (вернуться к сноске)

[54] Канга — колодка, одевавшаяся на шею преступников. (вернуться к сноске)

[55] В стране Девяти источников — т.е. когда умрешь. (вернуться к сноске)

[56] «Законы войны» — общее название канонических книг по военному искусству, куда входили сочинения китайских военных теоретиков древности. (вернуться к сноске)

[57] Рассуждения Юй Жана о людях простых и благородных. — Юй Жан — один из служилых людей цзиньского правителя Чжи‑бо. Первоначально Юй Жан служил роду Фань, потом — роду Чжунсин, а когда они были уничтожены цзиньским Чжи‑бо, Юй Жан перешел на службу к нему. Правитель княжества Чжао Сян‑цзы, в союзе с княжествами Хань и Вэй, уничтожил Чжи‑бо. Юй Жан при этом спасся бегством в горы. Стремясь отомстить за Чжи‑бо, Юй Жан дважды пытался убить Сян‑цзы. Один раз он проник с кинжалом во дворец Сян‑цзы, но был схвачен стражей. Однако Сян‑цзы его простил. Во второй раз Юй Жан пытался убить Сян‑цзы на мосту. Его снова схватили. Сян‑цзы пытался усовестить Юй Жана. — Вы прежде служили роду Фань и роду Чжунсин, — сказал Сян‑цзы, — но вы не стали мстить за них, когда их уничтожил Чжи‑бо, а наоборот, пошли к нему на службу. Почему же вы так жаждете отомстить мне за смерть Чжи‑бо? — На это Юй Жан ответил: «В роду Фань и в роду Чжунсин обращались со мной, как с человеком простым, и я отплатил им, как простой человек. Чжи‑бо обращался со мной, как с человеком благородным, и я хочу отблагодарить его, как надлежит благородному человеку.» Сян‑цзы был тронут такой преданностью Юй Жана Чжи‑бо, но заявил, что на сей раз простить Юй Жана не может. Тогда Юй Жан попросил у Сян‑цзы его одежду. — Я проколю вашу одежду кинжалом и умру с сознанием того, что я вам отомстил, — сказал он. Сян‑цзы приказал дать Юй Жану свою одежду. Юй Жан трижды пронзил ее кинжалом, а затем этот же кинжал вонзил себе в грудь, воскликнув при этом: «Теперь я отомстил за Чжи‑бо!» Событие это описано у Сыма Цяня в «Исторических записках». Имя Юй Жана стало символом преданности. (вернуться к сноске)

[58] Ян Цзюэ‑ай и Цзо Бо‑тао — имена двух неразлучных друзей, живших в период Чуньцю. Узнав о мудрости чуского правителя, Ян Цзюэ‑ай и Цзо Бо‑тао отправились к нему, намереваясь поступить на службу. Дело было зимой. Начался снежный буран, и они сбились с дороги. Цзо Бо‑тао ослабел и, понимая, что ему не остаться в живых, сказал Ян Цзюэ‑аю: «Иди дальше один. Ты мудрее меня и должен жить». Он отдал Ян Цзюэ‑аю свою одежду и запас пищи, а сам залез в дупло дерева и там умер. Ян Цзюэ‑ай благополучно добрался до места назначения и поступил на службу к чускому правителю. Вскоре он стал одним из самых знаменитых людей своего времени. Но, вспомнив о своем умершем друге, Ян Цзюэ‑ай разыскал дерево, в дупле которого умер Цзо Бо‑тао, извлек останки своего друга и похоронил их. При этом Ян Цзюэ‑ай воскликнул: «Ты умер, но смерть твоя не принесла никому пользы — все равно имя твое осталось неизвестным в Поднебесной! Зачем же жить мне?» После этого Ян Цзюэ‑ай покончил с собой. (вернуться к сноске)

[59] Дорожный барабан — барабан на колесах. Колеса были соединены особым механизмом с колотушкой, которая ударяла в барабан после каждого пройденного ли. (вернуться к сноске)

[60] Даос — последователь даосизма (учения Лао‑цзы и его преемников), имевшего очень широкое распространение в древнем Китае. (вернуться к сноске)

[61] Поступить, как Хуань‑гун и Вэнь‑ван — то есть подчинить своей власти князей. (вернуться к сноске)

Главы 31—45