Глава 61
повествующая о том, как Янь Цин, пустив стрелу, спас своего господина и как Ши Сю прыгнул с балкона на лобное место
Читателю уже известно о том, что Лу Цзюнь-и, несмотря на свои необычайные способности, плавать все же не умел. И вот, когда Чжан Шунь перевернул лодку, Лу Цзюнь-и стал погружаться в воду. Но Чжан Шунь схватил его за талию и поплыл с ним к берегу.
Там они увидели горящие факелы и человек шестьдесят, которые ожидали их и сразу же окружили плотным кольцом. У Лу Цзюнь-и отобрали кинжал, сняли с него мокрую одежду и хотели его связать. Но в этот момент Волшебный скороход — Дай Цзун громко крикнул:
— Не смейте применять к господину Лу Цзюнь-и никакого насилия!
Тут из толпы вышел человек с узлом одежды и подал Лу Цзюнь-и расшитый парчовый кафтан. Затем восемь носильщиков принесли паланкин и усадили в него Лу Цзюнь-и. Наконец, все двинулись в путь. Еще издали они увидели большую толпу людей, освещенных тридцатью парами красных шелковых фонарей с рисунками. Под музыку и барабанный бой толпа шла им навстречу.
Впереди во главе остальных людей шествовали Сун Цзян, У Юн и Гун-Сунь Шэн. Приблизившись, они сошли с коней. Лу Цзюнь-и тоже поспешно вышел из своего паланкина. Тогда Сун Цзян, а вслед за ним и остальные вожди опустились перед ним на колени. Лу Цзюнь-и тоже опустился на колени и обратился к ним с такими словами:
— Я ваш пленник, но об одном только прошу: поскорее покончить со мной.
— Пока суд да дело, уважаемый господин, сядьте, пожалуйста, в ваш паланкин! — ответил ему, смеясь, Сун Цзян.
Все снова сели на своих коней и под звуки музыки и бой барабанов прошли три прохода. Они прибыли прямо к залу Верности и Справедливости, и там спешились. Лу Цзюнь-и пригласили в зал, где множество свечей ярким пламенем освещали все кругом. Сун Цзян выступил вперед и, извиняясь, обратился к Лу Цзюнь-и:
— Я давно уже слышал о вашем славном имени, почтенный господин, и каждый раз оно, подобно грому, поражает мой слух. Я счастлив, что встретил вас сегодня. Наконец-то осуществилось желание всей моей жизни. Наши друзья доставили вам много неприятностей, но будьте великодушны и простите их!
Затем, выступив вперед, заговорил также и У Юн:
— Недавно я получил приказание нашего старшего брата направиться в ваш дом и под видом предсказателя заманить вас, уважаемый господин, в наш лагерь, чтобы вы вместе с нами боролись за справедливость и осуществляли волю неба.
Когда У Юн кончил, Сун Цзян пригласил Лу Цзюнь-и занять самое почетное место. Но Лу Цзюнь-и в ответ лишь рассмеялся и сказал:
— Дома мне не угрожала смерть, а теперь, когда я попал сюда, надеяться мне больше не на что. Раз вы хотите убить меня, так убивайте сразу. Зачем же устраивать какое-то представление?
— Да разве осмелились бы мы шутить с вами? — возразил ему извиняющимся голосом Сун Цзян. — Мы поистине преисполнены всяческого уважения к вашей высокой добродетели, и я лично давно уже стремился засвидетельствовать вам свое глубочайшее уважение. Весь этот план мы придумали для того, чтобы заманить вас сюда. А теперь просим вас быть нашим начальником. Мы же всегда и во всем будем беспрекословно подчиняться вам!
— Замолчите! — крикнул Лу Цзюнь-и. — Смерть ничто в сравнении с тем, что вы мне предлагаете!
— Ну ладно, мы это обсудим завтра, — вставил свое слово У Юн.
В честь Лу Цзюнь-и был устроен пир, и ему пришлось даже выпить несколько бокалов вина, что он молча выполнил. После этого разбойники-слуги отвели его во внутреннее помещение на отдых.
На следующий день Сун Цзян приказал забить коров и лошадей и снова устроить большой пир, на который был приглашен Лу Цзюнь-и. После многих увещеваний он, наконец, согласился занять почетное место за столом. Когда всех обнесли вином по нескольку раз, Сун Цзян поднялся со своего места и, держа в руках чашу, извиняющимся голосом обратился к Лу Цзюнь-и:
— Вчера ночью мы нанесли вам оскорбление, уважаемый господин, но, зная ваше великодушие, надеемся, что вы простите нам это. И хоть лагерь наш место слишком незначительное для такого человека, как вы, и, как говорится: «здесь и коню негде передохнуть», однако для вас, почтенный господин, важнее всего должны быть верность и справедливость. Я охотно уступлю вам свое место в лагере и прошу вас не отказываться от этого.
— Вы ошибаетесь, господин начальник! — отвечал на это Лу Цзюнь-и. — За всю свою жизнь я не совершил никакого греха. У меня есть кое-какое состояние. Сейчас я верный подданный великих Сунов и хочу остаться таким и после своей смерти! Я готов скорее умереть, чем принять ваше предложение!
— Раз вы, почтенный господин, не согласны, то мы не можем силой удерживать вас, — сказал тут У Юн. — Если бы даже мы поступили подобным образом, то смогли бы задержать у себя только ваше тело, а душу все равно не завоевали бы. Ничего не поделаешь, приходится смириться с тем, что нам не удалось уговорить вас присоединиться к нам. Но мы просим вас погостить у нас хотя бы несколько дней, а потом мы доставим вас прямо домой.
— Вы убедились уже в том, что я ни за что не останусь здесь, так почему бы вам не отпустить меня сейчас же? — спросил Лу Цзюнь-и. — Ведь родные, не получая от меня никаких известий, будут беспокоиться.
— Ну, это очень легко уладить, — успокоил его У Юн. — Мы пошлем вперед Ли Гу с подводами, и вам, почтенный господин, ничто не помешает задержаться здесь еще на несколько дней.
— Господин управляющий! — обратился он к Ли Гу, — подводы с товарами у вас в порядке?
— В полном порядке! — отвечал тот.
Тогда Сун Цзян приказал принести два больших слитка серебра и преподнести их Ли Гу. Два слитка поменьше выдали его помощникам, а десяти подводчикам дали по десять лян серебра. Все они низко кланялись и благодарили Суя Цзяна. После этого Лу Цзюнь-и, обращаясь к Ли Гу, сказал:
— Ты знаешь, что пришлось мне претерпеть. Так вот, когда вернешься домой, расскажи обо всем жене. Пусть она не горюет. И если мне не суждено умереть, я вернусь домой.
— Раз уж вы завоевали такую незаслуженную благосклонность со стороны начальников лагеря, господин мой, — сказал Ли Гу, — то с вами ничего не случится, если вы проживете здесь даже два месяца.
Простившись со всеми, Ли Гу покинул зал. Вслед за ним У Юн поднялся и сказал:
— Вы ни о чем не беспокойтесь, уважаемый господин, и оставайтесь здесь. Я сам провожу Ли Гу с горы и тут же вернусь обратно.
И, вскочив на коня, У Юн отправился на мыс в Цзиньшатань, где стал ожидать Ли Гу и сопровождавших его людей. Спустя немного времени показался Ли Гу, который спускался с горы со своими помощниками, подводчиками и караваном. Отряд У Юна в пятьсот человек окружил их с двух сторон, а сам У Юн сел в тени ивы и, подозвав к себе Ли Гу, сказал ему:
— Мы обо всем уже договорились с вашим хозяином. Он будет занимать у нас второе место. Еще до того, как вы попали сюда в горы, я предсказал это в своих мятежных стихах, которые ваш господин написал на стене своего дома. Я могу объяснить вам смысл этих стихов. Там всего двадцать восемь иероглифов. Первая строчка начинается с фамильного знака вашего хозяина «Лу» и значит: «На отмели среди зарослей камыша стоит одинокая лодка». Начальный иероглиф второй строчки — первый знак имени вашего хозяина «Цзюнь», вся строчка гласит: «Герой на рассвете одиноко следует в ней». Начальный иероглиф третьей строчки — это второй знак его имени «И», а строчка целиком заключает в себе следующий смысл: «Справедливый муж держит в руках меч в три чи длиной». И, наконец, четвертая строчка начинается иероглифом «Фань», который значит: «Выступать против», «взбунтоваться», а всю строчку надо понимать так: «В случае возвращения домой, потеряешь голову как изменник». Таким образом, четыре начальных иероглифа значат: «Лу Цзюнь-и — мятежник».
— Но откуда же вы могли знать, что сегодня наш господин окажется здесь?
— Сначала мы хотели прикончить вас всех, но потом решили, что это даст повод думать о людях из лагеря Ляншаньбо как о жестоких и несправедливых. Поэтому мы и отпускаем вас домой. Расскажите же всем в столице, что ваш господин никогда больше не вернется.
Ли Гу и его помощники только земно кланялись, благодаря за такую милость. Затем У Юн приказал подать лодки и переправить Ли Гу с его людьми на другой берег. Высадившись, караван спешно двинулся в Северную столицу.
А теперь наше повествование пойдет по двум линиям. Мы не будем говорить пока о том, как Ли Гу со своими друзьями возвращался в столицу, а поведем рассказ о том, как У Юн, вернувшись в лагерь, вошел в зал Верности и Справедливости. Там все сидели молча, продолжая пить вино, и лишь ночью разошлись. На следующий день в лагере снова было устроено празднество. И вот Лу Цзюнь-и, поднявшись со своего места, стал говорить:
— Я очень благодарен вам, уважаемые главари, за то, что вы сохранили мне жизнь. Конечно, если бы вы убили меня, то тогда и говорить было бы не о чем. Но теперь, когда я остался в живых, каждый день, проведенный здесь, кажется мне годом. Так что сегодня разрешите мне распрощаться с вами.
— Я, маленький человек, безмерно рад, что мне выпало счастье познакомиться с вами, уважаемый господин! — сказал на это Сун Цзян. — И завтра я лично хочу устроить в честь вас небольшое торжество и очень надеюсь, что вы окажете нам честь своим присутствием.
Таким образом прошел еще один день. А назавтра Сун Цзян пригласил гостя к себе. Еще через день его пригласил к себе У Юн. Затем то же самое сделал Гун-Сунь Шэн. Но не стоит, пожалуй, вдаваться в излишние подробности. Достаточно вам сказать, что более тридцати главарей лагеря по очереди устраивали пиры в честь своего гостя. За торжествами время быстро летело, и незаметно прошло уже больше месяца. Тут Лу Цзюнь-и не вытерпел и решительно заявил о том, что желает отправиться в путь.
— Мне очень не хочется расставаться с вами, уважаемый господин! — сказал Сун Цзян. — Но раз уж вы решили во что бы то ни стало вернуться домой, то завтра я устрою в зале Верности и Справедливости прощальный пир.
И вот на следующий день Сун Цзян устроил прощальное торжество. Но тут среди остальных главарей начались такие разговоры:
— Если наш старший брат проявляет к почтенному господину столь глубокое уважение, то мы со своей стороны должны выказать ему еще большее почтение. Неужели вы допустите, чтобы прощальный пир устроил только наш старший брат?! Ведь тогда вы уподобитесь людям, о которых, говорит пословица: «Ценят только кирпичи и не обращают внимания на черепицу».
Вдруг раздался громкий голос Ли Куя:
— Сколько горестей пришлось мне перенести, когда я ходил в Северную столицу за вами! Неужели же после этого вы не окажете мне чести присутствовать на прощальном пиру, который я устрою для вас. Ведь наша жизнь так же тесно связана, как глаза и брови. Смотрите! я буду биться с вами не на жизнь, а иа смерть!
— Мне никогда еще не приходилось слышать столь удивительной манеры приглашения гостей, — сказал, расхохотавшись, У Юн и, обращаясь к Лу Цзюнь-и, добавил: — Покорнейше прошу вас, уважаемый господин, обратить внимание на скромные пожелания наших людей и пожить здесь еще немного.
Так незаметно прошло еще дней пять, после чего Лу Цзюнь-и уже окончательно решил двинуться в путь. В это время к залу Верности и Справедливости подошел Чжу У, а с ним еще несколько главарей. И Чжу У повел такую речь:
— Хоть все мы здесь люди и маленькие, однако служим по мере сил наших старшему брату. Почему же вы не хотите и нам оказать чести? Разве в наше вино подмешана какая-нибудь отрава?! Если вы, почтенный господин Лу Цзюнь-и, обидите нас и не захотите принять нашего угощения, то мы не можем поручиться за то, что, не говоря уже о вас самих, наши люди не причинят вам какой-нибудь неприятности.
— Не надо горячиться! — выступил вперед У Юн. — Я попрошу от вашего имени господина Лу Цзюнь-и побыть у вас еше несколько дней и думаю, что он не откажет. Ведь недаром говорится в пословице: «На пир приглашают с добрыми намерениями».
Лу Цзюнь-и, не в силах больше противиться общему желанию, вынужден был остаться еще на несколько дней. Таким образом, он пробыл в лагере около пятидесяти дней. А если считать с пятого месяца, то есть с того момента, когда он выехал из Северной столицы, то получалось, что в Ляншаньбо он жил уже два с лишним месяца. Задули холодные ветры, по утрам на траве жемчугом рассыпалась роса. Приближалась осень.
Лу Цзюнь-и всем сердцем рвался к себе домой и сказал как-то об этом Сун Цзяну.
— Что же! Дело это не мудреное! — с улыбкой ответил ему Сун Цзян. — Завтра же мы проводим вас из Цзиньшатаня.
Лу Цзюнь-и был несказанно обрадован этим. И действительно, на следующий день ему вернули его прежнюю одежду, меч и палицу. Все главари спустились с горы, чтобы проводить его в путь. На прощанье Сун Цзян преподнес Лу Цзюнь-и блюдо с золотом и серебром.
— Каким же образом попало это богатство к вам в лагерь и вправе ли я принять его? — с усмешкой спросил Лу Цзюнь-и. — Но все равно пускаться в обратный путь без денег я не могу. Поэтому должен принять от вас этот дар. Однако я возьму ровно столько, сколько понадобится для того, чтобы добраться до столицы. А остальное оставьте себе.
Проводив Лу Цзюнь-и до Цзиньшатаня и распрощавшись с ним, Сун Цзян вместе с остальными главарями вернулся в лагерь, и говорить об этом мы больше не будем.
Итак, оставим пока Сун Цзяна и его друзей и последуем за Лу Цзюнь-и. Он шел, не останавливаясь, дней десять и, наконец, добрался до Северной столицы. Когда он приблизился к городу, было уже совсем поздно, ворота были заперты, и ему пришлось переночевать на постоялом дворе.
С наступлением утра он покинул постоялый двор и, горя нетерпением, зашагал в город словно на крыльях. И вот, когда до его дома оставалось уже немногим более ли, он вдруг заметил какого-то человека, одетого в лохмотья. Голова оборванца была повязана обрывками косынки. Увидев Лу Цзюнь-и, человек опустился на землю и стал плакать. Приглядевшись к нему, Лу Цзюнь-и уэнал своего воспитанника Янь Цииа.
— Янь Цин! Что за вид у тебя?! — опросил он поспешно
— Здесь я не могу вам всего рассказать! — отвечал Янь Цин.
Тогда Лу Цзюнь-и отошел с ним за угол глинобитной стены и стал подробно расспрашивать о том, что случилось.
— Не прошло и полмесяца с тех пор, как вы, господин уехали, — начал Янь Цин, — и вот вернулся Ли Гу. Он сказал вашей жене, что вы присоединились к Сун Цзяну в Ляншаньбо и заняли в лагере второе место. Об этом же он сообщил и властям. Теперь он живет с вашей женой, а на меня рассердился за то, что я не пожелал слушаться его. Весь дом он забрал себе, все опечатал, а меня выгнал из города. Но это не все. Вашим родным и знакомым он объявил о том, что если хоть один из них предоставит мне убежище, то он не пожалеет половины своего состояния, чтобы упрятать моего спасителя в тюрьму. После этого я не мог больше оставаться здесь, вынужден был обосноваться за городом и жить подаянием. Я мог, конечно, уйти в другое место, но был уверен в том, что вы, хозяин, не могли стать разбойником, и поэтому решил вытерпеть все лишения, лишь бы еще раз повидаться с вами. Но раз вы, дорогой хозяин, только сейчас вернулись из Ляншаньбо, то послушайтесь моего совета: возвращайтесь туда и придумайте какой-иибудь способ, чтобы уладить все это дело. Если же вы появитесь в городе, то непременно попадете в ловушку!
— Да что за ерунду ты мелешь, мерзавец! — крикнул рассерженный Лу Цзюнь-и. — Моя жена не такой человек!
— Дорогой хозяин! — возразил ему Янь Цин. — Ведь нет же у вас сзади глаз, как же могли вы все видеть?! Вы всегда были заняты, развивали свою силу тренировкой, а любовными делами мало интересовались. Хозяйка с этим Ли Гу давно уже вступила в связь, а теперь они даже не скрывают этого и открыто живут, словно муж и жена. Если только вы вернетесь домой, дорогой хозяин, вам не избежать беды.
Слова эти окончательно вывели Лу Цзюнь-и из себя, и он стал яростно ругать Янь Цина.
— Пять поколений нашего рода жили в Северной столице, — кричал он. — Кто не знает этого! Да будь у этого Ли Гу даже несколько голов, он и тогда не решился бы на такое дело! Ты, конечно, натворил всяких бед, а теперь всю вину хочешь свалить на других! Я сейчас вернусь домой, выясню, что там произошло, и тогда мы с тобой поговорим!
При этих словах Янь Цин горько заплакал, подполз на коленях к Лу Цзюнь-и и крепко ухватил его за полы одежды. Но Лу Цзюнь-и ногой оттолкнул его от себя и быстро зашагал по направлению к городу. Там он пошел прямо к своему дому и заметил, что все его служащие, увидев его, сильно перепугались. А Ли Гу поспешил ему навстречу, пригласил его в зал, где и совершил полагающиеся поклоны.
— А где Янь Цин? — спросил Лу Цзюнь-и.
— Вы пока не спрашивайте об этом, — поспешно отвечал Ли Гу. — Тут дело такое, что сразу не расскажешь! В дороге вы перенесли не мало трудностей. Отдохните сначала, а потом я вам обо всем расскажу.
В это время из-за ширмы с плачем вышла жена Лу Цзюнь-и.
— А, жена! Здравствуй! — приветствовал ее Лу Цзюнь-и. — Скажи мне, что случилось с Янь Цином?
— Да уж лучше, дорогой, и не спрашивай, — отвечала она так же, как и Ли Гу. — Этого сразу-то не расскажешь. Ты в дороге перенес, вероятно, много трудностей. Отдохни сначала, а потом я тебе все поведаю.
Тут в душу Л у Цзюнь-и закралось сомнение, и он во что бы то ни стало решил узнать, что случилось с Янь Цином. Тогда Ли Гу сказал ему:
— Да вы, господин, вначале переоденьтесь, совершите поклоны перед таблицей предков, позавтракайте. А эту историю вы успеете еще услышать.
Тем временем были приготовлены еда и закуски, которые подали Лу Цзюнь-и. И вот, когда он уже взялся за палочки и хотел приняться за еду, у передних и задних ворот раздались шум и крики, и в тот же момент в помещение ворвалось человек триста стражников. Лу Цзюнь-и так и замер от испуга и изумления. Стражники связали его и повели прямо в управление начальника гарнизона, то и дело награждая палками.
В это время правитель области Лян Чжун-шу как раз находился в управлении. Справа и слева от него стояли две шеренги свирепых на вид стражников. Лу Цзюнь-и ввели в зал и поставили перед правителем на колени. В стороне также на коленях стояли Ли Гу и жена Лу Цзюнь-и.
— Ах ты, мерзавец этакий! — закричал правитель области. — Ты ведь был честным гражданином столицы! Как же ты осмелился перейти на сторону разбойников в Ляншаньбо да еще занять у них место второго начальника? А сейчас ты пришел сюда, чтобы помогать им из города? Решили, значит, напасть на Северную столицу? Вот тебя и поймали. Что же скажешь ты в свое оправдание?
— Дьявол меня попутал! — отвечал Лу Цзюнь-и. — Один из разбойников Ляншаньбо, по имени У Юн, пришел ко мне в дом под видом гадальщика и своими лживыми речами смутил мое чистое сердце и обманом заманил к ним в лагерь. Они продержали меня более двух месяцев. Но теперь мне все же посчастливилось вырваться от них и вернуться домой. Я пришел сюда без всякого злого умысла. И надеюсь, что ваша милость разберется в этом деле.
— Да как только язык у тебя поворачивается говорить все это? — продолжал кричать Лян Чжун-шу. — Если ты не был связан с разбойниками, то почему прожил там столько времени?! Даже твоя жена и Ли Гу подали заявление, в котором считают тебя виновным. Что же, все это выдумки значит?!
— Раз уж вы, хозяин, приехали сюда, — заговорил тут Ли Гу, — так для вас же лучше будет признаться во всем. Даже на стене нашего дома написаны стихи, в которых скрыт злой умысел. Какое же еще нужно доказательство? Тут и разговаривать не приходится.
— Ты не подумай, что мы хотели причинить тебе какой-нибудь вред, — вставила свое слово и жена Лу Цзюнь-и. — Мы боялись лишь одного, что ты и нас впутаешь в это дело. Ведь не зря говорится в пословице: «За одного мятежника истребляют весь род до девятого колена».
Лу Цзюнь-и, стоя на коленях, заявил, что обвиняют его несправедливо.
— Хозяин, вы не должны сетовать на свою судьбу, — уговаривал его Ли Гу. — Вы не можете идти против истины. Ведь это дело очень легко исправить. Вам лучше сейчас во всем признаться, чтобы избежать лишних страданий.
— Дорогой муж, — снова сказала жена Лу Цзюнь-и. — Ты ведь знаешь, что здесь, в управлении, попусту дело не разбирают. А против настоящего дела трудно возражать. Если ты в чем-нибудь провинился, то погубил заодно и меня. Так уж лучше пожалей сам себя и признайся во всем, и к тебе, может быть, проявят снисхождение.
А надо вам сказать, что Ли Гу успел подкупить всех служащих управления. Поэтому писарь Чжан, который вел это дело, выступил вперед и сказал:
— Человек этот настолько упрям, что без палок от него никакого признания не добьешься!
— Да, вы правы! — подтвердил Лян Чжун-шу и тут же приказал: — Всыпать ему!
Стражники тут же связали Лу Цзюнь-и, поволокли его и так исполосовали, что кожа у него потрескалась, а кровь лилась ручьем. Он раза четыре терял сознание и, наконец, не в силах выносить таких мучений, пал ниц и, тяжко вздыхая, сказал:
— Нет, уж видно, на роду мне написано умереть насильственной смертью! Я вынужден признать то, в чем никогда не был виноват.
Чжан записал его показание и велел принести кангу весом в сто цзиней, которую обычно надевают на смертников. Эту колодку надели на шею Лу Цзюнь-и и бросили его в тюрьму. Всем присутствовавшим при этом было тяжело смотреть на несчастного.
В тюрьме Лу Цзюнь-и первым делом привели в канцелярию и поставили на колени посреди комнаты. На кане сидел смотритель, который выполнял также и обязанности палача. Звали его Цай Фу, он родился в Северной столице. За то, что Цай Фу был мастером своего дела, народ прозвал его «Железные руки». Рядом с ним стоял его родной брат, надзиратель тюрьмы. За пристрастие носить в руках цветок народ в Хэбэе прозвал его «Цветок Цай Цин». Так вот этот Цай Цин с железной дубиной в руках стоял рядом со своим братом.
— Уведите преступника в отдельную камеру, — распорядился Цай Фу. — А я сейчас схожу домой и скоро вернусь.
Цай Цин увел Лу Цзюнь-и, а Цай Фу отправился к себе домой. Выйдя из ворот тюрьмы, ом увидел человека с заплаканным лицом, который с миской пищи в руках вышел из-за стены управления. Цай Фу узнал его — это был Янь Цин Мот.
— Брат Янь Цин, что ты здесь делаешь? — окликнул его Цай Фу.
Тогда Янь Цин опустился на колени. Слезы градом катились из его глаз.
— Уважаемый господин смотритель, — начал он. — Сжальтесь над моим несчастным хозяином, который невинно пострадал. У меня нет денег, чтобы передать ему на питание, так вот я за городом выпросил у людей немного еды и хочу передать ее своему господину. Дорогой господин смотритель, не могли бы вы…
Но он так и не мог договорить, так как от горя у него перехватило дыхание, и он, рыдая, повалился на землю.
— Я знаю это дело, — сказал Цай Фу. — Ты можешь идти и передать ему еду.
Поблагодарив смотрителя, Янь Цин вошел в тюрьму. А Цай Фу продолжал свой путь. Когда он миновал уже мост, то встретил хозяина чайной, который, приветствуя его, сказал:
— Господин смотритель! У меня в чайной наверху вас ждет какой-то гость, он хочет поговорить с вами.
Цай Фу вошел в чайную и поднялся наверх. Там сидел не кто иной, как сам главный управляющий Ли Гу. Совершив полагающуюся церемонию приветствия, Цай Фу спросил:
— Чем могу быть полезен, господин управляющий?
— Хитрить с вами мне не приходится и обманывать вас я не буду. Мое дело вам, конечно, хорошо известно. И вот сегодня вечером вы должны все решить. К сожалению, я не могу предложить вам ничего особенного, разве что пятьдесят лян золота в слитках, имеющих форму долек чеснока, которые я захватил с собой. А что касается чиновников управления, так с ними я потом сам рассчитаюсь.
— Разве вы не видели надписи, которая высечена на камне во дворе управления? — с усмешкой спросил Цай Фу. — Она гласит: «Притеснять народ — нетрудно, но небо обмануть нельзя». Думаете, я не знаю о ваших темных делишках? Вы захватили все его состояние, отняли у него жену, а теперь еще хотите, чтобы за пятьдесят лян я лишил его жизни. Ну, а вдруг потом это дойдет до властей? Ведь я погибну!
— Если вам, господин смотритель, мало того, что я предлагаю, то можно прибавить еще пятьдесят лян, — отвечал на это Ли Гу.
— А, значит, господин управляющий хочет «кормить кошку ее же хвостом, который он у нее отрежет!» — съязвил Цай Фу. — Вы думаете, что жизнь такого почтенного, всеми уважаемого, известного в Северной столице гражданина стоит всего лишь сто лян?! Нет, раз уж вы хотите, чтобы я покончил с ним, то меньше чем о пятистах лянах и речи быть не может. И вы вовсе не должны считать это вымогательством с моей стороны!
— Что ж! Такие деньги у меня найдутся, и я сейчас же передам их вам, господин смотритель, — согласился Ли Гу. — Только прошу вас покончить с этим делом сегодня же ночью.
— Завтра можете прийти за трупом! — сказал Цай Фу, вставая и пряча деньги к себе в карман.
Поблагодарив его, Ли Гу в самом лучшем настроении отправился домой. А Цай Фу, едва только вошел к себе в дом, как увидел, что дверная занавеска поднялась и в комнату вошел какой-то человек.
— Как поживаете, господин смотритель? — приветствовал его незнакомец.
Перед Цай Фу стоял человек необычайно изящной и красивой наружности, безукоризненно одетый. На нем был кафтан с круглым воротом цвета воронова крыла, стянутый поясом с белоснежной бляхой. Голову его покрывал убор, украшенный перьями фазана. Башмаки сверкали жемчугом.
Человек этот низко поклонился Цай Фу, который в свою очередь поспешил ответить на приветствие.
— Могу ли я узнать ваше почтенное имя и зачем понадобился я уважаемому господину? — спросит он гостя.
— Не пройти ли нам во внутренние комнаты? Там и поговорим, — предложил незнакомец.
Тогда Цай Фу пригласил его в небольшую комнату, где они могли свободно поговорить. Там они и уселись как полагается — один на месте хозяина, другой на месте гостя.
— Только попрошу вас, господин смотритель, не удивляться тому, что вы от меня услышите, — начал гость. — Я потомок императоров великой Чжоуской династии, уроженец Хэнхайцзюня, области Цанчжоу, зовут меня Чай Цзинь, по прозвищу «Маленький вихрь». Человек я по натуре щедрый, люблю справедливость и вожу знакомство со многими молодцами в Поднебесной. Но со мной произошло несчастье: я совершил преступление и вынужден был бежать в Ляншаньбо. И вот сейчас я получил приказ нашего старшего брата Суй Цзяна отправиться сюда и разузнать, что случилось с Лу Цзюнь-и. Кто мог подумать, что эти бесчестные, разложившиеся чиновники вместе с развратниками-прелюбодеями причинят ему такое зло и упрячут его в тюрьму! Жизнь его в опасности, но дальнейшая его судьба в ваших руках. Так вот, рискуя своей жизнью, я пришел сюда для того, чтобы договориться с вами сохранить Лу Цзюнь-и жизнь, и можете рассчитывать на нашу милость. Мы никогда не забудем сделанного вами доброго дела. Если же вы поступите иначе, наши отряды подойдут к городу, сравняют его с землей и уничтожат всех до одного, хороших и плохих, старых и малых. Я давно слышал, что вы честный и справедливый человек. Подарка я не принес с собой, но вот у меня есть тысяча лян золота, и я прошу вас не отказаться принять их. Вы можете, конечно, арестовать меня, в обиде я на вас не буду.
Но Цай Фу от страха даже холодный пот прошиб, и он долго не мог вымолвить ни слова.
— Когда доблестный муж принимает какое-нибудь решение, он много не раздумывает. Поэтому прошу вас поскорее ответить мне, — сказал Чай Цзинь, подымаясь.
— Вы можете, достойный человек, идти! — заговорил, наконец, Цай Фу. — Я непременно что-нибудь придумаю.
— Значит, вы согласны! — воскликнул Чай Цзинь. — За эту милость я должен вас отблагодарить.
С этими словами он вышел за дверь, подозвал своего спутника и, взяв у него золото, передал его Цай Фу. Затем, распрощавшись с хозяином, Чай Цзинь ушел. Мы не сказали о том, что Чай Цзиня сопровождало два человека, и один из них был Волшебный скороход — Дай Цзун.
Что же до Цай Фу, то он так растерялся, что ничего не мог придумать и после долгих размышлений отправился в тюрьму, где рассказал своему брату обо всем случившемся.
— Дорогой брат, — сказал Цай Цин, выслушав его. — Ты всегда умел разрешать всякие трудные вопросы, что же останавливает тебя сейчас в этом маленьком деле? Ведь не зря говорит пословица: «Когда убьешь человека, посмотри на его кровь, а если спасаешь кого-нибудь, доведи дело до конца!» Раз уж ты взял эту тысячу лян, то используй их для подкупа чиновников. Лян Чжун-шу и писарь Чжан люди алчные, и если дать им взятку, они, несомненно, сохранят Лу Цзюнь-и жизнь. Его могут сослать куда-нибудь, но в этом случае жизнь его будет зависеть уже от удальцов в Ляншаньбо. А наша задача будет выполнена.
— Да я и сам так думаю, дорогой брат, — отвечал на это Цай Фу. — Так вот, постарайся устроить Лу Цзюнь-и, как можно лучше. Утром и вечером приноси ему хорошей еды и вина и скажи, что о нем беспокоятся.
На том и порешив, Цай Фу и Цай Цин потихоньку подкупили чиновников. Между тем, когда Ли Гу на следующий день убедился, что просьба его не выполнена, он отправился к Цай Фу и стал упрекать его, требуя выполнить данное ему обещание. Но тут в разговор вступил Цай Цин.
— Мы уж совсем было собрались прикончить его, — сказал он, — но господия Лян Чжун-шу не пожелал этого и приказал оставить Лу Цзюнь-и в живых. Вы уж лучше сами договоритесь о своем деле с высшим начальством, и как только нам прикажут, мы тут же все выполним.
Тогда Ли Гу сейчас же отправил посредника к Лян Чжун-шу, чтобы предложить ему взятку. Но тот, выслушав, в чем дело, так сказал посреднику:
— Ведь это же дело тюремного начальства! Что же вы хотите, чтобы я сам прикончил его? Так или иначе, через день-два Лу Цзюнь-и умрет.
Итак, никто не пожелал выполнить просьбы Ли Гу. Что же касается следователя Чжана, то, получив деньги, он лишь переменил в бумаге дату приведения приговора в исполнение. Но тут пришел Цай Фу и стал настаивать на скорейшем разрешении этого дела. Тогда писарь Чжан пошел на доклад к правителю области.
— Какое же решение вы считаете правильным? — спросил его Лян Чжун-шу.
— По моему скромному мнению, — отвечал Чжан, — явных улик против Лу Цзюнь-и нет. Он обвиняется в том, что долгое время находился в Ляншаньбо. По существующему положению такое предосудительное поведение с его стороны может, послужить основанием к тому, чтобы присудить его к сорока ударам палками, клеймению и высылке за три тысячи ли. Но считать его настоящим преступником нельзя. Не знаю, каково будет решение вашей милости.
— Вы очень проницательны, господин писарь! Ваше мнение полностью совпадает с тем, что думал и я об этом деле! — сказал Лян Чжун-шу, выслушав его.
Затем вызвали Цай Фу и приказали ему доставить Лу Цзюнь-и в управление. Тут с Лу Цзюнь-и сняли тяжелую кангу, зачитали его показание и приговор. После этого ему дали сорок палок и снова надели на него шейную кангу в двадцать цзиней весом, обитую листовым железом. Сопровождать его в ссылку на остров Шамыньдао были назначены стражники Дун Чао и Сюэ Ба.
Напомним читателю о том, что Дун Чао и Сюэ Ба в свое время служили в Кайфынском областном управлении и сопровождали Линь Чуна, который был выслан в Цанчжоу. За то, что они не смогли прикончить в пути Линь Чуна, командующий Гао Цю, после того как они вернулись, затеял против них судебное дело, в результате чего они были приговорены к клеймению и ссылке в Северную столицу. Но когда они прибыли сюда, Лян Чжун-шу убедился в том, что люди они дельные и толковые, и оставил их работать при управлении. И вот теперь их назначили сопровождать в ссылку Лу Цзюнь-и.
Получив препроводительную бумагу, Дун Чао и Сюэ Ба отвели Лу Цзюнь-и в пересыльный пункт, а сами отправились по домам, чтобы собраться в дорогу, и, быстро закончив сборы, были готовы отправиться в путь. Узнав обо всем, Ли Гу даже застонал от горя и послал человека за Дун Чао и Сюэ Ба, чтобы поговорить с ними. Когда стражники пришли в кабачок, Ли Гу встретил их и попросил присесть. Закуски и вино были приготовлены заранее. Ли Гу обождал, пока стражники выпили чашки по три вина, и затем повел такую речь:
— Я не стану обманывать вас: Лу Цзюнь-и — мой враг! Теперь его присудили к ссылке в Шамыньдао. Путь предстоит дальний, а у него за душой нет ни медяка. Так что всю дорогу вам придется тратить свои деньги. Вернуться обратно вы сможете лишь через три-четыре месяца. У меня нет при себе ничего особенного, но пока что прошу не отказываться от этих двух слитков серебра. За несколько ли до конца второго перехода есть одно подходящее место, там вы и покончите с ним. Не забудьте срезать у него с лица клеймо и принести его мне. Это будет служить доказательством того, что вы свою задачу выполнили. Тогда каждому из вас я выдам в награду пятьдесят лян золота слитками, имеющими форму долек чеснока. Ваше дело будет написать рапорт о том, что он умер. Вот и все. Что же касается управления, то там я все сам устрою.
Выслушав его, Дун Чао и Сюэ Ба переглянулись. Первым, наконец, заговорил Дун Чао:
— Боюсь, что мы этого не сможем выполнить!
— Дорогой брат! — возразил ему Сюэ Ба. — Управляющий Ли Гу известный и всеми уважаемый человек. Я думаю, что ради него мы сможем постараться. Ну, а если возникнут какие-нибудь неприятности, то он уж, конечно, побеспокоится о нас.
— Я не из тех людей, которые забывают оказанную услугу или добро, — отвечал Ли Гу. — Щедро отблагодарю вас, вот увидите!
Получив серебро, Дун Чао и Сюэ Ба простились с Ли Гу, вернулись домой и, завязав свои узлы, тут же двинулись в путь.
— У меня еще не зажили раны от ударов, — сказал им Лу Цзюнь-и. — Нельзя ли нам завтра отправиться в путь.
— Заткни свою глотку! — крикнул ему Сюэ Ба. — Нам и так не повезло, что приходится возиться с такой рванью, как ты. Ведь до Шамыньдао и обратно больше шести тысяч ли. Сколько денег у нас уйдет на дорогу? А у тебя ни одного медяка за душой! Сам подумай, сколько хлопот ты нам доставил!
— Пожалейте человека, которого незаслуженно постигло несчастье! — продолжал просить их Лу Цзюнь-и.
— Все вы, богачи, такие! — стал браниться и Дун Чао. — Когда все благополучно, от вас и полушки не дождешься! А вот теперь небо, наконец, открыло свои глаза и воздало тебе по заслугам! Ну ладно, не горюй. Мы уж как-нибудь поможем тебе идти!
Лу Цзюнь-и вынужден был проглотить нанесенную ему обиду и двинуться в путь. Когда они вышли из восточных ворот, Дун Чао и Сюэ Ба привесили свои узлы и дождевые зонты к шейной канге Лу Цзюнь-и. В пути они то проявляли свою жестокость, то сменяли ее на милость. К вечеру, когда они прошли уже около пятнадцати ли, впереди показалось небольшое местечко. Отыскав постоялый двор, путники решили остановиться на ночлег. Слуга провел их в комнату, где они и расположились.
— Мы чертовски устали, — проворчал Сюэ Ба, — а кроме того, мы на казенной службе, и не к лицу нам ухаживать за преступником! Если хочешь есть, так иди разводи огонь побыстрее!
Лу Цзюнь-и ничего не оставалось делать, и он, как был, с кангой на шее, отправился на кухню. Здесь он попросил у слуги немного хвороста и, связав его, понес к очагу и развел огонь. Слуга вместо него помыл рис и сварил кашу, а также вымыл миски и палочки для еды.
Надо вам сказать, что Лу Цзюнь-и вырос в богатой семье и не привык к такой работе. Да к тому же хворост был сырой, никак не разгорался, и огонь в конце концов совсем погас. Когда же Лу Цзюнь-и стал изо всей силы раздувать его, пепел залепил ему глаза. А Дун Чао ничего не хотел знать и продолжал ворчать и браниться. Когда еда, наконец, сварилась, стражники все забрали себе, а Лу Цзюнь-и не посмел даже попросить у них хоть немного. Наевшись до отвала, стражники бросили остатки холодной еды Лу Цзюнь-и. Сюэ Ба не переставая издевался над своей жертвой. Когда Лу Цзюнь-и поел, ему приказали согреть воды для мытья ног, и лишь после того, как вода вскипела, он решился пройти в комнату и присесть.
Вымыв ноги, стражники налили в таз кипятку и предложили помыть ноги также и Лу Цзюнь-и. Но не успел он снять туфли, как Сюэ Ба окунул его ноги в таз. Жгучая боль пронзила его, и он вскрикнул.
— Мы за тобой ухаживаем, а ты вместо благодарности еще рожу кривишь! — закричал на него Сюэ Ба.
Затем оба стражника улеглись на кан спать. Лу Цзюнь-и привязали железной цепью к двери, а цепь закрыли на замок. Когда пробило время четвертой стражи, Дун Чао и Сюэ Ба встали и велели слуге приготовить еду; подкрепившись, увязали свои веши и собрались в путь.
Ноги Лу Цзюнь-и были сплошь покрыты волдырями, и он не мог даже встать. А погода стояла осенняя, дождливая, на дороге было очень скользко. Поэтому Лу Цзюнь-и спотыкался и падал почти на каждом шагу. Но Сюэ Ба безжалостно колотил его своей дубинкой. Что же касается Дун Чао, то он притворно уговаривал своего приятеля не быть столь жестоким. Итак, всю дорогу они горько жаловались на свою судьбу.
После того как они покинули постоялый двор и прошли примерно около десяти ли, они увидели большой лес. Тут Лу Цзюнь-и взмолился.
— Я не могу больше идти, — сказал он. — Сжальтесь надо мной и дайте мне немного отдохнуть.
Стражники ввели его в лес. На востоке занималась заря, кругом не было ни души.
— Очень рано мы сегодня встали, — сказал тут Сюэ Ба, — и потому так устали. Можно бы здесь соснуть немного, да, пожалуй, ты еще убежишь!
— Будь у меня даже крылья, то и тогда я не смог бы улететь, — отвечал на это Лу Цзюнь-и.
— Кто это тебе поверит! — сказал Сюэ Ба. — Давай мы лучше свяжем тебя!
И с этими словами он развязал находившуюся вокруг его пояса веревку, обмотал ее вокруг Лу Цзюнь-и и привязал его к сосне. Ноги его он также привязал к дереву.
— Дорогой брат! — сказал после этого Сюэ Ба, обращаясь к Дун Чао, — ты выйди из леса и покарауль там. Если кто-нибудь вдруг покажется, ты кашляни!
— Только живее поворачивайся, брат! — поторопил его Дун Чао.
— Ну, об этом можешь не беспокоиться! — отвечал Сюэ Ба. — Твое дело караулить.
Сказав это, он взял дубинку и обратился к Лу Цзюнь-и с такими словами:
— Ты на нас не сердись. Твой управляющий Ли Гу велел нам покончить с тобой по дороге. Если бы даже ты и дошел до Шамыньдао, то и там тебе пришлось бы умереть. Так лучше, если ты расстанешься с жизнью сейчас. Когда ты попадешь в загробный мир, ты не обижайся там на нас. Через год в этот день мы устроим по тебе поминки.
Услышав это, Лу Цзюнь-и горько заплакал и наклонил голову, готовый принять смерть. А Сюэ Ба обеими руками поднял свою дубинку и размахнулся, нацелившись прямо в висок Лу Цзюнь-и. В этот момент стоявший на посту Дун Чао услышал глухое падение и, решив, что все кончено, поспешил в лес. Но тут он увидел, что Лу Цзюнь-и стоит как ни в чем не бывало, привязанный к дереву, а Сюэ Ба лежит распростершись на земле, дубинка же его отлетела в сторону.
— Что за чудеса! — воскликнул Дун Чао. — Может быть, Сюэ Ба перестарался и так здорово хватил, что сам свалился.
Подойдя к Сюэ Ба, он хотел помочь ему встать, но поднять его был не в силах. Изо рта Сюэ Ба текла кровь, а грудь его на три-четыре цуня пронзила небольшая стрела. Дун Чао хотел закричать, но вдруг увидел, что прямо перед ним на дереве сидит человек.
— Лети! — закричал неизвестный.
Раздался звук летящей стрелы. В шею Дун Чао вонзилась стрела, и он грохнулся на землю вверх тормашками. Тогда человек легко спрыгнул с дерева, вытащил кинжал и освободил Лу Цзюнь-и от веревок. Разбив надетую на узника кангу, незнакомец обнял Лу Цзюнь-и и горько заплакал. Когда Лу Цзюнь-и решился, наконец, приоткрыть глаза, он увидел перед собой Янь Цина.
— Янь Цин — это ты! — воскликнул он. — Так, значит, моя душа снова встретилась с тобой?!
— Я иду по пятам за этими мерзавцами от самого управления, — объяснил Янь Цин. — Но мне и в голову не могло прийти, что они захотят расправиться с вами здесь, в этом лесу. Теперь вы видели, хозяин, как я покончил с ними, убив этих негодяев двумя стрелами?
— Ты спас мне жизнь, — отвечал на это Лу Цзюнь-и, но погубил стражников. Твое преступление еще больше отягощает мою вину. Куда же нам теперь деваться?
— Во всех бедствиях, которые вам пришлось вынести, господин, виновен Сун Цзян, — сказал Янь Цин. — И теперь нам одна дорога — в Ляншаньбо!
— Но раны от побоев и обваренные кипятком ноги не дают мне даже ступить на землю, — с горечью пожаловался Лу Цзюнь-и.
— Медлить нам нельзя! — сказал Янь Цин. — Я понесу вас, господин мой, на спине.
С этими словами он быстро оттащил в сторону трупы стражников, взял лук и стрелы, заткнул за пояс кинжал, взял дубинку и, взвалив на спину Лу Цзюнь-и, двинулся на восток. Однако, пройдя немногим более десяти ли, Янь Цин почувствовал, что дальше идти не может. В это время впереди показался небольшой деревенский постоялый двор. Наши путники вошли туда и попросили, чтобы им отвели комнату, и заказали себе еды. Подкрепившись, они расположились на отдых.
Между тем проходившие мимо путники нашли тела убитых и тотчас же сообщили об этом старосте ближайшей деревни, а тот донес волостному старосте, который в свою очередь отправил донесение в областное управление Даминфу. Из управления тотчас же был откомандирован чиновник для расследования, который опознал в убитых стражников управления — Дун Чао и Сюэ Ба. Когда весть о случившемся дошла до правителя области Лян Чжун-шу, тот вызвал к себе начальника по борьбе с разбойниками в области Даминфу и отдал приказ в кратчайший срок поймать преступника. Увидев стрелы, которыми были убиты Дун Чао и Сюэ Ба, остальные стражники пришли к заключению, что это мог сделать только Янь Цин. Это обстоятельство усугубляло неотложный характер дела.
Немедленно было назначено человек двести стражников, которые повсюду расклеили объявления. В этих объявлениях были указаны приметы Лу Цзюнь-и и Янь Цина. Всему населению как близлежащих, так и дальних населенных пунктов и деревень, а также содержателям всех постоялых дворов предлагалось принять меры к задержанию преступников.
А Лу Цзюнь-и в это время находился на том постоялом дворе, где они остановились, и лечил свои раны. Он все еще не мог двигаться, и им пришлось задержаться здесь на некоторое время. Между тем весть об убийстве стражников дошла также и до слуги того постоялого двора, где жили беглецы, так как повсюду только и разговоров было, что об этом преступлении. Когда слуга увидел указанные в объявлении приметы, у него возникли подозрения относительно постояльцев, и он отправился к деревенскому старосте сообщить о том, что у них на постоялом дворе остановились два каких-то странных на вид человека, но те ли это люди, о которых говорится в объявлении, он не знает. Староста донес об этом стражникам, и те тотчас же отправились на постоялый двор.
Что же касается Янь Цина, то как раз в это время он взял лук и стрелы и пошел бродить по окрестностям, в расчете на то, что ему удастся подстрелить какую-нибудь дичь, и они с Лу Цзюнь-и смогут подкрепиться. И вот, когда он возвращался на постоялый двор, то услышал, что по всей деревне стоит необычайный шум. Янь Цин спрятался среди деревьев и стая наблюдать. Тут он увидел, что человек двести стражников, с пиками и мечами в руках, окружили повозку, на которой сидел связанный Лу Цзюнь-и. Янь Цин хотел было броситься на помощь своему господину, но вспомнил, что у него нет никакого оружия, и лишь горько застонал.
«Если я сейчас же не пойду в Ляншаньбо сообщить, — подумал он, — о том, что произошло, Сун Цзяну и не попрошу его прийти на выручку, то мой господин так ни за что ни про что погибнет».
И Янь Цин тут же отправился в путь. Он шел допоздна, пока, наконец, не почувствовал сильного голода. Однако у него не было ни одного медяка, чтобы купить себе еды. И вот, дойдя до какого-то холма, он остановился отдохнуть. Улегшись среди густой чащи, вокруг которой то тут, то там росли деревья, Янь Цин проспал до рассвета. Проснулся он в печальном настроении и, услышав, как на деревьях стрекочут на все лады сороки, подумал: «Если бы мне удалось сбить одну из них, то в деревне я попросил бы воды, чтобы сварить пищу, и хоть немного утолил голод».
Выйдя из лесу, он поднял голову, осмотрелся и увидел, что сороки все еще сидят на деревьях и, глядя на Янь Цина, попрежнему стрекочут. Тогда Янь Цин тихонько снял свой лук, взглянул на небо и загадал: «У меня осталась всего одна стрела! Если я попаду в цель — мой господин останется жив, если же промахнусь — значит, ему суждено умереть».
Затем он поднял лук, приложил к тетиве стрелу и сказал:
— Смотри же, не подведи!
Раздался свистящий звук, и стрела попала прямо сороке в хвост! Птица упала как раз у холма. Янь Цин бросился туда, но сороки нигде не нашел. Зато он увидел идущих ему навстречу двух человек. У шедшего впереди была косынка повязана в виде свиной морды. Голову его украшали также две золотых нитки. Одет он был в черную шелковую куртку, перехваченную в талии поясом, вышитым золотом, мягкие конопляные чулки и легкие башмаки, а в руках держал дубину.
Тот, что шел позади, был в старомодной широкополой соломенной шляпе, которая защищала его от пыли, и куртке из крученого шелка чайного цвета. Пояс на нем был пурпурного цвета, а башмаки из грубой самодельной кожи. На спине этого человека был узел с одеждой, в руках короткая дубинка, а у пояса висел кинжал.
Оба путника прошли так близко от Янь Цина, что даже задели его плечом. Обернувшись и посмотрев им вслед, Янь Цин подумал: «У меня совсем нет денег на дорогу. Так отчего бы мне не напасть на ник и не отобрать у них узел? Тогда-то я уж наверняка доберусь до Ляншаньбо».
И он, отбросив свой лук, пустился вдогонку за путниками. А те, опустив голову, продолжали идти вперед. Нагнав их, Янь Цин взмахнул рукой и нанес тому, что был в широкополой шляпе, сильный удар в спину как раз против того места, где находится сердце. Тот сразу же грохнулся наземь. Но когда Янь Цин занес кулак и приготовился ударить человека, который шел впереди, тот со всего размаха ударил своей дубинкой Янь Цина. Удар пришелся прямо в левую ногу, и Янь Цин повалился.
В это время второй путник, тот самый, которого сшиб Янь Цин, поднялся на ноги, подбежал к Янь Цину и, встав на него ногой, выхватил кинжал, чтобы снести Янь Цину голову. Но тот взмолился:
— Добрый человек! Поверь, я не боюсь смерти. Но мне обидно умереть, не выполнив своего долга!
Услышав это, незнакомец остановился, помог Янь Цину подняться и спросил:
— О чем это ты толкуешь?
— А почему ты спрашиваешь меня об этом? — спросил в свою очередь Янь Цин.
В этот момент первый путник дернул Янь Цина за руку, и у того на запястье открылась татуировка.
— Не ты ли будешь Янь Цин из дома Лу Цзюнь-и? — быстро спросил он.
«Теперь от смерти мне уж, видно, не уйти, — подумал Янь Цин. — Придется говорить всю правду. Пусть забирают. Если помирать, так хоть вместе с моим господином!»
— Да, я и есть Янь Цин из дома Лу Цзюнь-и! — отвечал он.
Эти слова привели обоих путников в изумление, и после некоторой паузы один из них сказал:
— Хорошо еше, что он не успел убить вас! Так вы, значит, и есть уважаемый брат Янь Цин? А знаете ли вы, кто мы такие? Мы главари из лагеря Ляншаньбо. Меня зовут Ян Сюн, а его — Ши Сю! По приказу нашего старшего брата мы идем в Северную столицу разузнать что-нибудь о Лу Цзюнь-и. Наш военный советник У Юн и с ним Дай Цзун идут следом за нами и ждут от нас известий.
Тогда Янь Цин поведал Ян Сюну и Ши Сю все, что произошло.
— Ну, в таком случае, — сказал тогда Ян Сюн, — мы с братом Янь Цином вернемся в лагерь, чтобы доложить об этом нашему начальнику. Придется придумать что-то другое, а ты, — сказал он Ши Сю, — иди в Северную столицу один и, когда разузнаешь, что там делается, возвращайся!
— Вот и отлично, — обрадовался Ши Сю и, вытащив из-за пазухи жареные лепешки и сушеное мясо, отдал их Янь Цину.
Затем он передал Янь Цину также и свой узел, и тот вместе с Ян Сюном отправился в Ляншаньбо. Когда они пришли в лагерь и явились к Сун Цзяну, Янь Цин снова обо всем подробно рассказал. Выслушав его, Сун Цзян сильно встревожился и позвал на совет всех главарей, для того чтобы вместе с ними выработать дальнейший план действий.
Однако вернемся к Ши Сю. Отправляясь в Северную столицу, он не захватил с собой запасной одежды и пришел в том, в чем был. Когда он подошел к городу, уже наступил вечер, и войти туда он не смог. Поэтому ему пришлось остановиться на ночлег в пригороде. На следующее утро после завтрака он направился в город. Там он заметил, что жители всего города чем-то расстроены и ходят, тяжело вздыхая. Ши Сю стал подозревать что-то неладное. Тогда он пошел на рынок и начал расспрашивать горожан, что случилось. Какой-то старик сказал ему:
— Да вы, господин, ничего не знаете! У нас в столице жил один почтенный человек по имени Лу Цзюнь-и. Он был очень богат. И вот разбойники из Ляншаньбо заманили его как-то к себе. Но ему удалось все же вырваться от них и вернуться домой; однако здесь против него затеяли дело и присудили Лу Цзюнь-и к клеймению и ссылке в Шамыньдао. Что произошло дальше, мы не знаем. Известно лишь, что сопровождавшие его в дороге два охранника оказались убитыми. И вот вчера вечером Лу Цзюнь-и доставили в столицу, а сегодня после полудня его приведут на рыночную площадь и казнят. Если хотите, то можете посмотреть на это.
Эта новость подействовала на Ши Сю словно ушат ледяной воды. Он поспешил на городскую площадь и увидел там двухэтажный трактир. Ши Сю сразу же прошел наверх и, выбрав место, откуда видна была улица, сел за столик. К нему тотчас же подошел слуга и спросил:
— Уважаемый господин пригласил кого-нибудь или будет выпивать один?
— Подай большую чашку вина, хороший кусок говядины и не лезь с глупыми вопросами! — сердито крикнул Ши Сю, вытаращив глаза.
Слуга перепугался, быстро налил два рога вина, нарезал целое блюдо говядины и подал все это посетителю. Ши Сю разом выпил вино и съел мясо. Через некоторое время он услышал, что на улице поднялся невообразимый шум, и подошел к окну посмотреть, что там происходит. Тут он увидел, что во всех домах и магазинах люди торопливо закрывают окна и двери. В этот момент к Ши Сю снова подошел слуга.
— Вы что. господин, пьяны, что ли? — спросил он его. — Сейчас на площади будут казнить человека. Расплачивайтесь-ка поскорее и спрячьтесь где-нибудь в другом месте.
— А мне-то чего бояться! — рассердился Ши Сю. — Убирайся-ка ты сам отсюда, если не хочешь, чтобы я поколотил тебя!
Слуга, не смея возразить что-либо, спустился вниз. Через некоторое время послышался оглушительный барабанный бой и удары в гонг. Эти звуки, казалось, сотрясали все небо. Выглянув из окна, Ши Сю увидел на перекрестке место казни, которое плотным кольцом было окружено народом. Более двадцати палачей, вооруженных мечами и пиками, вели по улице связанного Лу Цзюнь-и. У трактира они остановились и заставили его опуститься на колени. Железные руки — Цай Фу взял в руки меч, приготовленный для казни, а Цай Цин Одиночный цветок, поддерживая кангу, надетую на Лу Цзюнь-и, стал оправдываться:
— Лу Цзюнь-и, тебе самому следовало быть поосторожнее. Конечно, мы с братом виноваты, что не сумели тебя спасти, но дело было сделано слишком грубо. Там, в храме Пяти мудрецов, я поставил тебе алтарь, и душа твоя будет получать жертвы.
Едва он сказал это, как из толпы раздался возглас:
— Время — три четверти двенадцатого!
Кангу сняли.
Цай Цин схватил Лу Цзюнь-и за голову, Цэй Фу вытянул в руке меч.
Судейский писарь громким голосом прочитал обвинительное заключение. Толпа зашумела.
Как только послышались крики, Ши Сю, находившийся в трактире, выхватил висевший у пояса меч.
— Молодцы из Ляншаньбо здесь! — громовым голосом крикнул он в окно.
Цай Фу и Цай Цин сразу позабыли о Лу Цзюнь-и и, оборвав веревки, бросились наутек.
Высоко подняв стальной меч, Ши Сю спрыгнул со второго этажа. С такой же легкостью, с какой рубят тыкву или овощи, он тут же сразил более десятка людей, не успевших увернуться, и, увлекая за собой Лу Цзюнь-и, побежал к югу.
Бэйцзинских улиц Ши Сю не знал, да и Лу Цзюнь-и, совершенно обезумевший от страха, почти ничего не помнил.
Когда о случившемся донесли Лян Чжун-шу, тот переполошился, немедленно приказал старшему своей охраны вести воинов запереть все городские ворота и разослал посыльных за военачальниками.
Будь ты, читатель, молодцом и героем, но как перебраться тебе через высокие городские стены и отвесный городской вал?
Поистине:
Он бы землю разрыл, да клыков и когтей не имел.
Он бы в небо взлетел, да откуда же крылья добыть?!
О том, как спаслись Лу Цзюнь-и и Ши Сю, мы расскажем в следующей главе.
Глава 62
повествующая о том, как Сун Цзян со своим войском напал на город Даминфу и как Гуань Шэн решил изыскать способ для захвата лагеря Ляншаньбо
Итак, Ши Сю и Лу Цзюнь-и шагали по городу, не зная, где найти себе пристанище. Со всех сторон на них наседала толпа. Стражники с крюками на длинных шестах и веревками тут же бросились на них. И вот оба несчастных беглеца, не в силах противостоять множеству врагов, были схвачены и предстали перед Лян Чжун-шу. Правитель приказал подвести к нему разбойника, который осмелился освободить преступника, осужденного на смертную казнь. Но Ши Сю, представ перед правителем, вытаращил глаза и во всю глотку заорал:
— Бандит ты этакий! Ты наносишь вред и стране и народу! Рабская твоя порода! Ты только и можешь быть холуем таких же рабов, как ты сам! Я выполняю приказ моего повелителя. Рано или поздно он придет сюда со своим войском и сравняет с землей ваш город, а тебя разрубит на три части! Он послал меня вперед, чтобы предупредить тебя об этом!
И так стоя перед правителем области, Ши Сю всячески поносил его, называя рабом и тысячами других оскорбительных слов. Присутствовавшие при этом прямо онемели от страха. А Лян Чжун-шу погрузился в долгое раздумье. Затем он приказал принести две больших канги, надеть их на преступников и посадить обоих в тюрьму для смертников. Он велел Цай Фу самому стеречь их как зеницу ока и не допускать ни малейшей оплошности.
Но Цай Фу уже решил добиться расположения удальцов из Ляншаньбо, поэтому он посадил Лу Цзюнь-и и Ши Сю в одну камеру и поспешил обеспечить их хорошим вином и пищей. Заключенные не испытывали в тюрьме никаких горестей.
Однако вернемся к Лян Чжун-шу. Он вызвал к себе вновь назначенного начальника гарнизона по имени Ван и приказал ему установить количество людей, раненных и убитых Янь Цином. Оказалось, что убито около восьмидесяти человек, а раненых и не перечесть. Когда Лян Чжун-шу были представлены списки пострадавших, он приказал выдать из казны деньги на лечение раненых, а также на похороны убитых. На следующий день Лян Чжун-шу стал отовсюду получать сообщения, в которых говорилось о том, что среди населения столицы распространяется большое количество листовок без подписи. Не желая скрывать этого, народ решил представить листовки правителю области. В них Лян Чжун-шу прочитал следующее:
«Справедливый Сун Цзян из Ляншаньбо ставит правителей Даминфу в известность о нижеследующем: Лу Цзюнь-и является одним из наиболее доблестных и достойных людей в Поднебесной. Сейчас мы пригласили его к себе в наш горный лагерь и хотим, чтобы он вместе с нами боролся за справедливость. Как же смеете вы ради своих корыстных побуждений наносить ущерб столь достойному человеку? Я велел Ши Сю передать вам все это, но никак не ожидал, что и он также будет схвачен. Я не буду питать к вам никакой вражды, если вы сохраните жизнь этим двум людям и выдадите нам развратных прелюбодеев. Если же вы причините моим людям хоть какой-нибудь вред, если мои помощники невинно пострадают, я подыму все мое войско и приду в столицу, чтобы отомстить за нанесенное оскорбление. Наши войска пройдут повсюду и не оставят камня на камне. Мы будем беспощадно истреблять всех нечестных и лживых чиновников, всех неразумных и упорствующих во зле людей. Само небо окажет нам в этом деле помощь, и духи поддержат нас. Поход этот будет для нас веселой прогулкой, и уйдем мы от вас с победным боем барабанов. Люди честные и добродетельные, строго соблюдающие правила супружеской жизни, люди, выполняющие свой сыновний долг, честные и добропорядочные жители и справедливые чиновники могут спокойно заниматься своими делами. О вышеизложенном доводится до всеобщего сведения».
Окончив читать, Лян Чжун-шу от страха даже в лице изменился и долго не знал, что ему предпринять. Он тут же послал за начальником гарнизона — Ваном, чтобы вместе с ним обсудить дальнейший план действий. А надо вам сказать, что начальник гарнизона Ван был от природы человеком слабым и трусливым. Выслушав Лян Чжун-шу, он почтительно сказал ему:
— Против этой шайки разбойников в Ляншаньбо уже несколько раз посылались императорские войска, но и они ничего не могли с ними сделать. Так можем ли мы своими силами справиться с ними? Если эти беглые разбойники приведут сюда свои отряды, а нам на помощь не придут императорские войска, то можно считать, что мы погибли. Может быть, вы согласитесь выслушать мое скромное мнение, тогда я предложу вам следующее: сохраните пока жизнь обоим преступникам. Это первое. Второе — надо написать Цао, советнику императора, донесение о том, что здесь происходит, и, наконец, послать все имеющиеся у нас войска против разбойников, чтобы тем самым предотвратить всякие неожиданности. Поступив так, мы сохраним наш город и избегнем неприятностей. Кроме того, наше войско и весь наш народ останется целым и невредимым. Если же убьем этих двоих, то я боюсь, что разбойники сразу же приведут сюда свои войска. Тогда, во-первых, мы не сможем оказать им сопротивления, так как у нас недостаточно войск, а во-вторых, мы навлечем на себя гнев императорского двора, и, наконец, в-третьих, среди населения начнется паника и в городе возникнут беспорядки. Вот тогда действительно у нас не будет никакого выхода.
— Ваши слова поистине справедливы, — выслушав его, произнес Лян Чжун-шу. Он тут же приказал вызвать к себе начальника тюрьмы Цай Фу и, когда тот явился, стал объяснять ему:
— Дело этих двух преступников — не совсем обычное. Если ты будешь обходиться с ними слишком сурово, то они могут умереть. Если же дать им поблажку, они, пожалуй, сбегут. Поэтому вы с братом неустанно охраняйте их и сами смотрите, когда надо быть построже, а когда можно сделать послабление. Будьте все время начеку и ждите, когда будет вынесено окончательное решение. Смотрите только, чтобы не было никаких упущений!
Выслушав это, Цай Фу в душе остался очень доволен. «Я и сам решил делать так, как он мне приказывает», — подумал он.
Получив распоряжение начальника, он вернулся в тюрьму и постарался успокоить своих заключенных. Однако распространяться об этом мы не будем.
Что же делал в это время Лян Чжун-шу. Он вызвал к себе на совет начальника пеших и конных войск. Одного из них звали Вэнь Да Большой меч, второго Ли Чэн Небесный князь. Лян Чжун-шу подробно рассказал им о содержании листовки, распространяемой разбойниками из Ляншаньбо, а также о том, что предложил предпринять начальник гарнизона Ван. Выслушав его, Ли Чэн сказал:
— Мне кажется, что такая ничтожная шайка разбойников не осмелится выползти из своего логова. И вам, ваша честь, нет необходимости беспокоиться о таких пустяках! Я хоть и не обладаю выдающимися способностями, однако давно уже кормлюсь от императора и до сих пор не имел случая отплатить за эту милость. И вот сейчас я готов отдать все свои силы, чтобы расправиться с разбойниками. Во главе вверенных мне войск я выступлю против лагеря разбойников. Может случиться, что они не выползут из своего логова, тогда придется придумать что-нибудь другое. Если же им суждено расстаться с жизнью сейчас и они осмелятся покинуть свое гнездо, чтобы выйти нам навстречу, то не сочтите это бахвальством с моей стороны, но я ручаюсь вам, что ни один из них но уйдет живым.
Лян Чжун-шу остался очень доволен речью Ли Чэна и тут же приказал принести два куска расшитого атласа, чтобы наградить обеих военачальников. Поблагодарив Лян Чжун-шу за милость, Вэнь Да и Ли Чэн ушли к себе отдыхать.
На следующий день, придя в свою канцелярию, Ли Чэн созвал на совет своих подчиненных. Когда все пришли, из рядов выступил командир, величественный на вид, с благородной осанкой, который приветствовал своего начальника. Это был Со Чао, по прозванию «Стремящийся вперед». Ли Чэн обратился к нему с такими словами:
— Рано или поздно Сун Цзян со своими разбойниками нападет на Дамин. Возьмите своих солдат, отведите их на тридцать ли от города и там расположитесь лагерем. Следом за вами выступлю с войсками и я.
На следующий день, выполняя приказ Ли Чэна, Со Чао отвел свой отряд на тридцать пять ли от города и у подножья горы, в долине Летающих тигров, разбил лагерь. А еще через день из города выступил со своими командирами и Ли Чэн и, отведя свое войско на двадцать пять ли, расположился лагерем в местности, которая называется Холм Вязов. Расставив кругом усиленные караулы, он приказал со всех сторон соорудить заграждения, завалы, колы и рогатки, а с трех сторон сделать волчьи ямы. Войска Ли Чэна сгорали от желания сразиться с противником и действовали в полном единодушии и согласии. Они с нетерпением ждали подхода разбойников из Ляншаньбо в надежде отличиться в бою.
А дальше мы поведем наш рассказ в двух направлениях. Прежде всего надо вам сказать, что листовки без подписи составил У Юн. После того как прибывшие в лагерь Янь Цин и Ян Сюн сообщили ему о тем, что произошло, он послал Дай Цзуна разузнать о дальнейшей судьбе Лу Цзюнь-и и Ши Сю. И вот, когда ему сказали, что они схвачены, У Юн написал обращение к жителям столицы в надежде спасти жизнь Лу Цзюнь-и и Ши Сю. Он распорядился, чтобы его листовки были незаметно разбросаны во всех населенных местах, а также расклеены на мостах. Между тем Дай Цзун, вернувшись в лагерь, подробно доложил обо всем главарям. Сун Цзян был сильно встревожен полученными новостями, приказал бить в барабан и звать на совет в зал Верности и Справедливости всех главарей. И вот, когда все уселись согласно рангу, Сун Цзян обратился к У Юну:
— В свое время вы, господин военный советник, придумали очень хороший способ, как заманить сюда господина Лу Цзюнь-и. Но мы никак не предполагали, что он может попасть в такую беду. Вместе с ним пострадал также и нащ брат Ши Сю. Так вот, для спасения наших друзей мы должны что-то предпринять.
— Господин начальник, — сказал У Юн, — вы можете быть совершенно спокойны. Хоть способности, которыми я обладаю, ничтожны, я хочу воспользоваться данным случаем для того, чтобы забрать все богатства и продовольствие, имеющиеся в Даминфу, для нужд нашего лагеря. Завтра как раз счастливый день. И я прошу вас, господин начальник, оставить половину главарей для обороны лагеря, а остальные пусть выступят в поход для нападения на Даминфу.
Сун Цзян тут же отдал распоряжение Справедливому судье — Пэй Сюаню снарядить для похода отряд и завтра же выступить в поход. Тут Ли Куй Черный вихрь выступил вперед и сказал:
— Мои топоры давно уже не были в деле. И вот сейчас, когда они услышали о там, что предстоит бой, они очень обрадовались. Дорогой брат! Дайте мне пятьсот человек, и я вдребезги разнесу этот проклятый город Даминфу. Я выручу из беды Лу Цзюнь-и и Ши Сю и тогда лишь избавлюсь от той злобы, которая мучает меня с тех самых пор, как мне пришлось ходить туда, притворившись глухонемым. Но позвольте мне довести это дело до конца, чтобы у меня на душе не осталось горечи.
— Дорогой друг, — отвечал Сун Цзян. — Я знаю, как ты отважен, но пойми, что этот город совсем не то, что другие. Нельзя также забывать о том, что Лян Чжун-шу приходится зятем императорскому советнику Цаю и что под его началом находятся такие выдающиеся полководцы, как Ли Чэн и Вэнь Да, которые способны противостоять войску в десять тысяч человек. Как видишь, легкомысленно относиться к этому делу нельзя.
— Дорогой брат! — с горечью воскликнул Ли Куй. — Зная о том, что я от природы живой и разговорчивый человек, вы заставили меня притвориться глухонемым. Вам хорошо известна также моя страсть к сражениям, но вы отказываетесь послать меня в бой с передовым отрядом. Если вы и дальше будете так обращаться со мной, то убьете меня своей несправедливостью!
— Раз ты так рвешься в поход, — сказал тогда У Юн, — то мы пошлем тебя с головным отрядом. Отбери себе пятьсот добрых молодцов и первым иди в наступление. Завтра же отправляйтесь в путь.
В тот же вечер Сун Цзян держал совет с У Юном, и они окончательно распределили обязанности людей. После этого Пэй Сюань написал наставления, в которых подробно объяснялась задача каждого, указывался порядок выступления в поход, а также предлагалось строго и точно придерживаться установленного порядка. Объявления эти были разосланы по всем лагерям.
Осень была на исходе, наступала зима. В такую погоду бойцам легко было носить все боевые доспехи. Кони были крепкие, хорошо откормленные, а воины, давно не участвовавшие в сражениях, так и рвались в бой. Все только и ждали случая, чтобы прославиться, и каждый с радостью и охотой тут же привел в порядок свое оружие и оседлал коня. С гиканьем и свистом отряд двинулся с горы.
Первая боевая дозорная группа численностью в пятьсот человек выступила во главе с Ли Куем. Вторую группу в тысячу человек возглавляли Двухглавая змея — Се Чжэнь, Двухвостый скорпион — Се Бао, Курчавый — Кун Мин и Одинокий огонь — Кун Лян. Третья группа, также в тысячу человек, выступила под водительством женщин — Зеленой в один чжан — Ху Сань-нян, ее помощницы Людоедки — Сунь Эр-нян и Тигрицы — тетушки Гу. Четвертый отряд, насчитывающий также тысячу человек, выступил во главе с Ли Ином Взмывающим в небо орлом и его помощниками — Ши Цзинем Девятидраконовым и Маленьким Юй-чи — Сунь Синем.
Центральной колонной командовал сам начальник лагеря — Сун Цзян. Рядом с ним ехал У Юн и еще четыре главаря: Маленький Вэнь-хоу — Люй Фан, Соперник Жэнь Гуя — Го Шэн, Злой Юй-чи — Сунь Ли и Покоритель трех гор — Хуан Синь.
Отрядом, который шел впереди Сун Цзяна, командовал Громовержец — Цинь Мин и его помощники: Непобедимый — Хань Тао и Глаз неба — Пэн Цзи. Отряд, следовавший за Сун Цзяном, вел Линь Чун Барсоголовый со своими помощниками Волшебной железной флейтой — Ма Линем и Огненноглазым львом — Дэн Фэем.
Слева от Сун Цзяна шел отряд под командой Ху-Янь Чжо С двумя плетками и его помощников Парящего в облаках золотокрылого орла — Оу Пэна и Пятнистого тигра — Янь Шуня. Отрядом справа от Сун Цзяна командовал Маленький Ли Гуан — Хуа Юн, а его помощниками были Прыгающий через стремнины тигр — Чэнь Да и Пятнистая змея — Ян Чунь. Кроме того, с ними был еще Лин Чжэн — мастер по изготовлению снарядов, сотрясающих Поднебесную. Продовольствием, фуражом, а также разведкой ведал Волшебный скороход — Дай Цзун.
Наконец, распределение обязанностей по отрядам было закончено и с наступлением рассвета каждый выступил в поход в назначенное время. Охранять лагерь остались помощник военного советника Гун-Сунь Шэн, а также Лю Тан, Чжу Тун и Му Хун, которые возглавили охрану. Три прохода и водяное пространство были поручены Ли Цзюню и другим главарям, однако говорить об этом мы больше не будем.
Вернемся теперь к Со Чао. Не успел он расположиться лагерем в долине Летающего тигра, как к нему во весь опор примчался верховой, который доложил, что к городу приближается Сун Цзян со всем своим войском и сейчас находится на расстоянии всего лишь двадцати — тридцати ли отсюда. Со Чао тотчас же отправил гонца, который стрелой помчался с сообщением в лагерь Ли Чэна на Холме Вязов. Ли Чэн в свою очередь немедленно послал гонца в город, а кроме того, провел подготовку к бою и подтянул свей отряд к долине Летающих тигров, где был расположен первый лагерь. Здесь его встретил Со Чао, и они вместе подробно обсудили план предстоящего боя.
На следующее утро оба командира подняли свои войска в пятую стражу, и после завтрака, когда совсем рассвело, свернули лагерь и двинулись вперед. В деревне Юйцзятун они остановились и расположили войска, численностью в пятнадцать тысяч воинов, в боевом порядке. Сдерживая своих боевых коней, Ли Чэн и Со Чао остановились под развернутыми знаменами. На востоке вдалеке показалось вздымающееся облако пыли. Прямо на них мчался отряд примерно в пятьсот с лишним человек. Скакавший впереди отряда добрый молодец был не кто иной, как Черный вихрь — Ли Куй. Размахивая своими топорами, он громко кричал:
— Вы что, еще не знаете Черного вихря — удальца из Ляншаньбо?
Взглянув на него, Ли Чэн со смехом сказал Со Чао:
— Сколько разговоров было об удальцах из Ляншаньбо! А они все такие же черномазые разбойники, как этот! Стоит ли о них говорить! Видели вы когда-нибудь такой «авангард»?! Впрочем, не захватить ли вам для начала хотя бы этого разбойника?
— Нехочется мне руки о него марать, — смеясь, сказал Со Чао. — Может быть, эту честь предоставить кому-нибудь другому?
Не успел он договорить, как один из находившихся позади него военачальников, по имени Ван Дин, с копьем в руках вылетел вперед со своим отрядом всадников, численностью в сто человек. Столкнувшись с правительственными войсками, отряд Ли Куя бросился врассыпную. Тогда Со Чао пустился за ним в погоню. Но в тот момент, когда он миновал деревню Юйцзятун, из-за гор справа и слева под оглушительный бой барабанов и удары гонгов вылетело два отряда. Одним командовали Се Чжэнь и Кун Лян, другим — Кун Мин и Се Бао. У каждого из них под началом было не менее пятисот бойцов, которые так и рвались в бой. Когда Со Чао увидел, что на помощь Ли Кую идут еще войска, он струсил и, прекратив преследование, вернулся со своими людьми обратно. Увидев его, Ли Чэн спросил:
— Что же, не удалось вам поймать разбойников?
— Мы гнались за этими мерзавцами до перевала и совсем уж было настигли их, — отвечал Со Чао. — Но вдруг из засады выскочили еще разбойники, которые и подоспели к ним на помощь. Тут уж справиться с ними было трудно.
— Да стоит ли бояться подобных разбойников?! — изумился Ли Чэн-и во главе своего отряда ринулся к деревне Юйцзятун.
В этот момент впереди показались развевающиеся знамена, раздался барабанный бой и удары в гонг. Это подходил новый отряд во главе с женщиной-воином, восседающей на коне. На красном полотнище знамени большими золотыми иероглифами было написано: «Военачальник женщина — Зеленая в один чжан». Слева от нее ехала тетушка Гу, а справа Сунь Эр-нян. Они вели отряд в тысячу с лишним человек. Все бойцы были разного роста и различного происхождения. Взглянув на них, Ли Чэн воскликнул:
— Ну, куда годятся такие воины! Вы идите вперед и вступите с ними в бой, а я со своими бойцами окружу со всех сторон этих разбойниц!
Получив такой приказ, Со Чао взял свой позолоченный боевой топор и, пришпорив коня, ринулся на противника. Но Зеленая в один чжан повернула коня и ускакала в горы. Между тем Ли Чэн, разделив свой отряд на несколько групп, помчался за ней вдогонку, стараясь окружить отступающего противника.
Но вдруг впереди появился еще один отряд, который несся им навстречу с невообразимым шумом. Это были бойцы Взмывающего в небо орла — Ли Ина, его помощника слева Ши Цзиня и справа — Сунь Синя. Они неслись, вздымая к небу комья земли. И вот в тот момент, когда Ли Чэн поспешно отступил к деревне Юйцзятун, слева на него ринулись Се Чжэнь и Кун Лян, а справа Кун Мин и Се Бао. В тыл ему ударил отряд трех воинов-женщин, которые гнались по пятам за отрядами Ли Чэна и рассеяли их в разные стороны.
Наконец, противник почти достиг своего лагеря, но тут дорогу ему преградил Ли Куй Черный вихрь. Ли Чэн и Со Чао стали пробивать себе дорогу через ряды своих бойцов и ринулись вперед. И вот когда они пробились к своему лагерю, оказалось, что многих бойцов не хватает.
Отряды Сун Цзяна их больше не преследовали. Они собрали всех оставшихся бойцов и, разбив лагерь, расположились на отдых.
Между тем Ли Чэн и Со Чао тотчас же отправили в город гонца, чтобы сообщить Лян Чжун-шу о постигшей их неудаче. Правитель области не замедлил приказать Вэнь Да выступить со своим отрядом на помощь. Ли Чэн встретил Вэнь Да в своем лагере, на Холме Вязов, и они стали совещаться о том, как лучше одолеть противника. Во время этого совещания Вэнь Да, смеясь, сказал:
— Стоит ли обращать внимание, если у вас вскочил какой-то прыщик?
Итак, в эту ночь было решено: завтра в четвертую стражу накормить людей, в пятую привести всех в полную боевую готовность и с рассветом начать наступление. После того как трижды ударили в боевой барабан, весь лагерь поднялся и выступил вперед в направлении деревни Юйцзятун. Отряды Сун Цзяна вихрем бросились навстречу врагу. Вэнь Да приказал своим войскам немедленно расположиться в боевом порядке и открыть стрельбу из луков, целясь противнику в ноги.
В это время из рядов Сун Цзяна выехал воин, на красном знамени которого большими серебряными иероглифами было написано: «Громовержец — Цинь Мин». Остановив своего коня перед фронтом, он голосом, подобным раскатам грома, закричал:
— Эй вы, бесчестные развратные чиновники Даминфу, слушайте меня! Я давно уже собирался напасть на ваш город и опасался лишь одного — как бы не причинить вреда мирному населению. Выдайте нам по-хорошему наших братьев Лу Цзюнь-и и Ши Сю, а также развратника Ли Гу и его любовницу. Тогда мы уведем свои отряды и не будем сражаться с вами. Можете поверить нам на слово. Если же вы и дальше будете упорствовать, то вызовете гнев и негодование наших братьев. А теперь, если хотите, отвечайте поскорее, не медлите!
Услышав это, Вэнь Да рассвирепел и крикнул:
— Кто хочет поймать этого разбойника?
И только что он сказал это, как Со Чао выехал вперед и, осадив коня, громко крикнул:
— Ты ведь был командиром правительственных войск! Чем же тебя обидел император? Ты не захотел оставаться порядочным человеком и предпочел пойти в разбойники! Берегись! если я поймаю тебя, то разрублю на мелкие куски.
При этих словах в груди Цинь Мина вспыхнуло пламя ненависти, и он, пришпорив коня и размахивая палицей, ринулся на противника. Со Чао тоже припустил своего коня и помчался навстречу Цинь Мину. Противники яростно сражались. Их кони, словно бешеные, наскакивали друг на друга, войска обеих сторон издавали громкие воинственные кличи. Уже более двадцати раз съезжались воины, но так и нельзя было сказать, на чьей стороне будет перевес.
Тогда из отряда Сун Цзяна верхом на коне выехал вперед Хань Тао. Он вытащил лук, приладил стрелу и, выждав, когда Со Чао приблизится к нему, натянул тетиву и выстрелил. Стрела со свистом полетела вперед и попала прямо в левое плечо Со Чао. Со Чао выронил свою секиру и, повернув коня, ускакал в расположение своих войск.
Тут Сун Цзян взмахнул своей плеткой и все его войско ринулось на врага. Поистине можно сказать, что поле было сплошь усыпано трупами убитых, кровь лилась рекой. Войска Со Чао потерпели полное поражение. Преследуя противника по пятам, Сун Цзян отогнал его за деревню Юйцзятун, достиг лагеря на Холме Вязов и захватил его. В тот же вечер Вэнь Да спешно отступил к долине Летающего тигра и стал подсчитывать свои потери. Оказалось, что он потерял треть своих бойцов.
А отряды Сун Цзяна собрались на Холме Вязов. И вот У Юн сказал:
— Когда противник разбит и отступает, сердца его бойцов полны страха и смятения. И если не использовать этот момент и оставить врага в покое, он может оправиться, воспрянуть духом, и тогда уж будет трудно совладать с ним!
— Вы совершенно правы, господин советник! — согласился с ним Сун Цзян и тотчас же приказал отобрать лучших бойцов, которые, разделившись на четыре колонны, должны были продолжать преследование.
Итак, не успел Вэнь Да примчаться в долину Летающего тигра и там в своей палатке отдышаться, как к нему подошел один из младших командиров и доложил о том, что на горах с восточной стороны появились огни. Вэнь Да и его люди тотчас же вскочили на коней и, отъехав в восточном направлении, убедились в том, что горы действительно залиты светом. В то же время в западной части гор также засверкали огни. И когда Вэнь Да со своим отрядом ринулся в западном направлении, послышались крики и раздался страшный грохот. Казалось, от этого грохота дрожит вся земля. Оглянувшись, Вэнь Да увидел мчащегося впереди Хуа Юна, а с ним его помощников Ян Чуня и Чэнь Да. Они словно вылетели из огня. При виде такого зрелища Вэнь Да пришел в смятение и вместе со своими бойцами повернул назад, к долине Летающего тигра.
В это время с западной стороны из моря огней вылетел со своим отрядом Ху-Янь Чжо С двумя плетками, в сопровождении Оу Пэна и Янь Шуня. Эти отряды с двух сторон стали яростно преследовать войско Со Чао. Между тем крики и шум позади все усиливались, а зарево полыхало все ярче. Наконец, показался Цинь Мин Громовержец со своими помощниками Хань Тао и Пэн Цзи. Они вели огромный отряд, который мчался вперед. Неслись боевые кличи, слышалось ржанье коней.
В рядах Вэнь Да началась паника. Весь его лагерь снялся с места, и бойцы разбежались. Но в этот момент они услышали крики и увидели блеск огней также и впереди. Тогда Вэнь Да со своим отрядом стал пробивать себе дорогу вперед, но тут раздался взрыв, который, казалось, потряс небо и землю. Это Лин Чжэн Потрясающий небеса вместе со своими помощниками пробрался тропинками к долине Летающего тигра и взорвал там бомбу.
К небу взметнулся огромный сноп огня, при свете которого Со Чао увидел отряд, преградивший им дорогу. Его возглавлял Линь Чун Барсоголовый, а за ним следовали его помощники Ма Линь и Дэн Фэй. Со Чао понял, что отступать некуда. Со всех сторон гремели барабаны, и море огня заливало все вокруг. Отряд Со Чао в панике рассеялся в разные стороны, спасая свою жизнь.
И вот, когда Вэнь Да, размахивая мечом, всеми силами пробивался вперед, он вдруг встретился с Ли Чэном. Они объединили свои силы и стали шаг за шагом с боем прокладывать себе путь. Лишь на рассвете им удалось, наконец, пробиться к городу.
Когда весть о случившемся дошла до Лян Чжун-шу, он так перепугался, что едва не лишился чувств, и тут же приказал выслать войско на помощь отступающим разбитым частям. А когда все отряды вернулись в город, Лян Чжун-шу приказал накрепко закрыть ворота, строго охранять их и никого не выпускать из города.
На следующий день Сун Цзян подошел к восточным воротам города, разбил там лагерь и стал готовиться к штурму.
Между тем Лян Чжун-шу созвал на совет к себе всех подчиненных, чтобы решить, как спасти положение.
Тут выступил вперед Ли Чэн и сказал:
— Разбойники уже подошли к стенам нашего города, над нами нависла серьезная опасность, поэтому дальнейшее промедление грозит нам гибелью. Вам, ваша милость, следует срочно написать письмо императорскому советнику Цаю, в котором вы доложите ему о создавшемся положении. Это письмо надо немедленно отправить в столицу с надежным человеком. Попросите господина советника поскорее доложить обо всем императору и просить его выслать сюда нам на помощь отборные войска. Это, я думаю, будет лучший выход. Во-вторых, следует сейчас же написать соответствующую бумагу и разослать ее во все близлежащие города. Пусть они вышлют имеющиеся у них войска нам на помощь. И наконец, в-третьих, надо мобилизовать всех граждан Даминфу и направить их на городские стены для помощи в обороне города. Следует также заготовить деревянные болванки, камни, установки для луков, бутылки с известью и зажигательной смесью и быть начеку и днем и ночью. Если все это мы сделаем, то можем быть более или менее спокойными за судьбу нашего города.
— Что касается письма, — выслушав его, сказал Лян Чжун-шу, — так я могу написать его сейчас же. Но с кем можно его отправить?
Поразмыслив, он решил послать с письмом одного из командиров по имени Ван Дин, который сейчас же надел боевые доспехи. Кроме того, было выделено еще несколько бойцов. Они должны были доставить секретные писыма в окрестные города. После этого открыли городские ворота, опустили подъемный мост, и гонцы выехали из города, направившись в разные стороны. Что же касается начальника гарнизона Вана, то он собрал городских жителей и велел им нести охрану на городских стенах, однако распространяться об этом нет надобности.
Вернемся лучше к Сун Цзяну. Подтянув свои отряды к городу, он окружил его с трех сторон — востока, запада и севера, оставив открытой только южную сторону. Каждый день он предпринимал атаки. В лагерь был отправлен гонец с просьбой о подкреплении продовольствием и фуражом. Сун Цзян готовился к длительной осаде города, так как решил во что бы то ни стало добиться освобождения Лу Цзюнь-и и Ши Сю.
Ли Чэн и Вэнь Да тоже каждый день выводили свои войска за город и вступали с противником в бой, но победить его не могли. Рана, полученная Со Чао, еще не зажила, и он продолжал лечиться.
Однако оставим пока Сун Цзяна, пусть он ведет осаду города, а мы последуем за Ван Дином, который отправился с секретным посланием к советнику Цаю. Он и его спутники благополучно добрались до Восточной столицы и, проследовав прямо к дому советника, спешились у ворот. Привратник доложил о приезде Ван Дина, и Цай приказал привести его.
Когда Ван Дина ввели во внутренние комнаты, он приветствовал сановника глубокими поклонами и почтительно передал ему доставленное донесение. Вскрыв конверт и прочитав письмо, сановник сильно встревожился и стал подробно расспрашивать о том, что произошло. Тогда Ван Дин рассказал во всех деталях историю с Лу Цзюнь-и и закончил свой рассказ так:
— Сейчас отряды Сун Цзяна окружили город. Силы у них огромные, и мы не в состоянии с ними справиться.
Он рассказал также и о трех сражениях под Юйцзятуном, на Холме Вязов и в долине Летающих тигров.
— Дорога, вероятно, очень утомила вас, — выслушав его, сказал советник. — Отправляйтесь сейчас в дом для приезжих и отдохните. А тем временем я созову на совет министров, чтобы обсудить с ними этот вопрос.
— Осмелюсь доложить вашей милости, — почтительно обратился Ван Дин к советнику, — что положение Даминфу можно сравнить с грудой яиц. Город не сегодня-завтра падет. И если это случится, что тогда будет с остальными городами провинции Хэбэй? Я прошу вашу милость поскорее отправить войска для уничтожения разбойников.
— Ну, об этом можете не говорить. Вы свободны! — сказал советник.
Ван Дин удалился. А советник тотчас же приказал дежурному командиру немедленно созвать всех членов тайного совета для обсуждения важных военных вопросов. Вскоре сановник, председатель тайного совета Тун Гуань, в сопровождении трех военачальников явился в зал Совещаний императорского советника. Когда все собрались, Цай Цзин подробно рассказал, какая угроза нависла над Даминфу, и попросил каждого высказать свое мнение о том, что следует сейчас предпринять, какие войска использовать для того, чтобы отогнать разбойников и спасти город.
Выслушав советника, присутствующие даже в лице изменились от страха и лишь переглядывались. В этот момент человек, стоявший позади командующего пешими войсками, выступил вперед. Это был начальник охраны управления, командир конного отряда по имени Сюань Цзань. Его черное, как дно котла, лицо, со вздернутым кверху носом, обрамляли курчавые волосы и рыжая борода. Ростом он был не менее восьми чи. Сюань Цзань владел стальной саблей и в уменье фехтовать не знал себе равных. Одно время он был зятем какого-то князя, и народ прозвал его «Безобразный зять». Однажды человек этот вышел победителем в соревнованиях по стрельбе из лука, и его искусство так понравилось князю, что он предложил ему породниться с ним и выдал за него свою дочь. Кто бы мог подумать, что молодая жена воспылает к нему отвращением и ненавистью за его безобразную внешность и от горя умрет? На этом карьера Сюань Цзаня закончилась, и он так и остался начальником охраны.
Вы должны узнать еще о том, что Тун Гуань, угодливый, льстивый и завистливый человек, постоянно завидовал Сюань Цзаню и терпеть его не мог. И вот сейчас Сюань Цзань не выдержал и выступил вперед. Почтительно поклонившись советнику, он сказал:
— Когда я жил на родине, у меня был приятель. Человек этот — потомок одного из славных героев эпохи Троецарствия князя Ань-вана и зовут его Гуань Шэн. С виду он точь-в-точь похож на своего предка ЮньЧжана. Гуань Шэн отлично владеет кривой саблей, которая называется «сабля черного дракона». Люди так и прозвали его «Большой меч» Гуань Шэн. Но сейчас он незаслуженно обижен судьбой и занимает небольшую Должность начальника охраны в маленьком местечке Пудун. Человек этот с детства занимался военными науками и в совершенстве изучил военное дело. Кроме того, он обладает необычайной храбростью. И если бы сейчас его с должными почестями пригласить сюда и назначить на высокую должность, он уничтожил бы дотла разбойничье гнездо, расправился бы со всеми разбойниками и обеспечил бы мир и спокойствие стране и народу. Прошу вас, ваша милость, дать соответствующее распоряжение.
Выслушав его, советник Цай Цзин остался очень доволен и тут же велел Сюань Цзаню самому отправиться с этим поручением. Затем он приказал написать письмо, оседлать коня и велел Сюань Цзаню немедленно мчаться в Пудун и со всеми полагающимися почестями пригласить Гуань Шэна на совещание в столицу. После этого сановники разошлись.
Не вдаваясь в излишние подробности, окажем только, что, взяв письмо, Сюань Цзань тут же вскочил на коня и в сопровождении охраны, состоящей человек из пяти, пустился в путь. Вскоре они прибыли в Пудун и, подъехав к управлению, спешились. В этот момент Гуань Шэн как раз находился в управлении и беседовал с Хао Сы-вэнем о различных случаях расцвета и упадка государств на протяжении истории. Услышав о том, что из столицы прибыл посланец с пакетом, Гуань Шэн с Хао Сы-вэнем поспешили выйти ему навстречу. После взаимных приветствий Сюань Цзаня пригласили пройти в управление и занять почетное место.
— Давненько мы не виделись с вами, дорогой друг, — сказал Гуань Шэн. — Какие дела заставили вас проделать столь дальний путь?
— Разбойники из Ляншаньбо напали на Даминфу, — стал рассказывать Сюань Цзань. — И я рекомендовал советнику императора пригласить вас, дорогой брат, в столицу, объяснив ему, что лишь вы способны покончить с разбойниками и навести порядок в стране. Я приехал с императорским указом по распоряжению советника Цай Цзина, который посылает вам шелк и коня со сбруей и почтительно просит вас сейчас же отправиться в столицу. Я думаю, что вам, дорогой брат, не стоит отказываться от его приглашения, а потому прошу вас быстрее закончить свои приготовления и отправиться в путь.
Гуань Шэн с большим удовольствием выслушал Сюань Цзаня, и когда тот закончил свою речь, он, указывая на своего собеседника, сказал:
— Этого уважаемого брата зовут Хао Сы-вэнь, мы с ним побратимы. Когда-то его матери приснился дух Цзинмухань. После этого она забеременела и родила. Поэтому народ прозвал Хао Сы-вэня по имени этого духа «Бог-хранитель». Нет ни одного из восемнадцати способов ведения боя, которого бы этот уважаемый брат не знал в совершенстве. Жаль только, что у него несчастливая судьба, и ему приходится все время жить здесь. Почему бы ему не поехать сейчас вместе с нами и не послужить своей родине?
Сюань Цзань охотно согласился с этим предложением и стал торопить их поскорее отправляться в путь. Гуань Шэн сразу же сделал необходимые распоряжения по дому и вместе с Хао Сы-вэнем и еще десятком удальцов из Гуанси, которые должны были ехать вместе с ним, быстро собрался, привел в порядок оружие и коней, надел боевые доспехи и, захватив с собой необходимые вещи, вместе с Сюань Цзанем и остальными двинулся в путь.
Прибыв в Восточную столицу, они проследовали прямо к резиденции императорского советника и спешились там у ворот. Привратник тотчас же доложил об их приезде, и советник приказал ввести их. Сюань Цзань провел Гуань Шэна и Хао Сы-вэня в залу и представил их советнику. Когда церемония представления была закончена, прибывшие отошли в сторону. Советнику очень понравился Гуань Шэн. Ростом он был восьми с половиной чи. Его шелковистая борода ниспадала тремя длинными прядями вниз, а густые черные брови доходили до самых висков. Глаза у него были раскосые, как у феникса, и, казалось, взлетали к небу. Лицо имело цвет красного финика, а губы словно были подкрашены киноварью. Советник остался очень доволен его видом.
— Сколько вам лет, господин военачальник? — спросил он у Гуань Шэна.
— Тридцать два года, — ответил тот.
— Сейчас разбойники из Ляншаньбо окружили Даминфу, — продолжал советник. — Не можете ли вы, господин военачальник, предложить нам какой-нибудь план, чтобы спасти город?
— Я давно уже слышал, что в Ляншаньбо обосновались разбойники, которые держат в страхе все окружающее население, — сказал на это Гуань Шэн. — Но, осмелившись покинуть свое логово, бандиты сами накликали на себя беду. Я считаю, что спасать один только Даминфу, значит попусту гонять людей. И если бы вы, господин советник, согласились дать мне несколько десятков тысяч воинов, я отправился бы сначала в Ляншаньбо, захватил разбойников, находящихся там, а потом уже двинулся бы на Даминфу и здесь уничтожил бы остальных. Таким образом я расколол бы их силы на две части и разгромил их по отдельности.
Предложение Гуань Шэна советнику очень понравилось, и, обращаясь к Сюань Цзаню, он сказал:
— Этот план я одобряю, он напоминает мне историю осады княжества Вэй и план спасения, предложенный Чжао.
Советник тотчас же приказал Тайной канцелярии выделить войско в пятнадцать тысяч отборных бойцов шаньдунцев и хэбэйцев. Было решено, что с головным отрядом пойдет Хао Сы-вэнь, а замыкать отряды будет Сюань Цзань. Гуань Шэн был назначен командующим всей операцией. На командира пеших войск — Дуань Чана — была возложена обязанность снабжать войска продовольствием и фуражом. После того как всей армии роздали наградные, был назначен срок выступления в поход. Вооруженная армия с боем устремилась в Ляншаньбо.
Если страшный дракон волны моря покинет, —
На тумане морском не взлетит к облакам.
Если тигр на пустынную выйдет равнину, —
Как послужат и когти ему и клыки?
Поистине:
Тот, кто с жадностью взирает на луну в осенний праздник,
Потеряет драгоценность, что на блюде он держал.
Чем окончился поход Сун Цзяна, вы узнаете из следующей главы.
Глава 63
в которой рассказывается о том, как Ху-Янь Чжо лунной ночью заманил Гуань Шэна и как Сун Цзян в снежный день захватил Со Чао
Далее речь пойдет о том, как Гуань Шэн из Пудуна распростился с императорским советником и во главе пятнадцатитысячного войска, тремя колоннами, выступил из Восточной столицы и двинулся по направлению к Ляншаньбо. И теперь наше повествование пойдет по двум руслам.
Сначала мы расскажем о том, как Сун Цзян каждый день атаковал город, а Ли Чэн и Вэнь Да не осмеливались даже показаться, не то что дать ему отпор. Рана Со Чао оказалась настолько серьезной, что он до сих пор не мог оправиться и продолжал лечиться. А кроме него, не было людей, способных вступить в бой.
Сун Цзян убедился в том, что ему не удастся прорвать оборону города, и сильно приуныл. Свой лагерь в Ляншаньбо разбойники давно уже покинули, а победа так и не приходила. И вот однажды ночью, когда Сун Цзян при зажженных свечах сидел в своей палатке и грустил, он вспомнил о Небесной книге, переданной ему богиней Сюань-нюй, достал ее и углубился в чтение. Вдруг показался одни из младших командиров и доложил:
— С вами хочет поговорить военный советник!
Войдя в палатку, У Юн обратился к Сун Цзяну с такими словами:
— Уже долгое время мы ведем осаду этого города. Но до сих пор никакие войска не пришли на помощь противнику, да и сам он не показывается из города и не вступает с нами в бой. Чем же это объяснить? Недавно из города умчались три всадника. Несомненно, что это гонцы Лян Чжун-шу, которых он послал к советнику императора с просьбой о помощи. Его тесть — императорский советник Цай — конечно, не замедлит оказать ему эту помощь и вместе с войсками пришлет доблестных полководцев. И если они вздумают применить план, который был использован для спасения Чжао при окружении княжества Вэй, то их войска не пойдут прямо сюда, а сначала постараются захватить наш лагерь в Ляншаньбо. Что же тогда получится? Об этом, уважаемый брат, мы должны подумать и заранее подготовить наши войска. Однако всем отсюда уходить нельзя.
Их беседу прервал Волшебный скороход — Дай Цзун, который вошел в палатку и доложил:
— Советник Цай пригласил из Пудуна потомка божественного Гуаня — Гуань Шэна по прозвищу «Большой меч», который со своей армией быстро двигается к Ляншаньбо. Оставшиеся там главари не знают, что делать, и просят вас, уважаемый брат, и господина советника быстрее возвращаться и устранить нависшую над лагерем опасность.
— Все равно спешить нельзя, — отвечал на это У Юн. — Сегодня ночью мы отправим вперед пешие отряды. А здесь оставим два отряда конников и устроим засаду по обеим сторонам долины Летающего тигра. Если противник узнает о том, что наши отряды отходят, он непременно бросится в погоню за нами. И тогда в наших рядах начнется паника.
— Вы совершенно правы, господин советник, — поддержал его Сун Цзян.
Он тут же отдал приказ Маленькому Ли Гуану — Хуа Юну взять отряд в пятьсот человек, отправиться в долину Летающего тигра и устроить там засаду с левой стороны, а Барсоголовому — Линь Чуну велел с отрядом тоже в пятьсот человек укрыться с правой стороны. Ху-Янь Чжо С двумя плетками должен взять с собой двадцать пять всадников, а также воспламеняющиеся снаряды и ракеты и вместе с Лин Чжэном отъехать от города примерно ли на десять. А когда покажется погоня противника, он ракетой подаст сигнал скрытым в засаде отрядам, чтобы они могли во-время ринуться на преследующие части противника.
Отступающим первым отрядам Сун Цзян приказал в случае столкновения с правительственными войсками рассеяться в разные стороны и ни в коем случае не принимать боя, а потихоныку отходить к лагерю. В полночь пешие части были подняты на ноги и в последовательном порядке стали отступать. А последние отряды покинули лагерь лишь в полдень следующего дня.
Между тем наблюдатели противника, которые находились на передних стенах города, заметили, что отряды Сун Цзяна со знаменами и оружием спешно покидают лагерь и, видимо, возвращаются к себе в Ляншаньбо. Убедившись в этом окончательно, они пошли к правителю области с докладом и сообщили ему:
— Сегодня разбойники из Ляншаньбо отвели от города все свои отряды.
Услышав об этом, Лян Чжун-шу тотчас же вызвал к себе Ли Чэна и Вэнь Да и стал с ними совещаться.
— Я полагаю, что советник императора уже отправил войска, чтобы оказать нам помощь в Ляншаньбо и захватить их лагерь, — сказал Вэнь Да. — И вот теперь эти мерзавцы, опасаясь потерять свое логово, спешат вернуться обратно. Я думаю, что нужно воспользоваться таким удобным случаем и устроить за ними погоню, и уверен в том, что на этот раз нам удастся захватить Сун Цзяна.
Не успел он договорить, как из-за города прискакал гонец. Он вручил послание из Восточной столицы, в котором сообщалось о том, что в Ляншаньбо уже отправлены войска. Там же предлагалось, в случае отступления разбойников, начать преследование. Лян Чжун-шу тут же отдал приказ Ли Чэну и Вэнь Да пуститься в погоню за отрядами Сун Цзяна с двух сторон — востока и запада.
А Сун Цзян, отступая со своими отрядами, заметил, что из города за ними послана погоня, и бросился бежать. Между тем Ли Чэн и Вэнь Да, преследовавшие противника по пятам, уже достигли долины Летающего тигра. Вдруг они услышали грохот рвущихся снарядов. Оба командира испугались, осадили своих коней и решили посмотреть, что произошло. Тут они увидели позади себя множество развевающихся знамен, всякого рода оружие и услышали бой барабанов. Не успели они опомниться, как на них с двух сторон обрушился противник. Слева мчался Маленький Ли Гуан — Хуа Юн, а справа — Линь Чун Барсоголовый, каждый возглавлял отряд в пятьсот человек.
Сообразив, что они попали в ловушку, Ли Чэн и Вэнь Да спешно повернули свои отряды и начали отступать. Но тут дорогу им преградил отряд Ху-Янь Чжо, который вступил с ними в ожесточенный бой. Ли Чэн и Вэнь Да вскоре потеряли свои шлемы, а кольчуги их превратились в клочья. Пробившись, наконец, к городу, они укрылись за воротами, не рискуя больше показаться.
Отряды Сун Цзяна отступали в полном порядке. И вот почти у самого Ляншаньбо они столкнулись с войсками Безобразного зятя — Сюань Цзаня, который преградил им дорогу. Сун Цзян приказал своим отрядам остановиться и разбить лагерь, а также отправил посланца, который должен был обходными путями пробраться в Ляншаньбо, сообщить там о приходе Сун Цзяна и остальных и договориться о совместных действиях против врага.
Теперь надо вам сказать еще о том, что между братьями Чжаном Хэном и Чжан Шунем, остававшимися в лагере, произошел следующий разговор:
— После того как мы с тобой прибыли сюда, мы не сделали еще ничего полезного для лагеря, — оказал Чжан Хэн Чжан Шуню. — И вот теперь, когда этот Большой меч — Гуань Шэн из Пудуна пришел сюда со своими войсками и с трех сторон наступает на лагерь, нам, пожалуй, следовало бы отличиться: отправиться в лагерь к Гуань Шэну, разгромить его, а самого Гуань Шэна захватить живым. Это будет большой заслугой с нашей стороны, и мы будем чувствовать себя спокойно.
— Дорогой брат, — отвечал на это Чжан Шунь, — в нашем распоряжении находятся только отряды на воде. И если мы пустимся на это дело без поддержки, то можем потерпеть неудачу. Тогда нас все засмеют.
— Раз уж ты такой нерешительный, — сказал Чжан Хэн, — то вряд ли сможешь когда-нибудь отличиться. Не хочешь идти со мной, так и не надо. Сегодня ночью я отправлюсь один.
Как ни отговаривал Чжан Шунь своего брата, тот и слышать ничего не хотел. В ту же ночь он отрядил свыше пятидесяти небольших лодок и на каждую посадил по три — пять человек. Все его бойцы были с ног до головы одеты в мягкие боевые доспехи и вооружены острыми бамбуковыми копьями. Кроме того, каждый из них держал еще меч, напоминающий по форме лист осоки. Как только выпала хорошая роса, при тусклом свете луны и в глубокой тишине, они пригнали свои лодки к берегу. Была вторая ночная стража.
Гуань Шэн в этот момент находился в своей палатке посреди лагеря и при светильнике читал книгу. Вдруг к нему явился командир дозора, выставленного на дороге, и тихонько доложил о том, что к берегу в зарослях камыша пристало штук пятьдесят лодок противника. Находящиеся в лодках люди все до одного вооружены пиками. Враг укрылся в камышах по обе стороны дороги.
— С какою целью они прибыли, я не знаю, — закончил дозорный, — и потому решил доложить об этом вам.
Выслушав его, Гуань Шэн иронически улыбнулся и, повернувшись к командиру, тихонько сказал ему несколько слов. А Чжан Хэн в это время в сопровождении двухсот-трехсот бойцов потихоньку пробрался по прибрежным зарослям камыша прямо к лагерю противника. Благополучно миновав заграждение, он и его люди очутились в центре лагеря и подошли к палатке Гуань Шэна. Здесь горел светильник, и они увидели, как Гуань Шэн, поглаживая свою шелковистую бороду, читает книгу. Чжан Хэн обрадовался и с пикой в руках ворвался в палатку.
Но в тот же момент раздался оглушительный барабанный бой и поднялся такой шум, что, казалось, само небо обрушилось, разверзлась земля, горы повалились и реки потекли вспять. Испуганный Чжан Хэн бросился бежать, волоча за собой пику. Однако тут со всех сторон выскочили спрятанные в засаде солдаты. Они схватили Чжан Хэна и всех его людей и, связав их, доставили к палатке Гуань Шэна. Увидев их, Гуань Шэн рассмеялся и стал браниться:
— Ах вы, проклятые разбойники! — кричал он. — Да как осмелились вы следить за мной?!
И он тут же распорядился посадить Чжан Хэна в повозку для преступников, а всех остальных взять под стражу, с тем чтобы, когда будет захвачен Сун Цзян, отправить их всех вместе в столицу.
Но оставим на время Гуань Шэна и Чжан Хэна и расскажем о том, как братья Юань придумывали способ, чтобы послать к Сун Цзяну гонца с просьбой дать указания, как действовать дальше. И вот, когда они советовались между собой, к ним пришел Чжан Шунь.
— Мой брат не послушал меня и отправился один, чтобы разбить лагерь Гуань Шэна. И вот теперь сам попал в плен и его засадили в тюремную повозку!
Услышав об этом, Юань Сяо-ци даже привскочил.
— Мы все здесь братья до гроба, — закричал он, — и должны помогать друг другу в любой беде, в любом несчастье! Как же ты, родной брат, позволил ему отправиться туда одному и допустил, чтобы его схватили?! Раз ты не хочешь спасать его, мы сами пойдем и вызволим его из беды.
— Но я не решился предпринимать что-нибудь без приказа наших главарей! — начал оправдываться Чжан Шунь.
— Пока ты будешь ждать приказа, враги смешают твоего брата с землей! — закричал Юань Сяо-ци.
— Так оно и будет! — поддержали его Юань Сяо-эр и Юань Сяо-у.
Чжан Шунь не стал больше возражать и вынужден был согласиться с ними. В ту же ночь, в четвертую стражу, они собрали всех командиров отрядов, действующих на воде, каждый взял себе свыше ста лодок, и все вместе они отправились к лагерю Гуань Шэна. Когда охранявшие берег бойцы заметили, что приближается огромное количество боевых лодок, они спешно бросились доложить об этом главнокомандующему.
— Что за глупцы? — выслушав это сообщение, воскликнул Гуань Шэн.
И, обернувшись к одному из стоявших поблизости военачальников, потихоньку сказал ему несколько слов.
Между тем братья Юань, а следом за ними и Чжан Шунь, с боевым кличем ринулись на лагерь. Но тут они увидели, что в палатке Гуань Шэна горит светильник, а сам он куда-то исчез. Это привело братьев Юань в сильное замешательство, и они побежали обратно. В этот момент возле палатки раздался барабанный бой и с обеих сторон показались всадники и пешие, которые восемью колоннами подошли к воинам из Ляншаньбо и с трех сторон окружили их плотным кольцом, так что те оказались в мешке.
Видя, что дело плохо, Чжан Шунь прямо с берега бросился в воду. А братья Юань с боем пробились к воде, однако тут их настигли преследователи, гнавшиеся за ними по пятам и со всех сторон протянули к ним шесты с крюками. Забросив аркан, бойцы противника свалили Юань Сяо-ци и поволокли его прочь. Что же касается Юань Сяо-эра, Юань Сяо-у и Чжан Шуня, то их спас Ли Цзюнь, который вместе с Тун Вэем и Тун Мэном, рискуя жизнью, подоспел к ним на помощь.
Попавшего в ловушку Юань Сяо-ци посадили в повозку для преступников, но речь сейчас пойдет не об этом. Когда бойцы с озера доложили о происшедшем главарям в Ляншаньбо, Лю Тан приказал Чжан Шуню отправиться прямо по воде в лагерь Сун Цзяна и сообщить ему о том, что здесь произошло.
Сун Цзян тотчас же стал советоваться с У Юном, как отбить войска Гуань Шэна от лагеря.
— Завтра же надо дать ему решительный бой, — предложил У Юн, — посмотрим, кто выйдет победителем.
Вдруг они услышали со всех сторон беспорядочный барабанный бой. Оказалось, что это Безобразный зять — Сюань Цзань с тремя отрядами напал на их лагерь. Сун Цзян вывел своих людей и сам выехал к нему навстречу. Сюань Цзань стоял под знаменами, готовый к бою.
— Ну, кто из вас, друзья, хочет сразиться с ним? — спросил Сун Цзян.
Не успел он произнести это, как Хуа Юн — Маленький Ли Гуан — подстегнул коня и ринулся на Сюань Цзаня. Размахивая мечом, Сюань Цзань приготовился к отпору. Более десяти раз съезжались и разъезжались они, после чего Хуа Юн притворился, что сделал промах и, повернув коня, помчался обратно. Сюань Цзань погнался за ним. Тогда Хуа Юн прикрепил копье к седлу, достал лук и стрелы и, слегка наклонившись в разукрашенном седле, тихонько согнул свою обезьянью руку и, повернувшись, выстрелил. Услышав звук спущенной тетивы лука и увидев летящую стрелу, Сюань Цзань бросил меч вперед; в тот же миг раздался звон металла, и стрела ударилась о меч.
Увидев, что первая стрела не достигла цели, Хуа Юн вынул вторую и, подпустив противника на более близкое расстояние, прицелился ему прямо в грудь. Однако Сюань Цзань пригнулся к стременам, так что стрела снова пролетела мимо. Между тем Сюань Цзань успел заметить, как искусно стреляет Хуа Юн из лука, перестал преследовать его и, повернув коня, поскакал к своим войскам.
Убедившись, что его больше не преследуют, Хуа Юн тотчас же повернул своего коня и бросился в погоню за противником. Он вытащил еще одну стрелу и, нацелившись ему в спину, в место против сердца, подъехал ближе и выстрелил еще раз. Снова зазвенел металл, и стрела ударилась о броню. А Сюань Цзань пришпорил коня и влетел в ряды своих войск. Он сразу же послал к Гуань Шэну гонца доложить о случившемся. Узнав об этом, Гуань Шэн распорядился:
— Подать мне моего коня!
Вскочив со своего места, он взял меч «черного дракона», сел на коня огненно-рыжей масти и, покинув лагерь, поскакал к своим войскам. Взглянув на его статную фигуру, Сун Цзян показал на него У Юну и выразил свое восхищение. Обернувшись назад, он громко крикнул сопровождавшим его командирам:
— Этот военачальник — настоящий герой! Не зря о нем идет такая слава!
Эти слова привели Линь Чуна в бешенство, и он сердито крикнул:
— Наши друзья уже раз пятьдесят — семьдесят совершали походы и ни разу не проиграли сражения! Неужели сейчас мы осрамимся!
С этими словами он взял копье и, выехав из рядов, ринулся на Гуань Шэна. Но тот, завидев Линь Чуна, громко крикнул:
— Эй ты, разбойник из Ляншаньбо! Ты не стоишь того, чтобы я связывался с тобой! Пусть выйдет сюда Сун Цзян, я хочу спросить его, почему он изменил своему императору и стал бунтарем.
Находившийся рядом со знаменосцами Сун Цзян приказал Линь Чуну остановиться и, припустив коня, выехал из рядов. Склонившись перед Гуань Шэном в почтительном поклоне, он сказал:
— Я — мелкий чиновник Юньчэнского уездного управления Сун Цзян — почтительно приветствую вас и готов выслушать ваш приговор.
— Ты всего лишь мелкий чиновник! Как же осмелился ты восстать против императора?! — воскликнул Гуань Шэн.
— Император поступает неразумно! — отвечал на это Сун Цзян. — Он попустительствует всякого рода мошенникам и проходимцам, пробирающимся к власти, и препятствует честным и справедливым людям занимать высокие должности. Поднебесная кишит чиновниками-взяточниками и лихоимцами, которые везде притесняют народ. Я и мои братья стремимся восстановить справедливость и никаких личных выгод не преследуем.
— Здесь в присутствии войск Сына неба ты еще осмеливаешься разглагольствовать и доказывать свою правоту! — закричал Гуань Шэн. — Если ты сейчас же не сойдешь с коня и не дашь связать себя, я сотру тебя в порошок!
Услышав это, Громовержец — Цинь Мин издал клич и, размахивая свой булавой в форме волчьего клыка, припустил коня и помчался вперед. Вслед за ним, подняв копье, вылетел с криком также Линь Чун. Оба они напали на Гуань Шэна. Итак, Гуань Шэну пришлось вступить в борьбу сразу с двумя воинами. Все три всадника, вздымая тучи пыли, носились по кругу, как тени от вращающегося фонаря. Вдруг Сун Цзян приказал бить в гонг и отозвать обоих своих всадников с поля боя. Вернувшись, Линь Чун и Цинь Мин в один голос возмущенно крикнули:
— Ведь мы совсем было справились уже с этим мерзавцем! Почему же вы, уважаемый брат, отозвали нас и приказали прекратить бой?!
— Почтенные братья! — громким голосом отвечал им Сун Цзян. — Мы всегда действуем честно и справедливо. Мне не хотелось бы, чтобы вы двое сражались против одного. Пусть даже вы и захватили бы его сейчас, все равно нам не удалось бы завоевать сердце этого человека. Мне кажется, что Большой меч — справедливый и храбрый полководец и преданный чиновник. Вот если бы мы смогли привлечь его на свою сторону, то я охотно уступил бы ему свое место.
Услышав это, Линь Чун и Цинь Мин даже в лице изменились и тут же отъехали в сторону. Затем противники отвели свои войска и отправились каждый к себе.
Возвратившись в свой лагерь, Гуань Шэн спешился, снял боевые доспехи и погрузился в глубокое раздумье: «Я бился изо всех сил с этими двумя воинами, но все же не мог одолеть их. И вот в тот момент, когда я уж совсем было потерпел поражение, Сун Цзян отозвал своих бойцов. Что бы это могло значить?»
Затем он приказал солдатам привезти посаженных в повозки преступников Чжан Хэна и Юаннь Сяо-ци и обратился к ним с вопросом:
— Сун Цзян был всего-навсего небольшим чиновником уездного управления в Юньчэне. Что же заставило вас подчиниться ему?
— Славное имя нашего уважаемого брата всем известно в провинциях Шаньдун и Хэбэй. Народ называет его Благодатный дождь, честный и справедливый Сун Гун-мин. Как можете вы не знать столь честного и справедливого человека?!
Гуань Шэн сидел с низко опущенной головой и молчал. Потом он приказал, чтобы повозку увезли. Весь вечер Гуань Шэн не находил себе места — не мог ни лежать, ни сидеть. Он вышел из палатки прогуляться и посмотреть на луну. Холодная мрачная ночь нависла над лагерем. Земля была сплошь покрыта инеем. Гуань Шэн без конца вздыхал. В это время к нему подошел один из дозорных и доложил, что какой-то бородатый военачальник прибыл верхом на лошади и желает говорить с командующим.
— А ты не узнал, кто он такой? — спросил Гуань Шэн.
— На нем нет никаких боевых доспехов, и приехал он без оружия, — отвечал дозорный. — Однако он отказывается назвать свое имя и говорит лишь, что ему надо увидеться с вами.
— Что ж, в таком случае приведи его сюда, — приказал Гуань Шэн.
Вскоре прибывшего ввели в палатку, и он почтительно склонился перед Гуань Шэном. Обернувшись к нему, Гуань Шэн снял нагар со светильника, чтобы лучше рассмотреть незнакомца и, приглядевшись к нему, вспомнил, что где-то встречался с ним. Затем Гуань Шэн попросил гостя назвать свое имя.
— Мне хотелось бы, чтобы вы удалили из палатки своих подчиненных, — сказал в ответ пришедший.
Но Гуань Шэн расхохотался и оказал:
— Когда полководец живет вместе с многотысячным войском, у него и его солдат одна воля и одни стремления. Иначе разве мог бы он рассчитывать на преданность своих подчиненных? В моем лагере, от самого большого военачальника до простого солдата, все равны и одинаково пользуются доверием. Поэтому, если вы хотите что-нибудь сказать мне, то можете говорить не стесняясь.
— Я скромный военачальник Ху-Янь Чжо, — сказал тогда человек. — Когда-то мне было приказано выступить во главе цепного строя императорских войск против разбойничьего лагеря в Ляншаньбо. Но кто бы мог подумать, что я попадусь на удочку к этим разбойникам и потерплю поражение? После этого я, конечно, не смог вернуться в столицу и явиться к императору. Когда вчера я узнал о том, что вы, господин военачальник, прибыли сюда, я очень обрадовался. Сегодня утром, сражаясь с вами. Линь Чун и Цинь Мин чуть было не захватили вас, но Сун Цзян поторопился отозвать свой отряд, искренне опасаясь, как бы они не причинили вам вреда. Наш начальник всегда был верным слугой императора, но что может сделать он один со множеством разбойников? Только что он тайно советовался со мной о том, как бы заставить их сделаться верными слугами императора. И если вы, господин командующий, согласитесь выполнить то, что он предлагает, то завтра ночью, вооружившись легким луком и стрелами, на быстроходном коне отправляйтесь окольными тропинками прямо в лагерь, и там вы захватите живыми Линь Чуна и остальных разбойников и доставите их в столицу. Это не только принесет славу вам, господин командующий, но и даст возможность Сун Цзяну и мне искупить нашу вину.
Гуань Шэн с большим удовольствием выслушал Ху-Янь Чжо, пригласил его вглубь палатки и приказал приготовить для своего гостя вино и угощение, Ху-Янь Чжо много еще говорил о верности и преданности Сун Цзяна, раскаивался в том, что находится в разбойничьем лагере. Однако мы не будем здесь рассказывать о том, как Гуань Шэн, поглаживая бороду, пил вино, слушал Ху-Янь Чжо и, похлопывая себя по колену, тяжело вздыхал, выражая свое сочувствие Сун Цзяну.
На следующее утро Сун Цзян поднял свои отряды и стал вызывать противника на бой. Советуясь с Ху-Янь Чжо, Гуань Шэн сказал:
— Хотя на вечер мы составили другой план, но сейчас должны одержать победу.
После этого Ху-Янь Чжо попросил дать ему боевые доспехи и, облачившись в них, сел на коня и выехал вместе со всеми перед фронтом. Увидев его, Сун Цзян разразился бранью.
— Мы ведь ничем не обидели тебя, — кричал он, — почему же ты, как тать, ночью сбежал от нас?!
— Ты всего лишь неразумный человек! Разве способен ты на подвиг? — крикнул ему в свою очередь Ху-Янь Чжо. Тогда Сун Цзян приказал Покорителю трех гор — Хуан Синю выехать вперед и схватиться с Ху-Янь Чжо. Противники то сближались на своих конях, то снова разъезжались. Однако не успели они схватиться в десятый раз, как Ху-Янь Чжо, взмахнув своей плеткой, так ударил Хуан Синя, что тот повалился с коня. Увидев это, Гуань Шэн очень обрадовался и приказал своим войскам ринуться на противника. Но Ху-Янь Чжо поспешил предупредить его.
— Не стоит преследовать их! — сказал он. — У этого У Юна в голове всегда тысячи планов. Боюсь, что если мы погонимся за ними, то можем попасть в ловушку.
Тогда Гуань Шэн тотчас же приказал отозвать войска и отвел их в лагерь. Когда они вернулись в палатку, командующий Гуань Шэн приказал подать вина и закусок и устроил в честь Ху-Янь Чжо угощение. Затем он завел речь о Хуан Сине и стал расспрашивать о нем Ху-Янь Чжо.
— Раньше Хуан Синь служил командиром в императорской армии и в последнее время был назначен командующим войсками в Цинчжоу, — рассказывал Ху-Янь Чжо. — К разбойникам он попал в одно время с Цинь Мином и Хуа Юном. С Сун Цзяном он не ладит. Недаром Сун Цзян приказал сегодня именно ему вступить в бой, — он хотел, чтобы я убил Хуан Синя. Сегодня ночью мы отправимся к ним в лагерь, и я уверен, что нас ждет удача.
Гуань Шэн остался очень доволен словами Ху-Янь Чжо и приказал Сюань Цзаню и Хао Сы-вэню идти двумя колоннами ему в помощь, а сам он должен был повести отряд в пятьсот человек, вооруженный легкими луками и стрелами. Ху-Янь Чжо он назначил идти во главе отряда в качестве проводника. Затем Гуань Шэн приказал поднять войска во вторую ночную стражу, в третью быстро двинуть их к лагерю Сун Цзяна и по сигналу ракетой объединенными силами начать атаку.
В ту ночь луна была особенно яркой и освещала все как днем. Перед рассветом все были наготове. С лошадей сняли бубенцы, бойцы оделись в кожаные доспехи, а в рот вложили деревянные кляпы. Наконец, все сели на коней и двинулись в путь. Ху-Янь Чжо ехал впереди, остальные следовали за ним. Проехав примерно с час по извилистым горным тропинкам, они увидели впереди себя отряд человек в пятьдесят.
— Кто идет? Командующий Ху-Янь Чжо?! — спросил кто-то тихим голосом.
— Не разговаривайте! Следуйте за мной, — крикнул Ху-Янь Чжо и припустил своего коня. Гуань Шэн не отставал от него. И вот, когда они миновали еще один выступ, Ху-Янь Чжо концом своей пики указал на видневшийся вдали красный огонек. Осадив коня, Гуань Шэн спросил:
— Где это горит фонарь?
— Это расположение войск Сун Цзяна, — отвечал Ху-Янь Чжо, и они припустили своих коней. Когда они почти достигли фонаря, вдруг взорвалась ракета, и все солдаты ринулись вперед вслед за Гуань Шэном. Но когда они очутились у фонаря, то увидели, что там уже никого нет. Гуань Шэн стал звать Ху-Янь Чжо, но и тот куда-то исчез. Тут Гуань Шэн понял, что попал в ловушку, и струхнул. Он быстро повернул своего коня и хотел бежать назад, но в этот момент с гор отовсюду раздался барабанный бой и удары гонга. Среди бойцов Гуань Шэна поднялась паника, и они, спасая свою жизнь, бросились врассыпную.
А за Гуань Шэном, который, спешно повернув своего коня, бросился назад, последовало всего несколько человек. Проехав выступ горы, они вдруг услышали позади себя в лесу взрыв ракеты. В тот же момент со всех сторон к ним протянулись длинные шесты с крюками, и Гуань Шэна стащили с седла. У него тут же отобрали меч, коня, сорвали с него боевые доспехи и, окружив со всех сторон, потащили в главный лагерь.
А теперь вам надо рассказать еще о Линь Чуне и Хуа Юне, которые во главе своих отрядов преградили путь Сюань Цзаню. И вот при ярком свете луны три всадника вступили в бой. На тридцатом кругу Сюань Цзань понял, что ему не одолеть своих противников. Он тут же повернул своего коня и бросился наутек. Вдруг из-за его спины выскочила женщина-воин Ху Сань-нян и, набросив на него сетку из разноцветных веревок, стащила Сюань Цзаня с коня. После этого пешие бойцы взяли его в плен и отвезли в лагерь.
И тут наше повествование пойдет по двум линиям. Вначале мы расскажем о Цинь Мине и Сунь Ли, которые во главе своих отрядов отправились в погоню за Хао Сы-вэнем и по дороге столкнулись с ним лицом к лицу. Пришпорив своего коня, Хао Сы-вэнь начал громко браниться и кричать:
— Эй вы, подлые разбойники! Кто станет сопротивляться, тому смерть! Кому дорога жизнь, прочь с пути!
Эти слова взбесили Цинь Мина. Изо всей силы подхлестнув своего коня и размахивая булавой с зубьями в виде волчьих клыков, он ринулся прямо на Хао Сы-вэня. Начался поединок. После нескольких схваток в бой вступил еще Сунь Ли. Тут Хао Сы-вэнь растерялся и стал действовать мечом не по правилам, и Цинь Мин одним ударом сбил его с коня. Тогда все три отряда с боевым кличем ринулись вперед, и противник был захвачен.
Тем временем Взмывающий в небо орел — Ли Ин во главе своего отряда бросился к лагерю Гуань Шэна и первым делом освободил Чжан Хэна, Юань Сяо-ци и других бойцов из водного отряда. Затем они все вместе захватили продовольствие, фураж и коней противника, собрали оставшихся в живых его бойцов и стали их успокаивать.
Когда воины Сун Цзяна вернулись по его приказу в лагерь, на востоке уже занималась заря. Все главари собрались в зале Верности и Справедливости и уселись, согласно чину и званию. И вот в зал ввели Гуань ПЬна, Сюань Цзаня и Хао Сы-вэня. Увидев их, Сун Цзян быстро поднялся со своего места и поспешил им навстречу. Затем он стал выговаривать бойцам, которые вели их, за грубое обхождение с пленниками, и сам развязал на них веревки. Поддерживая Гуань Шэна, он провел его на центральное место и, усадив в кресло, земно поклонился ему несколько раз. Отбивая поклоны, Сун Цзян извинился перед Гуань Шэном за совершенное против него преступление.
— Мы, спасающие свою жизнь недостойные люди, нанесли оскорбление вашему достоинству. Но умоляю вас простить нам эту вину!
Тут вперед выступил Ху-Янь Чжо и, склонившись перед Гуань Шэном, также стал просить прощения.
— Я выполнял приказ своего начальства, — сказал он, — и действовать иначе не мог. Поэтому умоляю вас, господин командующий, — простить мой невольный обман.
Гуань Шэн, видя, сколь велика справедливость к ним главарей, обратился к Сюань Цзаню и Хао Сы-вэню.
— Сейчас мы оказались здесь пленниками. Что же нам теперь делать? — спросил он.
— Мы ждем ваших указаний, — в один голос ответили ему оба военачальника.
— Я опозорен и не могу вернуться в столицу, поэтому как милости прошу поскорее покончить со мной, — сказал Гуань Шэн.
— Зачем же вы так говорите? — воскликнул Сун Цзян. — Если вы не почтете наше общество низким и недостойным для себя, то мы предложим вам, господин командующий, вместе с нами бороться за справедливость. А если вы не пожелаете этого, мы не будем силой удерживать вас и немедленно отправим в столицу.
— Я много слышал о верности и справедливости Сун Гун-мина, а сейчас сам убедился в том, что говорят о нем правду. В жизни всегда так бывает, если властитель разумный, подчиненный с охотой служит ему, если один из друзей предан, то и другой будет платить ему тем же. Все, что я видел здесь сегодня, тронуло меня до глубины души, и потому я готов служить вам, как простой солдат.
Сун Цзяна такой ответ очень обрадовал, и он тотчас же отдал распоряжение устроить пир в честь радостного события. Затем он отправил людей для того, чтобы собрать и утешить солдат разбитой армии. Таким образом, войско Сун Цзяна увеличилось тысяч на семь бойцов. Престарелых солдат, а также подростков он снабдил деньгами и отпустил по домам. Вместе с тем он отправил Сюэ Юна с письмом в Пудун для того, чтобы доставить оттуда в лагерь семью Гуань Шэна. Однако распространяться обо всем этом нет никакой надобности.
И вот, попивая во время пира вино, Сун Цзян вдруг вспомнил о том, что Лу Цзюнь-и и Ши Сю все еще томятся в тюрьме Северной столицы, и у него невольно полились из глаз слезы.
— Уважаемый брат, — сказал тут У Юн, — не печальтесь. Я уже кое-что придумал. Сегодняшний вечер мы проведем здесь, а завтра утром соберем свои отряды и двинемся в наступление на Даминфу. Я уверен, что в этот раз наш поход завершится успехом.
Тогда со своего места поднялся Гуань Шэн.
— Так как я еще ничем не отблагодарил вас за доброе и милостивое отношение, которое я встретил здесь, то разрешите мне в этом походе возглавить передовой отряд.
Сун Цзян был несказанно рад такому предложению и на следующий же день приказал назначить Сюань Цзаня и Хао Сы-вэня помощниками Гуань Шэна. Войска, находившиеся прежде под их командованием, были снова им переданы и в предстоящем походе должны были составить передовой отряд. Главари, принимавшие участие в первом походе, и на этот раз отправлялись в поход. Кроме них, в поход назначались также Ли Цзюнь и Чжан Шунь, которые захватили с собой боевые доспехи, необходимые для сражения на воде. Итак, все отряды в полном порядке выступили в поход на Даминфу.
А теперь скажем несколько слов о Лян Чжун-шу. Ко времени, о котором пойдет речь, рана Со Чао зажила, и Лян Чжун-шу решил устроить пир в честь его выздоровления. И вот они вместе с Со Чао сидели и попивали вино. В этот день солнце не показывалось, небо заволокли тучи, яростно выл осенний ветер. Неожиданно в разгаре пира к ним прискакал конный разведчик, который сообщил, что Гуань Шэн, Сюань Цзань и Хао Сы-вэнь, вместе с их войсками, захвачены Сун Цзяном и присоединились к разбойникам, а отряды из Ляншаньбо снова подходят к городу. Это известие до того напугало Лян Чжун-шу, что он, опрокинув чашку с вином и уронив палочки для еды, так и застыл на месте. Но тут заговорил Со Чао:
— Я пострадал от этих разбойников и был ранен их стрелой. Но вот настало время отомстить им!
Лян Чжун-шу тут же наполнил бокал горячим вином и стоя преподнес его Со Чао. Он приказал ему немедленно выступать с главными силами навстречу врагу. А Ли Чэн и Вэнь Да должны были следовать позади, чтобы в случае необходимости оказать помощь.
Уже наступил второй месяц зимы. Непрерывно дул свирепый ветер. Небо и земля изменили свой цвет. Копыта коней примерзали к почве, боевые доспехи стали холодны как лед. Захватив свой меч, Со Чао прямо с пира отправился в долину Летающих тигров и расположился там лагерем.
На следующий день первым вступил в бой Гуань Шэн. А Сун Цзян в сопровождении Люй Фана и Го Шэна поднялся на холм и оттуда стал наблюдать за сражением. Три раза ударили в боевой барабан, и после этого с одной стороны выехал перед фронтом Гуань Шэн, а, с другой, навстречу ему — Со Чао. Со Чао никогда не видел Гуань Шэна, и один из бойцов сказал ему:
— Видите воина, который выехал перед фронтом? Это как раз и есть Большой меч — Гуань Шэн, который недавно присоединился к разбойникам.
Ни слова не ответив, Со Чао ринулся вперед, прямо на Гуань Шэна. Гуань Шэн также пришпорил своего коня и, вращая мечом, помчался навстречу противнику. Но не успели они схватиться еще и десяти раз, как Ли Чэн, все время наблюдавший за Со Чао, понял, что тому не одолеть противника. И, взмахнув своим двойным мечом, выехал из рядов и сбоку напал на Гуань Шэна. Тут с другой стороны выехали Сюань Цзань и Хао Сы-вэнь, которые с оружием в руках поспешили на помощь своему начальнику. Все пять всадников сбились в кучу. И вот тогда Сун Цзян с высоты взмахнул своей плеткой, и в тот же миг вся его армия ринулась вперед. Армия Ли Чэна потерпела полное поражение и, тотчас же отступив, скрылась за городскими стенами. Отряды Сун Цзяна преследовали врага по пятам и у самого города разбили лагерь.
Назавтра все небо окутали черные тучи, и оно казалось зловещим. От холода трескалась земля. Со Чао всего лишь с одним отрядом выехал из города, чтобы сразиться с врагом. Заметив его, У Юн приказал своим подчиненным встретить противника и сделать вид, что они вступили с ним в бой. В случае же если Со Чао будет сильно нажимать, У Юн велел отойти назад. Поэтому Со Чао считал, что на этот раз он выиграл сражение, и вернулся в город в очень хорошем расположении духа.
К вечеру тучи сгустились, а ветер усилился. Когда У Юн вышел из палатки, чтобы посмотреть, что делается, с неба валил густой снег, кругом был ад кромешный. Тогда У Юн послал нескольких пехотинцев к городу и приказал им в наиболее узком месте, у реки, выкопать яму и засыпать ее сверху землей. Метель не утихала всю ночь, и когда рассвело, толщина выпавшего снега доходила уже лошади до колена.
Между тем Со Чао, поднявшись на своем коне на городскую стену, заметил, что в отряде Сун Цзяна поднялась суматоха и люди мечутся в разные стороны. Тогда он приказал немедленно собрать отряд в триста человек и тут же выступил с ним из города. Бойцы из Ляншаньбо разбежались в разные стороны. А Сун Цзян тем временем приказал Ли Цзюню и Чжан Шуню надеть кожаные латы и с оружием в руках выехать навстречу противнику. Но как только начался бой, бойцы Сун Цзяна побросали свое оружие и пустились наутек, увлекая Со Чао к западне.
А Со Чао, будучи по натуре человеком горячим, мчался вперед, ни на что не обращая внимания. По одну сторону от него проходила дорога, по другую виднелась река. Вдруг Ли Цзюнь бросил своего коня, соскочил прямо в воду и, глядя вперед, крикнул:
— Дорогой брат Сун Цзян, убегайте скорее!
Услышав это, Со Чао забыл обо всем на свете и, не обращая ни на что внимания, бросился на врага. За горой раздался треск хлопушек, и Со Чао вместе с конем покатился вниз, прямо в яму. Сзади поднялись скрывавшиеся в засаде воины. Даже если бы у Со Чао было три головы и шесть рук, все равно ему не удалось бы уйти невредимым.
Поистине:
Под сверканьем серебряным хитрая скрыта ловушка,
Под снегами жемчужными ямы увидеть нельзя.
О том, какова была дальнейшая судьба Со Чао, вы узнаете из следующей главы.
Глава 64
повествующая о том, как Небесный князь — Чао Гай явился Сун Цзяну во сне, а также о том, как Белая лента в воде — Чжан Шунь отомстил на реке
Мы рассказывали уже о том, что Сун Цзян решил воспользоваться снегопадом, чтобы захватить Со Чао в плен. Бойцы Со Чао бежали в город и доложили о том, что их командир попал в руки к разбойникам. Эта весть привела Ляп Чжун-шу в смятение. Он сейчас же отдал приказ усилить охрану, а также запретил выезжать из города и вступать в бой. Ему не терпелось поскорее покончить с Лу Цзюнь-и и Ши Сю, но вместе с тем он боялся еще больше рассердить Сун Цзяна. А правительственные войска так и не шли на помощь. Положение становилось все более угрожающим. Однако Лян Чжун-шу ограничился пока тем, что приказал усилить охрану обоих заключенных, отправил донесение в столицу и стал ждать указаний императорского советника.
Что же делал в это время Сун Цзян? А он, вернувшись в лагерь, прошел в свою палатку и стал ждать, когда к нему приведут Со Чао. Вскоре бойцы ввели пленника. Увидев его, Сун Цзян очень обрадовался, велел бойцам покинуть палатку, а затем освободил Со Чао от веревок и пригласил его войти внутрь палатки. Здесь он поднес Со Чао вина и мягким голосом стал утешать его:
— Взгляните на наших братьев! Почти все они служили командирами в императорской армии. Но император не желает ничего знать и позволяет бесчинствовать разложившимся и корыстолюбивым чиновникам, которые угнетают народ. Все нашн люди по своей доброй воле согласились оказывать мне помощь, сеять правду и справедливость на земле. Если вы не сочтете, господин военачальник, для себя унизительным, то можете вместе с нами бороться за высшую справедливость.
В этот момент появился Ян Чжи и приветствовал Со Чао. Он сказал, что с тех пор как они расстались, он не переставая думал о нем. Оба командира взялись за руки и даже прослезились. После этого Со Чао волей-неволей пришлось подчиниться настояниям Сун Цзяна. А тот несказанно обрадовался и приказал в честь успешного завершения дела подать вина и устроить празднество.
На следующий день все держали совет, как напасть на город. Сколько времени уже прошло, а они до сих пор никак не могли овладеть городом. Это обстоятельство очень огорчало Сун Цзяна. И вот как-то ночью Сун Цзян сидел в своей палатке. Вдруг налетел порыв холодного ветра и чуть было не погасил фонаря, пламя его стало величиной с горошину. Когда ветер утих, перед Сун Цзяном в свете фонаря появилась человеческая фигура. Он поднял голову и увидал… как бы вы думали, кого? Самого Небесного князя — Чао Гая. Он, казалось, хотел подойти ближе, но почему-то не решался.
— Дорогой брат! Как поживаете? — раздался голос. Сун Цзяна охватил страх, и, быстро поднявшись, он спросил:
— Уважаемый брат! Откуда вы явились? Я не успел еще отомстить за нанесенную вам обиду, и потому сердце мое не знает покоя ни днем, ни ночью. Все это время я был настолько занят, что не мог даже принести вашей душе жертву. И вот сейчас ваш светлый дух явился ко мне напомнить об этом.
— Не для того пришел я сюда, — отвечал призрак. — Ты, дорогой брат, не подходи ко мне. Природа давит на меня, и я не могу приблизиться. Брат мой! Над тобой нависла страшная беда, и только звезда «духа земли» из Цзяньнани может спасти тебя. Немедленно отведи свои войска. Это будет лучшим для тебя выходом.
Сун Цзян собрался задать еще какой-то вопрос и, подавшись вперед, сказал:
— Дорогой брат, я хотел бы, чтобы твой дух, явившийся мне, сказал всю правду!
Но призрак исчез, и Сун Цзян очнулся, словно после чудесного сна.
Он тотчас же пригласил к себе в палатку У Юна и рассказал ему о своем видении.
— Раз приходил дух самого Небесного князя, — выслушав его, сказал У Юн, — то, значит, так оно и будет, как он — сказал. В такой лютый холод, как сейчас, когда замерзла даже земля, трудно будет долго держать здесь бойцов. Поэтому нам лучше отвести наши отряды в лагерь и подождать, пока наступит весна, сойдет снег и растает лед. Ведь и тогда еще не будет поздно вернуться сюда и взять город.
— Слова ваши, без сомнения, справедливы, господин советник, — сказал на это Сун Цзян, — но нельзя все же забывать о том, что наши братья Лу Цзюнь-и и Ши Сю все еще томятся в заключении. Каждый день, проведенный в тюрьме, кажется им годом, и они живут лишь надеждой на то, что мы придем и освободим их. А если мы вернемся сейчас обратно, так эти мерзавцы, конечно, погубят их. Да! в тяжелое положение мы попали. Просто ума не приложу, что делать.
Так в эту ночь они и не пришли к окончательному решению.
Весь следующий день Сун Цзян чувствовал себя совершенно разбитым. Тело его горело, голова трещала, будто по ней ударяли топором, и он не мог подняться с постели. Все главари пришли навестить его.
— Я чувствую жар и сильную боль во всем теле, — пожаловался Сун Цзян.
Когда осмотрели его спину, то обнаружили там опухоль величиной с противень. Увидев это, У Юн сказал:
— Эта опухоль бывает наружной, бывает и внутренней. Мне приходилось читать медицинские книги, и из них я узнал, что предупредить такого рода болезнь, не дав ей распространиться до сердца, можно лишь мукой из зеленого горошка. Она не дает ядовитым газам проникнуть вглубь организма. Поэтому надо сейчас же найти этот горох, приготовить лекарство и дать нашему уважаемому брату. Мы попали в очень тяжелое положение, а у нас даже врача нет!
Тут выступил вперед Чжан Шунь — Белая лента в воде и сказал:
— Когда я жил на реке Сюньянцзян, у моей матери была такая же болезнь. Мы перепробовали все лекарства, но так и не вылечили ее. Наконец, мы пригласили ив Цзяньнани доктора по имени Ань Дао-цюань. И стоило ему только приложить руку, как болезни не стало. Как только у меня будут деньги, я обязательно пошлю ему их. Мне кажется, что вылечить нашего уважаемого брата может только этот врач. Ехать туда, правда, далеко, но ради нашего уважаемого брата я готов сейчас же отправиться в путь.
— Наш дорогой брат, — молвил У Юн, — видел во сне Небесного князя Чао Гая, который сказал ему: «Над тобой нависла страшная беда, и только звезда “духа земли” из Цзяньнани может спасти тебя». Я думаю, что дух Чао Гая говорил именно об этом человеке.
— Дорогой брат, — обратился Сун Цзян к Чжан Шуню, — если вы знаете такого человека, то не откажите ради меня взять на себя труд сходить за ним. Я надеюсь, что вы, человек с высоким чувством долга, сейчас же отправитесь к этому врачу и пригласите его сюда, чтобы он спас мне жизнь.
У Юн тут же распорядился, чтобы принесли сто лян золота в слитках формы долек чеснока специально для доктора, а также лян двадцать — тридцать серебром Чжан Шуню на дорожные расходы.
— Сегодня же отправляйся, — приказал он ему, — и сделай все, чтобы доставить этого доктора сюда! Ни в коем случае не задерживайся! Мы сегодня покинем наш лагерь и вернемся в Ляншаньбо. Так что будем ждать тебя с доктором уже там. Поскорее возвращайся, дорогой брат!
Чжан Шунь со всеми распрощался, взвалил себе на спину дорожный узел и двинулся в путь.
Между тем военный советник У Юн отдал всем главарям приказ немедленно собрать все отряды, прекратить сражения и возвращаться в Ляншаньбо. Сун Цзяна уложили на подводу и в тот же день двинулись в обратный путь.
А находившийся в городе противник, попав уже раз в ловушку, решил, что и на этот раз его задумали провести какой-ьибудь коварной выдумкой, и не рискнул больше пускаться в погоню.
Мы не будем подробно останавливаться на том, как У Юн вел свои отряды, а расскажем вам лучше о Лян Чжун-шу. Узнав о том, что Сун Цзян со своими отрядами отошел от города, он ломал себе голову над тем, что бы это могло значить. Но тут к нему обратились Ли Чэн и Вэнь Да.
— Этот мошенник У Юн, — сказали они, — хитер и коварен. Мы должны крепко оборонять наш город и оставить противника в покое.
Но здесь наш рассказ снова пойдет по двум направлениям. Мы вначале последуем за Чжан Шунем, который, сгорая от нетерпения спасти Сун Цзяна, шел, не останавливаясь, вперед. Зима была уже на исходе, временами шел то дождь, то снег, и поэтому продвигаться было очень трудно. Но Чжан Шунь шел вперед, не обращая внимания ни на ветер, ни на снег. Наконец, он дошел до реки Янцзы и там стал искать переправы. Но на берегу он не увидел ни одной лодки. Тогда Чжан Шунь стал громко кричать, но никто не откликнулся. Выхода не было. Пришлось пойти вдоль берега реки. Вдруг в камышах он заметил полуразрушенный шалаш, из которого шел кверху дым.
— Перевозчик! — позвал Чжан Шунь. — Подавай лодку и перевези меня на тот берег. Только побыстрее.
Раздался треск, и из камыша вышел человек в широкополой конусообразной дождевой шляпе из бамбука и дождевом плаще из травы.
— А куда вас везти, господин? — спросил он Чжан Шуня.
— Мне надо переправиться через реку, — отвечал Чжан Шунь. — Я очень тороплюсь по срочному делу в Цзяньканфу. Не сможешь ли ты сейчас же перевели меня? Я хорошо заплачу.
— Да перевезти-то вас не трудно, — отвечал лодочник. — Но сегодня уже поздно. Если я вас даже и перевезу, то вы все равно не найдете там ночлега. Переспите лучше в моей лодке, а в четвертую стражу, когда ветер и снег утихнут, я вас перевезу. Только вы уж заплатите мне побольше.
— Пожалуй, ты прав, согласился Чжан Шунь и пошел за перевозчиком в камыши.
На берегу он увидел привязанную у отмели лодку. В лодке под навесом сидел, греясь около жаровни с углем, сухощавый паренек. Лодочник помог Чжан Шуню сойти в лодку и провел его в каюту. Здесь Чжан Шунь снял с себя промокшее платье, и лодочник отдал его пареньку просушить над огнем. Между тем Чжан Шунь развязал свой узел, вытащил из него ватное одеяло и, завернувшись поплотнее, улегся.
— Нельзя тут где-нибудь достать вина? — спросил он лодочника. — Хорошо было бы сейчас немного выпить.
— Вина купить здесь негде, — отвечал лодочник, — а вот чашку еды я могу вам предложить.
Чжан Шунь приподнялся, взял чашку с едой и тут же все съел, потом снова лег и сразу заснул. Трудности долгого пути и важность поручения так утомили Чжан Шуня, что он всю первую стражу спал как убитый. Между тем паренек, грея руки над жаровней, показал губами в сторону Чжан Шуня и тихонько спросил своего друга:
— Уважаемый брат, вы видели?
Лодочник приблизился поближе и, пощупав рукой узел под головой Чжан Шуня, понял, что там находятся деньги и ценности. Он тут же махнул рукой и сказал:
— Ну-ка, отвяжи лодку. Мы выедем на середину реки и там покончим с ним.
Паренек откинул занавеску, спрыгнул на берег и отвязал лодку. Затем он вернулся, багром оттолкнулся от берега и, закрепив весла в уключинах, стал грести. Весла равномерно поскрипывали, лодка неслась на середину реки. Между тем находившийся в каюте лодочник взял веревку, которой привязывал лодку, и тихонько опутал ею Чжан Шуня. Потом он пошел на корму и там достал из-под пола длинный нож. Но в этот момент Чжан Шунь вдруг проснулся и увидел, что связан по рукам и ногам. Попытка освободиться ни к чему не привела. А лодочник с ножом в руках прижал Чжан Шуня к полу. Но тот взмолился:
— Добрый человек! Оставь мне жизнь, и я отдам тебе все свои деньги!
— А мне нужны и твои деньги и твоя жизнь! — крикнул в ответ лодочник.
— Только не режь меня на куски, — продолжал упрашивать Чжан Шунь. — Тогда душа моя не станет беспокоить тебя!
— Ладно, — согласился лодочник и, отложив нож, с шумом сбросил Чжан Шуня в воду.
Но, развязав узел и взглянув на его содержимое — огромную сумму денег, — он перепугался и, нахмурив брови, позвал паренька:
— Брат У! Иди-ка сюда! Мне нужно поговорить с тобой!
Не успел паренек показаться в каюте, как лодочник схватил его, одним взмахом ножа снес ему голову и выбросил его за борт. Затем он хорошенько вытер в лодке следы крови, взялся за весла и поплыл прочь.
Что же касается Чжан Шуня, то он мог пробыть под водой и трое и пятеро суток. Поэтому, очутившись в реке, он сразу же опустился на дно, перегрыз веревку, которой был связан, и переплыл на южный берег. И тут в темноте он заметил впереди в лесу свет фонаря. Выбравшись на берег, Чжан Шунь, весь мокрый, вошел в лес и пошел на огонек. Оказалось, что это был кабачок. Хозяин его встал ночью, чтобы гнать вино, а свет от фонаря виднелся через пролом в стене. Чжан Шунь постучался. На стук вышел старик. Чжан Шунь поспешил отвесить ему земной поклон.
— Ты, вероятно, попал в руки разбойников и, спасая свою жизнь, прыгнул в воду? — спросил старик.
— Я не стану обманывать вас, дорогой отец, — отвечал ему Чжан Шунь. — Я сейчас пришел из Шаньдуна и направляюсь по делу в Цзяньканфу. И вот, когда вчера вечером я подошел к реке, чтобы найти лодку и переправиться на эту сторону, то неожиданно наткнулся на двух недобрых людей. Они отобрали все, что у меня было: вещи, деньги, и сбросили меня в реку. Но я отлично плаваю, и мне удалось спастись. Очень прошу вас, уважаемый хозяин, помогите мне!
Выслушав его, старик провел Чжан Шуня во внутренние комнаты, снял с него мокрую одежду, чтобы просушить ее на огне и дал ему стеганый халат. Затем он согрел вина и напоил Чжан Шуня.
— А как тебя, приятель, зовут? — спросил старик. — И зачем это тебе понадобилось идти сюда из Шаньдуна?
— Фамилия моя Чжан, — отвечал тот. — А в Цзяньканфу я иду навестить доктора Ань, который приходится мне братом.
— А не приходилось ли тебе проходить мимо Ляншаньбо? — снова поинтересовался старик.
— Как раз там я и проходил, — отвечал Чжан Шунь.
— Так, значит, это правда, что главарь тамошнего лагеря Сун Цзян не грабит прохожих и не убивает людей, а стоит за правду и справедливость на земле?
— У Сун Цзяна самое главное в жизни — это верность и справедливость. Он никогда не причиняет вреда мирному населению, зато не терпит расточительных и алчных чиновников.
— Да и я тоже слышал, — продолжал старик, — что Сун Цзян и его молодцы — честные и справедливые люди, что они помогают бедным и поддерживают стариков. Да! не похожи они на здешних разбойников! Если бы Сун Цзян пришел сюда, как счастливо зажил бы наш народ!! Тогда нам не пришлось бы больше страдать от разнузданных и хищных чиновников.
— Так вот, дорогой отец, что я тебе скажу, ты только не пугайся, — выслушав старика, промолвил Чжан Шунь. — Я Белая лента в воде — Чжан Шунь. Наш почтенный брат Сун Цзян сейчас заболел. На спине у него появилась опухоль. И вот он дал мне сто лян золотом и велел пригласить к нему доктора Ань Дао-цюаня. Но случилось так, что я слишком понадеялся на себя и заснул в лодке, а те два мерзавца связали меня и столкнули в воду. К счастью, мне удалось перегрызть веревки и добраться сюда.
— Ну, раз ты, добрый молодец, идешь из Ляншаньбо, — сказал тогда старик, — то я сейчас познакомлю тебя с моим сыном.
И вот через некоторое время из внутренних комнат вышел сухощавый молодой человек и отвесил Чжан Шуню глубокий поклон.
— Я давно уже слышал славное имя почтенного брата, — сказал он, — но до сих пор не имел счастья приветствовать вас. Фамилия моя Ван, сам я шестой сын в семье и потому прозываюсь Ван Дин-лю, что значит Ван Дин шестой. А так как я очень быстро бегаю, то народ прозвал меня «Живой дьявол». Больше всего в жизни я люблю плаванье и фехтование палицей. Много было у меня учителей, но не нашлось ни одного, который мог бы обучить меня в совершенстве этим двум видам искусства. Сейчас я здесь, на берегу реки, торгую вином, тем и живу. Я знаю, кто вас ограбил. Один из них Чжан Ван — Дьявол перевозчик, а второй молодой паренек из уезда Хуатин по имени Сунь У — Голец. Эти мерзавцы занимаются здесь на реке грабежом. Но вы, почтенный брат, можете не беспокоиться. Поживите у нас пару деньков, пока эти негодяи заявятся сюда выпить вина, и тогда уж я отомщу за вас.
— Премного благодарен тебе, дорогой брат, за доброе отношение ко мне, — отвечал Чжан Шунь, — но ради нашего почтенного начальника Сун Цзяна я должен справиться с делами в один день и вернуться в лагерь. Я сейчас же пойду в город, чтобы пригласить доктора Ань Дао-цюаня. А на обратном пути мы еще увидимся.
Здесь нет надобности распространяться о том, как Ван Дин-лю достал из узла свою новую одежду и дал Чжан Шуню переодеться, как он зарезал курицу, принес вина и стал угощать своего нового друга.
Наконец, забрезжил рассвет. Ван Дин-лю снабдил Чжан Шуня десятью с лишним ляпами серебра и объяснил, как скорее попасть в город. Придя туда, Чжан Шунь направился прямо в район Моста Вязов. Доктор Ань Дао-цюань в это время как раз находился перед своим домом и торговал лекарствами. Чжан Шунь подошел к воротам и низко поклонился Ань Дао-цюаню.
— Много лет мы не виделись с вами, дорогой брат! — приветствовал его доктор. — Каким же ветром вас занесло сюда?
Пройдя за хозяином во внутреннее помещение, Чжан Шунь подробно рассказал о том, как учинил скандал в Цзянчжоу, как после этого вместе с Сун Цзяном отправился в лагерь Ляншаньбо, а также обо всех дальнейших событиях. В заключение он сообщил доктору о том, что Сун Цзян заболел, на спине у него появилась опухоль и что он, Чжан Шунь, пришел сейчас для того, чтобы пригласить доктора в Ляншаньбо. Рассказал он между прочим и о том, как на реке Янцзы чуть было не лишился жизни и потому сейчас пришел с пустыми руками. В общем он выложил все начистоту.
— Я считаю своим долгом вылечить Сун Цзяна, самого справедливого и честного человека в Поднебесной, — молвил Ань Дао-цюань. — Но беда в том, что недавно умерла моя жена и дома у меня никого из родных не осталось. Поэтому я никак не могу отлучиться далеко от дома.
Как только ни умолял Чжан Шунь Ань Дао-цюаня и под конец сказал:
— Если вы, дорогой брат, откажетесь пойти со мной, то я не смогу вернуться в лагерь.
— Ну ладно, об этом мы еще поговорим, — успокоил его Ань Дао-цюань.
И лишь после того, как Чжан Шунь пустил в ход все возможные доводы, чтобы разжалобить Ань Дао-цюаня, доктор, наконец, согласился идти с ним.
А надо вам сказать, что к этому времени Ань Дао-цюань успел уже спутаться с девицей легкого поведения по имени Ли Цяо-ну и частенько навещал ее. Любовь у них была как раз в самом разгаре. Итак, в этот вечер он вместе с Чжан Шунем отправился на дом к своей возлюбленной, где для них было устроено угощение. Хозяйка дома Ли Цяо-ну совершила перед Чжан Шунем полагающиеся поклоны, все равно как перед деверем. После нескольких чашечек вина, когда они уже изрядно выпили, Ань Дао-цюань, обращаясь к Ли Цяо-ну, сказал:
— Сегодня я переночую у тебя, а завтра утром мы с этим почтенным братом отправимся в Шаньдун. Может, мне удастся вернуться дней через двадцать. Во всяком случае больше месяца я не задержусь, И мы снова увидимся.
— Но я вовсе не хочу, чтобы ты уходил! — запротестовала Ли Цяо-ну. — А если тебе это безразлично, так можешь совсем не приходить.
— Но я ведь собрал свою сумку с лекарствами, — оправдывался Ань Дао-цюань, — и приготовился в путь. Завтра мы непременно пойдем. А ты не горячись! Я быстро вернусь.
Но Ли Цяо-ну продолжала капризничать и, припав к груди своего милого, хныкала:
— Если тебе не жаль меня оставлять, так иди. А я здесь буду молиться о том, чтобы тебя разорвало на мелкие куски.
Слушавшего их разговор Чжан Шуня разбирала злость, — он готов был проглотить эту бабенку. Но так как час был уже поздний, а доктор совсем опьянел и свалился на пол, Чжан Шуню пришлось пройти во внутреннюю комнату Ли Цяо-ну и лечь там на кровать.
— Шел бы ты лучше домой! — сказала ему хозяйка. — У меня здесь совсем негде спать!
— Я подожду, пока мой почтенный брат не протрезвится, а тогда вместе с ним и пойду, — ответил Чжан Шунь.
Несмотря на все старания, Ли Цяо-ну так и не удалось отделаться от него. Ей пришлось оставить его ночевать в маленькой комнатке у ворог.
Чжан Шуню было, однако, не до сна. Душу его переполнило горе. В первую стражу в ворота постучали. Взглянув в щелку, Чжан Шунь умидел, что в дом вошел какой-то человек и разговаривает с прислугой. До Чжан Шуня донеслись слова старухи:
— Ты где это пропадал так долго? А сегодня у нас доктор. Он напился пьяным и лежит там. Что же теперь делать-то?
— Я принес десять ляп милашке на украшения. Дорогая матушка, ты уж придумай, как мне повидаться с ней!
— Ладно! Побудь пока в моей комнате, — сказала женщина, — а я пойду полову ее.
Неожиданно свет фонаря упал на человека, и Чжан Шунь узнал в нем Чжан Вана Дьявола-перевозчика. Так вот оно что! Этот мерзавец украл деньги, а теперь пришел сюда поразвлечься! Чжан Шунь едва сдержал бушевавшую в нем ярость и стал прислушиваться, что будет дальше. Он видел, как старуха накрыла в своей комнате стол, поставила закуски, вино и позвала Ли Цяо-ну посидеть с Чжан Ваном.
Чжан Шунь хотел тут же выскочить, но боялся, что испортит все дело и выпустит разбойника. К третьей ночной страже служанки на кухне также напились. А старуха, раскачиваясь из стороны в сторону, пьяными глазами уставилась на фонарь. В это время Чжан Шунь потихоньку открыл дверь и заглянул в кухню. На очаге он заметил поблескивающий кухонный нож. Старая сводня, опьянев, спала на стоявшей сбоку скамейке. Тогда он вошел на кухню, взял нож и убил старуху. Он хотел расправиться также и со служанками, но оказалось, что, когда он убивал старуху, нож затупился и конец его погнулся. Но не успели служанки поднять крик, как Чжан Шунь случайно нашел топор для колки дров и, взмахнув им, одним ударом покончил с обеими женщинами.
На шум прибежала хозяйка, быстро распахнула дверь и налетела прямо на Чжан Шуня. Тот взмахнул топором, ударил ее прямо в грудь, и она тут же повалилась на пол. А Чжан Ван, увидев при свете фонаря убитую девицу, высадил выходившее на улицу окно, выпрыгнул из него и был таков.
Досадуя на то, что упустил мерзавца, Чжан Шунь вдруг вспомнил рассказ Сун Цзяна о своих надписях на стене. Он тут же оторвал от своей одежды кусок материи, обмакнул его в крови и сделал на стене следующую надпись: «Убийца этих людей я — Ань Дао-цюань». Подобные надписи он сделал еще в нескольких местах. Дождавшись пятой стражи, когда время приблизилось уже к рассвету, Чжан Шунь услышал в комнате шум. Это проснулся Ань Дао-цюань.
— Милашка! — позвал он.
— Почтенный брат, не кричите! Сейчас я покажу вам вашу возлюбленную!
Когда Ань Дао-цюань поднялся и увидел четыре трупа, он просто окаменел от страха, а потом стал дрожать.
— Вы лучше посмотрите, что вы написали, почтенный брат! — оказал Чжан Шунь.
— Погубил ты меня! — с горечью воскликнул Ань Дао-цюань.
— Теперь у вас осталось лишь два выхода, — сказал Чжан Шунь, — и вы можете выбирать любой. Подымете шум, — я все равно сбегу, а вам придется жизнью расплачиваться за это дело. Если же вы хотите, чтобы все было благополучно, тогда забирайте из дома свою сумку с лекарствами, и мы сейчас же отправимся в Ляншаньбо спасать жизнь нашего почтенного брата. Так вот решайте сами, что вас больше устраивает.
— Дорогой брат! Как жестоко ты поступил со мной! — в отчаянии воскликнул Ань Дао-цюань.
Пользуясь темнотой, Чжан Шунь прихватил кое-что из вещей на дорожные расходы, и после этого они вместе с Ань Дао-цюанем вернулись к нему домой. Там они отперли дверь, вошли в дом и, взяв сумку с лекарствами, вышли из города и направились прямо к кабачку Ван Дин-лю.
— А вчера здесь проходил Чжан Ван, — встречая гостей, сказал Ван Дин-лю, — жаль, что вы не видели его, уважаемый брат.
— Этот мерзавец мне самому вчера попался, — отвечал Чжан Шунь. — Но, к несчастью, я не успел с ним расправиться. А сейчас у меня очень срочное дело и нельзя думать о том, чтобы мстить за свою обиду.
Но едва проговорил он это, как Ван Дин-лю сказал:
— А этот негодяй сам идет сюда.
— Не вспугни его, — предупредил Чжан Шунь, — посмотрим, куда он направляется.
Они видели, как Чжан Ван подошел к берегу и стал возиться около своей лодки.
— Почтенный Чжан! — окликнул его Ван Дин-лю. — Оставьте вашу лодку в покое. Тут у меня два приятеля хотят переехать на ту сторону!
— Так пусть поторапливаются, — отозвался Чжан Ван. Ван Дин-лю передал его ответ Чжан Шуню.
— Уважаемый брат Ань! — обратился Чжан Шунь к доктору. — Одолжите мне вашу одежду, я вам пока дам свою, а после этого мы уже пойдем и сядем в лодку.
— Для чего же это? — удивился Ань Дао-цюань.
— Я знаю, что делаю, и вы, дорогой брат, пока ни о чем меня не спрашивайте, — отвечал Чжан Шунь.
Пришлось Ань Дао-цюаню снять с себя одежду и отдать ее Чжан Шуню, который нарядился в головную повязку доктора, его теплый халат и войлочную шляпу; Ван Дин-лю взвалил на спину сумку с лекарствами, и все втроем они двинулись к реке. Чжан Ван подтащил лодку к самому берегу, и наши герои уселись в нее.
Пройдя на корму, Чжан Шунь поднял доску с полу и увидел, что кухонный нож лежит на прежнем месте. Он незаметно взял его и снова вернулся в кабину. Между тем Чжан Ван оттолкнул лодку от берега и стал грести, поскрипывая веслами. Вскоре они выехали на середину реки. Тут Чжан Шунь сбросил с себя верхнюю одежду и закричал:
— Эй, лодочник! Иди-ка скорее сюда! Посмотри! Откуда здесь следы крови?
— Бросьте шутить, господин! — ответил Чжан Ван, а сам полез в каюту.
Но тут Чжан Шунь крепко схватил его за грудь и закричал:
— Разбойник! Узнаешь пассажира, которого ты перевозил в буран?
Чжан Ван от страха не мог даже слова произнести, а Чжан Шунь продолжал кричать:
— Ты что ж, мерзавец этакий! Завладел моим добром, да еще покончить со мной хотел?! А где же тот сухощавый паренек?
— Добрый человек, — сказал Чжан Ван. — Когда я увидел такое богатство, то побоялся, что он захочет отнять у меня свою долю. Поэтому я убил его и бросил в реку.
— Ах ты, злодей проклятый! — продолжал ругаться Чжан Шунь. — Я родился на реке Сюньянцзян и вырос около горы Сяогу. Я был надзирателем по торговле рыбой, и мое имя в Поднебесной все знают. Но случилось так, что я натворил бед в Цзянчжоу, и мне пришлось обосноваться в Ляншаньбо, где я служу своему начальнику Сун Цзяну. Во всей Поднебесной не найдется человека, который при одном упоминании моего имени не трепетал бы. А ты посмел заманить меня в лодку, связать и бросить в реку. Ведь если бы я не был привычен к воде, то наверняка погиб бы. Но сегодня нас свела судьба, чтобы я смог отомстить за нанесенную обиду.
С этими словами он подтащил лодочника к себе и швырнул его на середину каюты. Взяв веревку, которой привязывают лодку к берегу, он связал лодочника так, как обычно спутывают лошадей, и, повернувшись к реке, бросил его в воду.
— Скажи спасибо, что я не зарезал тебя! — крикнул он ему вдогонку.
Ван Дин-лю лишь тяжело вздыхал, наблюдая все это. А Чжан Шунь нашел свое золото, а также мелкие серебряные деньги и спрятал все это к себе в узел. Когда же они пристали к берегу, Чжан Шунь обратился к Ван Дин-лю с такими словами:
— Почтенный брат! Благодеяние, которое вы мне оказали, я не забуду до конца дней моих. И если для вас не покажется унизительным, то забирайте-ка вы с отцом из кабачка весь свой скарб и перебирайтесь к нам в Ляншаньбо. Там мы вместе будем служить правому делу. Не знаю только, понравится ли вам мое предложение?
— Уважаемый брат! Я и сам об этом думал, — отвечал Ван Дин-лю.
На том порешив, они расстались. Чжан Шунь и Ань Дао-цюань обменялись одеждой и вышли на северный берег реки. А Ван Дин-лю, простившись с ними, сел в небольшую лодочку и отправился домой собирать вещи, чтобы отправиться вслед за ними.
А сейчас снова речь пойдет о Чжан Шуне и Ань Дао-цюане. Очутившись на берегу, Ань Дао-цюань взвалил на спину сумку с лекарствами, и очи двинулись в путь. Ань Дао-цюань. был человеком ученым, не приспособленным к долгой ходьбе. Поэтому, не успели они пройти каких-нибудь тридцати с лишним ли, как он выбился из сил и не мог идти. Тогда Чжан Шунь пригласил его в деревенский кабачок, купил там вина и закусок и стал угощать его. И вот в тот момент, когда они сидели за трапезой, с улицы вошел человек и, подойдя к ним, сказал:
— Дорогой брат! Что же ты так задержался?
Перед ними стоял не кто иной, как Волшебный скороход Дай Цзун, который прибыл сюда под видом купца. Чжан Шунь поспешил познакомить его с Ань Дао-цюанем и справился о здоровье Сун Цзяна.
— Наш уважаемый брат Сун Цзян почти все время без сознания, — ответил Дай Цзун, — он не ест, не пьет и, по всему видно, что умрет скоро.
Тут из глаз Чжан Шуня градом полились слезы.
— А какого цвета у него кожа и кровь? — спросил тогда Ань Дао-цюань.
— Он очень изможден и весь высох. Целыми днями он стонет от боли, которая ни на минуту не прекращается. Теперь уже вряд ли можно спасти его.
— Раз его кожа и мускулы еще ощущают боль, значит его можно вылечить, — утешил их Ань Дао-цюань. — Боюсь только, что мы долго пробудем в дороге.
— Ну, это дело поправимое, — оказал Дай Цзун.
С этими словами он вынул пару полосок бумаги с магическими надписями, привязал их доктору к ногам, а сам взвалил себе на спину сумку с лекарствами.
— Теперь ты можешь не торопиться, — сказал он Чжан Шуню, — а мы с доктором пойдем вперед.
И вот, покинув постоялый двор, они с помощью волшебного средства помчались вперед.
Но оставим их и последуем за Чжак Шунем. Он прожил на постоялом дворе еще несколько дней и однажды встретился, там с Ван Дин-лю. Тот шел вместе со своим отцом и нес на плечах узел. Увидев их, Чжан Шунь очень обрадовался и поспешил к ним навстречу со словами:
— А я ведь жду вас здесь!
— Уважаемый брат, почему же вы до сих пор не ушли? — изумился Ван Дин-лю. — А где же доктор?
— Нас встретил Волшебный скороход — Дай Цзун, — отвечал Чжан Шунь, — и вместе с доктором ушел вперед.
После этого Ван Дин-лю со своим отцом вместе с Чжан Шунем отправились в Ляншаньбо.
Между тем Дай Цзун при помощи своего волшебного средства вскоре прибыл вместе с доктором в лагерь. Встречать их вышли все главари и тотчас же провели к постели бодьного. Осмотрев Сун Цзяна, доктор убедился, что тот едва дышит. Тогда он пощупал пульс.
— Можете не беспокоиться, уважаемые главари, — сказал он. — Пульс показывает, что ничего особенно опасного нет. Болезнь, правда, проникла глубоко в тело, но в общем организм еще крепкий. Не хвастаясь, скажу вам, что через десять дней он будет совершенно здоров.
Тут все главари склонились перед Ань Дао-цюанем в почтительном поклоне. После этого доктор поджарил листья полыни, чтобы удалить из нее вредные газы, а затем уже приготовил лекарство. Он сделал Сун Цзяну компресс из заранее приготовленной мази, а внутрь дал принять ему лекарство из того же снадобья.
Через пять дней кожа на теле Сун Цзяна порозовела, мускулы окрепли. А через десять дней, хоть рана его и не совсем зажила, к больному вернулся аппетит, он стал есть и пить, как раньше. К этому времени подоспел и Чжан Шунь. Он привел с собой Ван Дин-лю с отцом и представил их Сун Цзяну и остальным главарям. Чжан Шунь рассказал, как его ограбили на реке Янцзы и как он отомстил за нанесенную ему обиду. Слушая его, главари только головой покачивали, приговаривая:
— Ведь мы чуть было не лишились нашего дорогого брата! Бдва поправившись, Сун Цзян созвал на совет остальных главарей и, обращаясь к ним со слезами на глазах, говорил, что необходимо выступить в поход на Даминфу и спасти Лу Цзюнь-и и Ши Сю. Но Ань Дао-цюань стал увещевать его:
— Господин начальник! Ваша рана еще не зажила, вам нельзя пока много двигаться. И если вы тронетесь в путь, то не сможете поправиться.
— Не беспокойтесь об этом, уважаемый брат мой! — сказал У Юн, — лучше отдыхайте, набирайтесь сил. Я, правда, способностями не отличаюсь, но в начале нынешней весны, несомненно, разгромлю город Даминфу и спасу Лу Цзюнь-и и Ши Сю. Я изловлю развратницу и мошенника, чтобы отомстить за вас.
— В таком случае, — сказал Сун Цзян, — если мне даже придется умереть, я спокойно закрою глаза!
После этого У Юн отправился в зал Верности и Справедливости и отдал соответствующие распоряжения. И словно самой судьбе было угодно, чтобы город Даминфу превратился в огнедышащее жерло, в нем поднялся лес копий; воины, охранявшие город, превратились в горы трупов и море крови. Поистине:
Если он засмеется иль слово промолвит, —
Даже черти и боги в испуге замрут.
Если воинам храбрым отдаст приказанье, —
Тотчас все храбрецы предадутся ему!
Но о том, как советник У Юн напал на Даминфу, мы расскажем в следующей главе.
Глава 65
в которой повествуется о том, как Ши Цянь сжег кабачок Цуй-юнь и как У Юн хитростью овладел городом Даминфу
Мы рассказывали уже о том, что У Юн, обращаясь к Сун Цзяну, сказал:
— Мы бесконечно рады вашему выздоровлению, какое счастье, что нам удалось пригласить в лагерь доктора Ань Дао-цюаня, который вылечил вас. Пока вы болели, уважаемый брат, я много раз посылал в Даминфу людей разузнавать, что там делается. Лян Чжун-шу ни днем, ни ночью не знает покоя. Больше всего он боится того, что мы снова нападем со своими отрядами на Даминфу. Кроме того, я посылал в Даминфу людей расклеить на перекрестках у колодцев объявления без подписи. В них мы советуем населению не тревожиться, потому что, как говорит пословица: «За каждую несправедливость отвечает виновник, каждый должник имеет своего заимодавца». «Мы придем с войском сюда, зная, с кем нам расправиться». Эти объявления еще больше напугали Лян Чжун-шу. Кроме того, по имеющимся у нас сведениям, советник императора Цай Цзинь, узнав о том, что Гуань Шэн перешел на нашу сторону, не решается больше напоминать императору об этом деле. Он думает лишь о том, как бы договориться мирным путем, чтобы ни одна сторона не пострадала. Поэтому советник шлет Лян Чжун-шу письмо за письмом и предлагает ему сохранить жизнь Лу Цзюнь-и и Ши Сю, чтобы использовать их в качестве посредников.
Выслушав его, Сун Цзян заторопился и решил, что надо сейчас же отправить отряды для нападения на Даминфу. Но У Юн стал возражать.
— Уже кончается зима, наступает весна, — сказал он. — Скоро будет Праздник фонарей, который в Даминфу по обычаю отмечается весьма торжественно. Вот я и хочу воспользоваться этим случаем и прежде всего подослать в город наших людей. Пусть они спрячутся там, а когда наше войско начнет осаду, помогут нам изнутри. Таким образом нам удастся взять город.
— Замечательно! — воскликнул Сун Цзян. — Я прошу вас, господин советник, сделать все так, как вы задумали.
— Самое главное, — сказал У Юн, — устроить в городе Пожар. Это будет сигналом. Кто из вас, дорогие друзья, возьмется за это дело?
Тут вперед выступил один из удальцов и сказал:
— Я возьмусь!
Это был не кто иной, как Блоха на барабане — Ши Цянь.
— Еще в детстве я бывал в Даминфу, — продолжал Ши Цянь. — Там есть высокое здание, которое называется «Дом Бирюзовых облаков». В нем помещается трактир, в котором больше ста комнат, и в день Праздника фонарей там, несомненно, будет большое веселье. Я тайком проберусь в город, а в ночь под Праздник фонарей взберусь на этот дом, подожгу его, и по этому сигналу, господин советник, вы сможете вводить свой отряд в город.
— Точно так же думал и я, — согласился с ним У Юн. — Итак, завтра на рассвете отправляйся в путь. А в ночь под Праздник фонарей в первую стражу взберись на дом и подожги его. Это будет большой заслугой с твоей стороны.
Ши Цянь обещал выполнить все в точности и, получив необходимые указания, отправился в путь.
На следующий день У Юн вызвал к себе Се Чжэня и Се Бао, велел им нарядиться охотниками, отправиться в город Даминфу и там преподнести в подарок служащим областного управления дичь. А в ночь на 15-е число первого месяца, когда начнется пожар, они должны будут отправиться к воротам управления гарнизона и задержать там гонцов, которых вышлют с вестью о пожаре.
Затем было дано распоряжение Ду Цяню и Сун Ваню нарядиться продавцами риса, отправиться с тачками в город и остановиться там в какой-нибудь гостинице. А в ночь под Праздник фонарей, когда начнется пожар, это будет сигналом прежде всего овладеть восточными воротами.
Кун Мин и Кун Лян должны были переодеться слугами, отправиться в Даминфу и там на одной из самых шумных улиц улечься под карнизом какого-нибудь дома, а как только начнется пожар, выйти на помощь своим.
Ли Ин и Ши Цзинь получили приказ одеться купцами, отправиться в Даминфу и устроиться там в гостинице за восточными воротами города. А как только начнется пожар, тотчас же броситься к восточным воротам и захватить их, для того чтобы обеспечить свободный проход.
Лу Чжи-шэню и У Суну велели нарядиться странствующими монахами, отправиться в Даминфу и устроиться там в каком-нибудь загородном монастыре. А по сигналу из города идти к южным воротам и преградить дорогу войскам противника, не дав ему возможности бежать.
Цзоу Юаню и Цзоу Жуну было предложено изображать продавцов фонарей. Они должны были пройти прямо в город Даминфу и остановиться в гостинице. А когда будет дан сигнал, направиться к тюрьме и действовать по собственному усмотрению.
Лю Тану и Ян Сюну приказали нарядиться стражниками, отправиться в город и устроиться там неподалеку от областного управления. А как только начнется пожар, задерживать всех гонцов, посланных с вестью о пожаре, так чтобы все спутать и не дать возможности властям принять необходимые меры.
После этого пригласили Гун-Сунь Шэна и попросили его нарядиться странствующим даосом. А Лин Чжэну велели следовать за ним в качестве послушника. Эти двое должны были взять с собой сто светящихся и шумовых ракет, устроиться в каком-нибудь пустынном месте города и там ждать сигнала. А когда начнется пожар, пустить эти ракеты.
Чжан Шуню и Янь Цину было поручено пробраться в город по реке, направиться прямо к дому Лу Цзюнь-и и захватить прелюбодеев.
Коротконогий тигр — Ван Ин, Сун Синь, Чжан Цин, Ху Сань-нян, тетушка Гу и Сунь Эр-нян должны были отправиться в город под видом трех деревенских пар, как будто для того, чтобы полюбоваться Праздником фонарей, пробраться к дому Лу Цзюнь-и и поджечь его со всех сторон.
И, наконец, Чай Цзинь вместе с Яо Хэ должны были нарядиться командирами, отправиться прямо в дом начальника тюрьмы Цай Фу и потребовать от него, чтобы он сохранил жизнь обоим заключенным. Итак, получив приказ, все главари отправились в путь.
Было начало первого месяца. Мы не будем пока рассказывать о том, как удальцы из Ляншаньбо один за другим покидали гору и отправлялись в путь. Посмотрим лучше, что делал в это время Лян Чжун-шу. А он вызвал к себе Ли Чэна, Вэнь Да, начальника гарнизона Вана и других чиновников, и они стали держать совет о том, как провести Праздник фонарей.
— По заведенному в нашем городе обычаю, — сказал Лян Чжун-шу, — этот праздник отмечают все без исключения жители. В праздничную ночь зажигают множество фонарей и устраивают все так, как в Восточной столице. Однако нельзя забывать о том, что разбойники из Ляншаньбо уже дважды нападали на нас. Вполне возможно, что они и на этот раз воспользуются случаем и снова нападут. По-моему, Праздника фонарей сейчас устраивать не следует. Не знаю, каково ваше мнение?
— А я думаю, — сказал тут Вэнь Да, — что никаких определенных планов у разбойников нет. Просто они потеряли надежду овладеть городом и потому тайком отступили и расклеивают везде свои объявления. Так что вам, ваша милость, незачем понапрасну расстраивать себя. Если же мы не устроим Праздника фонарей, то разбойники узнают об этом через своих лазутчиков и засмеют нас. По-моему, вам следует издать указ и оповестить народ о том, что в этом году иллюминация будет пышней, чем обычно, количество театральных представлений увеличится, а в центре города будут сооружены две праздничных горки. В общем все будет так, как в Восточной столице. Праздновать надо с 13-го по 17-е число, всего пять суток, причем по целым ночам. Начальнику гарнизона следует отдать распоряжение, чтобы приказ о праздновании был выполнен в точности. Вам же, ваша милость, нужно принять личное участие в предстоящих торжествах и веселиться вместе с народом. Что же касается меня, то я выеду с отрядом из города, отправлюсь в долину Летающих тигров и там стану лагерем, чтобы в случае необходимости быть готовым отразить коварные замыслы противника. Командир Ли пусть возглавит конный отряд и несет охрану вокруг города, чтобы народ мог спокойно веселиться.
Лян Чжун-шу понравилось предложение Вэнь Да. И после того как они пришли к определенному решению, тотчас же было написано воззвание к народу.
А надо вам сказать, что Северная столица и Даминфу являлись крупнейшими узловыми центрами провинции Хэбэй. Сюда стекались торговцы со всей страны, и было их здесь великое множество. Поэтому как только стало известно об устройстве Праздника фонарей, все ринулись на празднество. На улицах и в переулках ежедневно дежурили специально назначенные чиновники, которые следили за тем, чтобы приказ о проведении празднества выполнялся неукоснительно. Они требовали от богачей, чтобы те вывешивали разноцветные фонари. Фирмы, занимавшиеся изготовлением фонарей и торговавшие ими, были разбросаны в окрестностях города на расстоянии от ста до трехсот ли. Их представители ежегодно привозили свой товар в город для продажи.
Перед каждым домом был устроен павильон для фонарей, где жители состязались друг с другом в том, кто вывесит более красивый фонарь или пустит лучшую ракету.
Во дворах устраивались палатки с разноцветными ширмами, где раскладывались фонари и ракеты, развешивались надписи знаменитых каллиграфов и расставлялись всякого рода древности и безделушки. Короче говоря, по всем улицам и переулкам города, а также во всех домах шли оживленные приготовления, и каждый стремился принять участие в празднике.
Около моста Чжоуцяо, по соседству с управлением гарнизона города Даминфу, была сооружена огромная гора в виде сказочной рыбы, — чего только не было на этой рыбе! На ее верхушке раскачивались два фонаря, изображающие огромных драконов. Один был красного, другой желтого цвета. К каждой чешуйке этой огромной рыбы было прикреплено по светильнику, а изо рта у нее извергалась струя чистой воды, сбегавшей ручейком в речку под мост. В общем всего и не перечесть…
Подобная же гора в виде рыбы была установлена и перед кумирней Медного Будды. Над нею висел огромный фонарь в виде черного дракона, свернувшегося клубком, а вокруг сверкали тысячи фонарей и плошек. Третья рыба-чудовище возвышалась около трактира Цуй-юнь — Бирюзовых облаков. Эта гора была увенчана огромным фонарем в виде белого дракона, и вокруг нее также горело бесчисленное количество фонарей и плошек.
Надо вам сказать, что этот трактир был первоклассным заведением и славился по всей провинции Хэбэй. Крыша его имела три карниза для стока воды. Балки и колонны были украшены искусной резьбой. В общем это было отличное здание. На всех его этажах размещалось более ста кабинетов. Ни днем, ни ночью там не утихали шум и веселье. Игра на флейте, пение и музыка все время услаждали слух.
Фонари зажгли также во всех кумирнях и монастырях города, приветствовавших наступление нового урожайного года. А о том, с какой пышностью проводили этот праздник во всех увеселительных и злачных местах, не приходится и говорить.
Узнав обо всех этих приготовлениях, разведчики из Ляншаньбо сообщили о них в свой лагерь. Подобные вести очень обрадовали У Юна, и он тут же отправился с подробным докладом к Сун Цзяну. Начальник лагеря сразу же изъявил желание лично повести отряды в наступление на Даминфу. Но Ань Дао-цюань снова стал отговаривать его:
— У вас еще не зажила рана, господин военачальник, и вам ни в коем случае не следует двигаться. Малейшее волнение может сильно повредить вам, и тогда трудно надеяться на быстрое выздоровление.
— Разрешите мне, уважаемый брат, отправиться на этот раз вместо вас, — предложил тут У Юн.
После этого он вместе со Справедливым судьей — Пэй Сюанем снарядил восемь отрядов. Первый возглавил Большой меч — Гуань Шэн и его помощники Сюань Цзань и Хао Сы-вэнь. В помощь ему был дан отряд под командованием Покорителя трех гор — Хуан Синя, который шел следом.
Второй отряд также состоял из головного отряда, во главе с Барсоголовым — Линь Чуном и его помощниками Ма Линем и Дэн Фэем, и прикрытия во главе с Маленьким Ли Гуаном — Хуа Юном.
В третьем отряде передовые части следовали под командой Ху-Янь Чжо С двумя плетками, Хань Тао и Пэн Цзи, а Злой Юй-чи — Сунь Ли со своими людьми являлся прикрытием.
Во главе передовых частей четвертого отряда был назначен Громовержец — Цинь Мин со своими помощниками Оу Пэном и Янь Шунем, а в прикрытии шел Прыгающий через стремнины тигр — Чэнь Да. Все четыре отряда состояли исключительно из всадников. Дальше шли пешие бойцы.
Пятый возглавил Не знающий преград — Му Хун и его помощники — Ду Син. и Чжэн Тянь-шоу.
Шестой — Черный вихрь — Ли Куй и его помощники Ли Ли и Цао Чжэн.
Седьмой — Крылатый тигр — Лэй Хэн вместе с помощниками Ши Энем и Му Чунем. И, наконец, восьмой должен был возглавлять Владыка демонов, будоражащий мир — Фань Жуй, вместе со своими помощниками Сям Чуном и Ли Гунем.
Каждый отряд имел строго определенный маршрут и должен был немедленно приготовиться к выступлению в точно установленное время без малейшего промедления. Срок прибытия всех отрядов к городу Даминфу был назначен на пятнадцатое число первого месяца во вторую ночную стражу. После этого все восемь отрядов, строго придерживаясь установленного приказом порядка, выступили из лагеря и двинулись в поход. Остальные главари во главе с Сун Цзяном остались охранять лагерь.
Тем временем Ши Цянь, который был отличным верхолазом, вошел в город не обычным путем, а пробрался туда через стену. В городские гостиницы не пускали одиночек, а также постояльцев без багажа. Поэтому Ши Цяню приходилось днем слоняться по улицам, а к вечеру отправляться в кумирню Дунъюймяо, где он устраивался на ночлег у подножия статуи бога.
И вот тринадцатого числа, в то время как он бродил по городу и наблюдал за сооружением праздничных павильонов и за тем, как развешивают фонари, он неожиданно встретил Се Чжэня и Се Бао, которые с дичью в руках также ходили по городу и глазели по сторонам. Затем увидел также Ду Цяня и Сун Ваня, они выходили из увеселительного заведения.
В тот же день Ши Цянь решил походить вокруг ресторана Цуй-юнь и посмотреть, что там делается. Тут на глаза ему попался Кун Мин, грязный, с растрепанными волосами, в рваной одежде из овчины, с посохом в правой руке и с чашкой для подаяния в левой. Он стоял около трактира и просил милостыню. Увидев Ши Цяня, он сделал знак, чтобы тот следовал за ним, видимо хотел ему что-то сказать. Но когда они ушли в уединенное место, первым заговорил Ши Цянь:
— Уважаемый брат, вы здоровенный детина, лицо ваше так и пышет здоровьем. Так что на нищего вы ничуть не похожи. Сейчас улицы города кишат сыщиками, и если они догадаются, кто вы такой, может погибнуть все дело. Лучше бы вам, дорогой брат, пока где-нибудь спрятаться.
Не успел он проговорить это, как они увидели еще одного нищего, который шел вдоль стены к ним навстречу. Это оказался не кто иной, как Кун Лян.
— Уважаемый брат! — обратился к нему Ши Цянь. — Лицо у вас белое, холеное, и вы совсем не похожи на голодающего и измученного человека. С таким видом не долго и до беды!
И только он это проговорил, как из-за его спины появились два человека, которые, схватив его за волосы, крикнули:
— Хорошими делами вы тут занимаетесь! Оглянувшись назад, они увидели Ян Сюна и Лю Тана.
— Ну и напугали вы меня! — сказал Ши Цянь.
— Следуйте за мной! — приказал Ян Сюн.
Он отвел их в уединенное место и там стал отчитывать.
— Неужто вы ничего не понимаете? — сердился он. — Разве можно в таком месте останавливаться и вести разговор? Хорошо еще, что это мы на вас наткнулись. А если бы вас заметили какие-нибудь сметливые стражники? Разве не пропало бы наше дело? Все, что нужно, мы уже посмотрели, и поэтому нечего вам шататься по улицам.
Тогда Кун Мин сказал:
— Цзоу Юань и Цзоу Жун вчера торговали на улицах фонарями, Лу Чжи-шэнь и У Сун устроились в кумирне за городом. Но сейчас не стоит об этом говорить. Главное, надо быть готовым к тому, чтобы в срок выполнить свое задание.
Кончив беседовать, они направились к кумирне. Там они увидели, что из кумирни вышел какой-то монах, а вслед за ним послушник. Это были Гун-Сунь Шэн и Лин Чжэн. Обменявшись с ними многозначительным поклоном, Ши Цянь и остальные пошли своей дорогой.
Незадолго до праздника Лян Чжун-шу приказал Большому мечу — Вэнь Да выехать со своим отрядом из города, расположиться в долине Летающих тигров и быть готовым на случай нападения разбойников. Четырнадцатого числа Ли Чэн получил приказ во главе пятисот одетых в кольчуги всадников нести охрану вокруг города.
И вот, наконец, наступил канун пятнадцатого числа первого месяца. День выдался отличный, ясный. Сердце Лян Чжун-шу было преисполнено радости и блаженства. Еще до наступления темноты вышла круглая сверкающая луна и залила своим золотистым светом все улицы и переулки города, запруженные народом. Разноцветные ракеты и хлопушки своим великолепием превосходили все, что было в прежние годы. В этот вечер начальник тюрьмы Цай Фу поручил своему брату Цай Цину охрану тюрьмы и сказал ему:
— Я схожу домой, посмотрю, что там делается, и тотчас же вернусь.
Не успел он войти в дом, как к нему ворвались два человека: один из них был в одежде командира, второй походил на слугу. Взглянув на них при свете фонаря, Цай Фу тотчас же узнал в командире Маленького вихря — Чай Цзиня, но не догадался о том, что слугой нарядился Железный свисток — Яо Хэ. Цай Фу пригласил их в дом, где по случаю праздника уже были расставлены закуски, вино, и стал угощать их.
— Пить мы не будем, — предупредил его Чай Цзинь, — Я пришел к вам с очень большой просьбой. Разрешите выразить вам нашу глубокую признательность за то милостивое отношение, которое вы проявили к Лу Цзюнь-и и Ши Сю. Сегодня вечером мне хотелось бы пройти в тюрьму и, пользуясь праздничной суматохой, повидаться с ними. Придется мне вас побеспокоить и просить провести нас туда. Только, пожалуйста, не отказывайтесь.
Цай Фу был чиновником и потому сразу же разгадал намерения своих посетителей. Вначале он решил не соглашаться, но, поразмыслив, понял, что если разбойникам удастся взять город, то и ему и его семье не поздоровится. Поэтому он вынужден был с огромным для себя риском достать старую одежду стражников, в которую нарядились Чай Цзинь и Яо Хэ. Он сказал им, чтобы они сменили также свои головные уборы, и в таком виде повел их в тюрьму.
Была примерно первая ночная стража. Коротконогий тигр — Ван Ин, Зеленая в один чжан, Сунь Синь, тетушка Гу, Чжан Цин и Сунь Эр-нян, разбившись на пары, смеясь и подделываясь под деревенский говор, смешались с толпой и через восточные ворота прошли в город. А в это время Гун-Сунь Шэн и Лин Чжэн, с корзинками из терновника в руках, отправились к кумирне духа города и там уселись под верандой храма. Здесь надо еще сказать о том, что эта кумирня находилась как раз рядом с областным управлением.
В это время Цзоу Юань и Цзоу Жунь, нагруженные фонарями, слонялись по городу. А Ду Цянь и Сун Вань, толкая перед собой тачки, подошли к воротам управления Лян Чжун-шу и потерялись в гуще народа. Между прочим, управление Лян Чжун-шу находилось на одной из больших улиц вблизи восточных ворот города.
Что же касается Лю Тана и Ян Сюна, то они с посохами в руках, спрятав оружие, прошли на мост Чжоуцяо и уселись по обеим его сторонам. Янь Цин, ведя с собой Чжан Шуня, проник в город водным путем, и они спрятались в уединенном месте. Однако распространяться об этом мы больше не будем.
Вскоре на городской башне пробили вторую ночную стражу. Что же делал в это время Ши Цянь? А он с корзинкой в руках, наполненной серой, селитрой и прочими воспламеняющимися веществами, прикрытыми сверху женскими головными украшениями, обошел кругом трактир Цуй-юнь и, войдя с заднего крыльца, поднялся наверх. Из комнат неслись звуки флейты, удары барабана и кастаньет. Повсюду царили шум и оживление. Молодые люди весело смеялись, болтая между собой. Гости шумно любовались Праздником фонарей.
Поднявшись наверх, Ши Цянь под видом торговца головными украшениями обошел все комнаты и все осмотрел. Здесь он столкнулся с Се Чжэнем и Се Бао. Они тоже бродили из комнаты в комнату с охотничьими рогатинами, к которым были подвешены убитые зайцы.
— Время как будто подошло, а на улице не видно никакого движения, — сказал Ши Цянь.
— Только что, когда мы стояли у трактира, мимо нас проехал вестовой. Наши войска, вероятно, уже прибыли. По-моему, тебе надо приступать к делу.
Не успел он договорить, как перед трактиром поднялись шум и крики:
— У западных ворот разбойники из Ляншаньбо!
— Ну, беги быстрее! — сказал Се Чжэнь Ши Цяню. — А мы отправимся к управлению гарнизона и будем там действовать.
Возле управления гарнизона они увидели остатки разбитого правительственного отряда. Солдаты прибежали в город и рассказывали:
— Лагерь командующего Вэнь Да захвачен. Разбойники из Ляншаньбо подошли к стенам города!
Ли Чэн, который в этот момент нес дозорную службу на стене города, услышав об этом, примчался к управлению, приказал поднять все войска, закрыть ворота и оборонять город.
Между тем начальник гарнизона Ван, в сопровождении отряда свыше ста человек, скованного цепями, приготовился навести порядок на улицах. Но, услышав о том, что произошло, он быстро вернулся к управлению гарнизоном.
Что же касается Лян Чжун-шу, то в это время он был уже пьян, находился перед воротами своего управления и наслаждался отдыхом. Поэтому, когда ему доложили о подходе к городу разбойников, он вначале даже не особенно встревожился. Но не прошло и часа, как к нему с такими сообщениями стали прибегать один за другим вестовые. Тут уж он перепугался не на шутку, не мог выдавить из себя ни одного слова и только кричал:
— Коня мне! Коня подать!
Но в этот момент с трактира Цуй-юнь в небо взметнулось пламя. Огонь был таким ярким, что затмил даже свет луны. Тогда Лян Чжун-шу решил отправиться посмотреть, что происходит, но не успел он вскочить на коня, как два здоровенных детины, толкавшие перед собой тачки, преградили ему дорогу. Сняв висевшие фонари, они поднесли их к тачкам, и в тот же момент вверх взметнулся огонь.
Лян Чжун-шу бросился было к восточным воротам, но перед ним выросли еще два дюжих молодца, которые с криком: «Ли Ин и Ши Цзинь здесь!» — размахивая мечами, ринулись вперед. Стража у ворот была так перепугана, что бежала прочь без оглядки. Больше десяти охранников было ранено. В этот момент подоспели Ду Цянь и Сун Вань, и все вчетвером они захватили восточные ворота.
Видя, что дело плохо, Лян Чжун-шу в сопровождении небольшой свиты помчался во весь опор к южным воротам. Но тут до них дошел слух о том, что какой-то здоровенный монах, размахивая железным посохом, вместе с другим свирепым на вид монахом, который орудовал сразу двумя мечами, с криками ворвались в город. Тогда Лян Чжун-шу повернул коня и отправился к управлению гарнизоном. Но здесь он увидел, как Се Чжэнь и Се Бао, ловко управляясь со своими вилами, били ими направо и налево, и не решался двигаться дальше.
В этот момент к нему подъехал начальник гарнизона Ван. Но ему на голову моментально опустились дубинки Лю Тана и Ян Сюна. Удары были так сильны, что Ван замертво свалился: из расколотого черепа вытекли мозги, а глаза выскочили из орбит. Увидев это, охрана и стражники в страхе разбежались кто куда, спасая свою жизнь.
Лян Чжун-шу снова повернул своего коня и поскакал к западным воротам. Но тут он услышал возле кумирни бога хранителя города грохот разрывающихся ракет. Казалось, небо и земля содрогнулись. А Цзоу Юань и Цзоу Жун в это время бамбуковыми палками подносили огонь к крышам домов, поджигая их. Одновременно из увеселительного заведения, находящегося в южной стороне города, выскочили Коротконогий тигр — Ван Ин и Зеленая в один чжан, которые стали пробиваться вперед. К ним, выхватив спрятанное оружие, присоединились Сун Синь и тетушка Гу и стали помогать им. Находившиеся около кумирни Медного Будды Чжан Цин и Сунь Эр-нян поспешили к рыбе-чудовищу и, взобравшись наверх, подожгли ее.
Что же касается населения города, то оно словно крысы или мыши разбежалось в разные стороны. В каждом доме слышались плач и стенания. Теперь огонь бушевал уже в десяти местах, и даже было трудно определить, где какая сторона света.
Между тем Лян Чжун-шу домчался до западных ворот и здесь встретился с солдатами Ли Чэна. Отсюда они во весь опор помчались к южным воротам и, прибыв туда, осадили своих коней. Осмотрев все кругом с караульной башни, они увидели, что город полон солдат, а на боевых знаменах прочитали: «Большой меч — Гуань Шэн». В пламени огня можно было видеть, как Гуань Шэн, возбужденный, носился из стороны в сторону, на каждом шагу проявляя свою доблесть и отвагу. Слева от него находился Сюань Цзань, а справа — Хао Сы-вэнь. За ним следовал Хуан Синь со своим отрядом. Развернувшись строем, напоминающим крылья дикого гуся, их отряды рвались вперед и уже подходили к южным воротам.
Лян Чжун-шу, видя, что ему не выбраться из города, вместе с Ли Чэном поскакал к северным воротам, чтобы там укрыться. Но тут вскоре засверкали огни, все было залито ярким светом, и появилось огромное количество войска. Это шел отряд Линь Чуна Барсоголового, который скакал на своем коне, держа наперевес копье. Слева от него ехал Ма Линь, справа — Дэн Фэй, а позади напирал со своим отрядом Хуа Юн. Отряды во весь дух мчались вперед.
Тогда Лян Чжун-шу снова помчался к восточным воротам и здесь среди моря огней увидел Не знающего преград — Му Хуна, слева от него Ду Сина, а справа — Чжэн Тянь-шоу. Эти три удальца, размахивая мечами, летели впереди отряда более чем в тысячу человек, который с боем прорывался к городу. С риском для жизни Лян Чжун-шу бросился к южным воротам, пробивая себе путь вперед.
Около подъемного моста, где было светло от факелов, он увидел Черного вихря — Ли Куя, слева от него Ли Ли, а справа — Цао Чжэна. Ли Куй был совершенно голый и, держа в руках топоры, словно на крыльях перелетел через городской ров. За ним последовали Ли Ли и Цао Чжэн.
Ли Чэн, охраняя Лян Чжун-шу, ехал со своими солдатами впереди и с боем пробивал дорогу. Вырвавшись, наконец, из города, они поскакали вперед. Но тут опять раздались оглушительные боевые крики, и среди моря сверкающих факелов появилось огромное количество бойцов. Это был отряд Ху-Янь Чжо С двумя плетками, который, пришпорив своего коня и размахивая плетками, ринулся прямо на Лян Чжун-шу. Но Ли Чэн, взмахнув двумя мечами, выехал навстречу врагу. Признаться, в этот момент у Ли Чэна не было никакого желания вступать в бой, и очень скоро он, повернув своего коня, ускакал прочь.
Слева Хань Тао, а справа — Пэн Цзи неудержимо рвались вперед, сзади так же стремительно наседал со своим отрядом Сунь Ли. Объединенными силами они стремились прорваться вперед. Когда бой был в самом разгаре, сзади подоспел Хуа Юн — Маленький Ли Гуан. Взяв лук и приладив стрелу к тетиве, он нацелился в находившегося рядом с Ли Чэном помощника и попал прямо в цель. Тот перевернулся и кубарем полетел на землю. Увидев это, Ли Чэн припустил своего коня и ускакал прочь.
Не прошло еще и половины времени, необходимого для полета стрелы, как справа от себя он услышал беспорядочные удары в гонг и бой барабана и в то же время увидел ослепляющий глаза свет. Это был Громовержец — Цинь Мин, который, размахивая жезлом, мчался на коне. Его сопровождали Янь Шунь и Оу Пэн, а позади следовал Чэнь Да. Ли Чэн, весь окровавленный, отходил с боем и, стараясь охранять Лян Чжун-шу, пробивал дорогу вперед.
А сейчас наше повествование пойдет по двум направлениям. Вначале мы расскажем о том, что произошло в городе. Ду Цянь и Сун Вань отправились в дом Лян Чжун-шу, чтобы всех его родных истребить до единого. Лю Тан с Ян Сюнем пошли в дом начальника гарнизона Вана, чтобы истребить также и его семью от мала до велика. Из-за тюремной стены показались Кун Мин и Кун Лян, которые перелезли через нее и пробрались в тюрьму. А Цзоу Юань и Цзоу Жун находились около тюрьмы и задерживали всех, кто приходил или выходил оттуда.
Находившиеся в тюрьме Чай Цзинь и Яо Хэ, увидев, что начался пожар, обратились к Цай Фу и Цай Цину:
— Ну, дорогие друзья, видите, что делается? Чего же вы еще ждете?
Цай Цин, стоя у ворот, смотрел на пожар, а Цзоу Юань и Цзоу Жун уже успели распахнуть ворота и громко крикнули:
— Добрые молодцы из лагеря Ляншаньбо здесь! Выдавайте-ка по-хорошему наших братьев Лу Цзюнь-и и Ши Сю!
Тут Цай Цин бросился доложить обо всем Цай Фу. Однако Кун Мин и Кун Лян уже спрыгнули с крыши и, не обращая ни на что внимания, стали действовать. Чай Цзинь вынул из-за пояса свой меч и освободил от колодок Лу Цзюнь-и и Ши Сю. Затем, обращаясь к Цай Фу, он сказал:
— А теперь пойдемте к вам домой, чтобы спасти вашу семью!
И они все вместе вышли из ворот тюрьмы. Здесь их встретили Цзоу Юань и Цзоу Жун и тоже присоединились к ним.
Вместе с Чай Цзинем Цай Фу и Цай Цин пришли домой охранять свою семью. Что же касается Лу Цзюнь-и, то он с пятью друзьями — Ши Сю, Кун Мином, Кун Ляном, Цзоу Юанем и Цзоу Жуном — поспешил прямо к своему дому, чтобы поймать Ли Гу и свою жену Цзя-ши.
Когда отряды добрых молодцов из Ляншаньбо ворвались в город и весь он запылал, Ли Ту находился у себя дома. От испуга у него даже веки стали дергаться. Посоветовавшись с Цзя-ши, они быстро увязали золото, серебро, драгоценности и дорогую одежду и с узлами за спиной поспешили к городским воротам.
Но там им сказали, что все ворота в руках разбойников и в город ворвалось несметное количество войск. Тогда Ли Гу и Цзя-ши бросились обратно к дому, открыли заднюю калитку и, выйдя через нее, стали пробираться вдоль стены к реке, стараясь найти какое-нибудь убежище. Вдруг они увидели на берегу Чжан Шуня, который громко окликнул:
— Эй, тетка, куда идешь?!
Ли Гу с перепугу прыгнул в лодку, чтобы укрыться там. Но в тот момент, когда он забрался в каюту, какой-то человек протянул руку и, схватив Ли Гу за волосы, крикнул:
— Узнаешь меня, Ли Гу?
По голосу Ли Гу узнал Янь Цина и воскликнул:
— Дорогой Янь Цин! Ведь между нами никогда не было вражды.
Чжан Шунь схватил женщину и поволок ее к берегу. Тогда Янь Цин подхватил Ли Гу, и они отправились к восточным воротам.
Надо сказать еще и о том, что когда Лу Цзюнь-и прибежал к себе домой и не нашел там Ли Гу и своей жены, он велел своим спутникам забрать все имеющиеся в доме деньги, драгоценности и имущество, погрузить это на подводы и отправить в Ляншаньбо, чтобы разделить их между удальцами стана.
Что же касается Чай Цзиня и Цай Фу, то они, придя домой, собрали все имущество, забрали семью Цай Фу, и старых и малых, и приготовились все вместе отправиться в горы. Но тут Цай Фу сказал:
— Я прошу вас, ваша милость, пощадить жизнь простого народа в городе. Не причиняйте им зла!
Тогда Чай Цзинь отправился искать У Юна. Но когда он нашел его и У Юн поспешил отдать такой приказ, половина города уже была разрушена.
Наступило утро. У Юн и Чай Цзинь приказали бить в гонг и собирать отряды. После этого все главари собрались, чтобы поздравить Лу Цзюнь-и и Ши Сю. Все прошли в управление гарнизона и там приветствовали их. После этого Лу Цзюнь-и и Ши Сю рассказали о том, как хорошо обращались с ними Цай Фу и Цай Цин, которые спасли им жизнь и теперь они в долгу перед обоими братьями.
Тут Янь Цин и Чжан Шунь привели Ли Гу и Цзя-ши. Лу Цзюнь-и велел Янь Цину взять их под стражу и лично охранять, пока над ними не будет произведен суд. Однако говорить об этом больше нет надобности.
А теперь вернемся к Ли Чэну. В тот момент, когда он, охраняя Лян Чжун-шу, бежал, они лицом к лицу столкнулись с Вэнь Да, который с остатками своего разбитого отряда возвращался в город. Они объединили своих людей и отправились на юг. Вдруг в передних рядах раздались крики. Оказывается, они встретили Владыку демонов, будоражащего мир — Фань Жуя, слева — Сян Чуня, справа — Ли Гуня, которые с отрядом пеших молодцов, размахивая мечами и копьями, устремились в бой; сзади, возглавляемые полководцем Крылатым тигром — Лэй Хэном, подоспели Ши Энь и Му Чунь с тысячей пеших воинов каждый и отрезали путь для отступления. Поистине:
От темницы избавленный будет, как прежде, в темнице.
От болезни излеченный ляжет на ложе опять.
Но о том, как воины Лян Чжун-шу спаслись от гибели, вы узнаете из следующей главы.
Глава 66
в которой рассказывается о том, как Сун Цзян наградил вернувшихся с победой бойцов и как Гуань Шэн победил полководцев воды и огня
Итак, Лян Чжун-шу, Ли Чэн и Вэнь Да, быстро собрав остатки разбитых войск, двинулись на юг. И вот по дороге они снова наткнулись на отряды Ляншаньбо, находившиеся в засаде, которые окружили их и стали избивать. Ли Чэн и Вэнь Да, оберегая Лян Чжун-шу, бились насмерть, и в конце концов им удалось пробиться. Спасая свою жизнь, они бежали на запад. Фань Жуй, Сян Чун и Ли Гунь не догнали их, а потому вместе с Лэй Хэном, Ши Энем и Му Чунем вернулись в Даминфу за дальнейшими распоряжениями.
А теперь послушайте о том, как военный советник У Юн отдал приказ расклеить по всему городу объявления, призывающие население к спокойствию, и в то же время принять меры к прекращению пожара. Семьи Лян Чжун-шу, Ли Чэна, Вэнь Да и начальника гарнизона Вана были полностью уничтожены. А тех, кому удалось бежать, разыскивать не стали.
Затем вскрыли городскую казну, забрали оттуда все золото, серебро и драгоценности и погрузили на подводы. Открыли также продовольственные склады, и весь рис, который там хранился, распределили среди населения, а то, что осталось, тоже погрузили на подводы, чтобы отвезти в лагерь и использовать для своих нужд. Когда все необходимые распоряжения были сделаны, Ли Гу и Цзя-ши посадили на подводу для преступников. Наконец, отряды разбились на три колонны и двинулись обратно в Ляншаньбо. Дай Цзуна выслали вперед, чтобы он обо всем оповестил Сун Цзяна.
Сун Цзян собрал всех главарей и спустился с ними с горы навстречу возвращающимся отрядам. Затем все прошли в зал Верности и Справедливости. Там Сун Цзян почтительно склонился перед Лу Цзюнь-и, который в свою очередь поспешил ответить Сун Цзяну столь же глубоким поклоном. Тогда Сун Цзян сказал:
— Вот уж не думал, что мое желание пригласить вас, уважаемый господин, к нам, чтобы сообща бороться за справедливость, навлечет на вас такие бедствия. Ведь вы едва не погибли! Сердце мое разрывалось от горя, но небо сжалилось над вами, и сейчас я счастлив снова видеть вас.
— Премного благодарен вам, уважаемый брат мой, — отвечал с поклоном Лу Цзюнь-и, — за вашу огромную силу, которая спасла меня, а также всем вашим главарям за то, что они пришли мне на помощь и совместными усилиями, не жалея себя, спасли из беды меня, маленького человека. Отдать жизнь за такое благодеяние, и то мало.
Затем он подозвал Цай Фу и Цай Цина и представил их Сун Цзяну.
— Если бы не они, — сказал Лу Цзюнь-и, — мы никогда больше не увиделись бы с вами.
Сун Цзян предложил Лу Цзюнь-и занять главное место, но тот в сильном волнении воскликнул:
— Да кто я такой, чтобы осмелиться занять место начальника?! Я почту за высшее счастье, уважаемый брат мой, как рядовой боец служить вам верой и правдой всю жизнь свою, чтобы бтплатить вам за ваше великое благодеяние.
Неоднократные и настойчивые просьбы Сун Цзяна не помогли, Лу Цзюнь-и ни за что не хотел занять главного места.
— Почтенный брат! — воскликнул вдруг Ли Куй. — Того, кому вы уступите свое место, я сразу же убью!
— Дорогой брат! — вставил свое слово также и У Сун, — вы все время стремитесь уступить кому-нибудь свое место и этим огорчаете нас всех!
— Да что вы понимаете! — рассердился Сун Цзян. — Помолчали бы лучше.
— Если вы будете настаивать на том, чтобы я занял ваше место, — поспешно сказал Лу Цзюнь-и, — то поставите меня в очень неловкое положение.
Тут Ли Куй не вытерпел и стал кричать:
— Сейчас уже все в порядке. Почему бы вам, уважаемый брат, не стать императором? Лу Цзюнь-и сделали бы первым советником, а нас всех сановниками. Мы пробьемся в Восточную столицу и захватим там чертов трон. Это, пожалуй, лучше, чем путаться в нашем дьявольском логове и заниматься разбоем!
Тут Сун Цзяна охватил такой гнев, что он даже слова вымолвить не мог.
— Мы попросим пока что господина Лу Цзюнь-и поселиться в восточной пристройке. Пусть он немного отдохнет и поживет у нас как гость, — сказал примирительным тоном У Юн. — А позже, когда он проявит себя, вы снова сможете предложить ему свое место.
Лишь после этого Сун Цзян перестал настаивать на своем и распорядился, чтобы Янь Цина поместили вместе с Лу Цзюнь-и. Кроме того, он приказал отвести отдельный дом братьям Цай Фу и Цай Цину с их семьями. Семью Гуань Шэна Сюэ Юн уже успел доставить в лагерь.
После этого Сун Цзян распорядился устроить большой пир, наградил всех бойцов конных, пеших и водных отрядов и предложил начальникам большим и малым, а также всем рядовым разбойникам явиться на этот пир и занять свое место. И вот в зале Верности и Справедливости было устроено торжество, на котором все главари, каждый церемонно уступая друг другу место, наконец уселись, как положено, и стали пить вино и веселиться. Во время пира со своего места поднялся Лу Цзюнь-и.
— Здесь в лагере находятся прелюбодеи, которые ждут своего приговора! — сказал он.
— А я и забыл о них! — улыбаясь, сказал Сун Цзян. — Привести преступников сюда! — распорядился он.
Бойцы открыли повозку, в которой находились пленники, и привели их в зал. Ли Гу привязали к столбу с левой стороны, а Цзя-ши также к столбу, только справа.
— Не стоит спрашивать этих мерзавцев о том, какое они совершили преступление, — сказал тогда Сун Цзян. — Попросим лучше господина Лу Цзюнь-и вынести им приговор.
Тогда Лу Цзюнь-и встал и с мечом в руках направился к преступникам. Ругая их на чем свет стоит за вероломство и нечестность, он рассек каждому из них грудь, вынул сердце и, изрубив тела негодяев на части, разбросал их во все стороны. Вернувшись, он низко поклонился всем присутствующим. Главари были в восторге и стали поздравлять его.
Однако покинем на время пир в Ляншаньбо и не будем рассказывать о том, как наградили бойцов всех отрядов. Давайте вернемся в Даминфу и посмотрим, что делает сейчас Лян Чжун-шу, правитель области. Узнав о том, что отряды противника ушли, он, Ли Чэн и Вэнь Да во главе разбитых частей вернулись в город. Здесь Лян Чжун-шу узнал о том, что почти вся его семья погибла. Охваченный горем, он громко зарыдал.
А когда из соседних городов на помощь подошли войска и бросились в погоню за отрядами из Ляншаньбо, те были уже далеко. Поэтому правительственным войскам пришлось вернуться.
Между тем жена Лян Чжун-шу, которой удалось спрятаться в саду позади дома, осталась жива. Она посоветовала написать донесение императору, а также его советнику, сообщить им обо всем случившемся и просить их немедленно прислать войска для истребления разбойников, чтобы отомстить за понесенную обиду.
Перепись установила, что убито более пяти тысяч человек населения и огромное количество ранено. Общее количество погибших воинов — свыше тридцати тысяч человек. Все это Лян Чжун-шу подробно изложил в секретных донесениях императору и его советнику и немедленно отправил гонца в столицу.
Прибыв на место, гонец остановил своего коня прямо у резиденции императорского советника, и, когда о нем доложили, советник приказал ввести гонца в дом. Представ перед важной особой, посланец почтительно склонился, передал донесение и письмо и рассказал о том, как был разгромлен город Даминфу. При этом он особо подчеркнул, что в распоряжении разбойников находятся огромные силы и нет возможности противостоять им.
Вначале Цай Цзин хотел покончить это дело миром и вернуть разбойников к честной жизни. Он рассчитывал, что тем самым даст возможность, прославиться Лян Чжун-шу, а заодно и сам заслужит почет. Но сейчас все его планы рухнули. То, что произошло, нельзя уже было скрыть от императора. И он решил, что война неизбежна. Эта мысль привела его в негодование.
— Можете идти! — сердито сказал он посланцу.
На следующий день, в пятую стражу, в приемной императора зазвенел колокол. Собравшиеся в зале ожидания гражданские и военные сановники, во главе с первым советником, вошли в приемную, приблизились к яшмовому трону и вручили императору донесение. Ознакомившись с ним, Сын неба сильно встревожился. Тут выступил вперед один из советников императора по имени Чжао Дин и почтительно доложил:
— Мы не раз уже отправляли войска для уничтожения разбойников, но наши воины терпели поражение за поражением. Очевидно, они плохо знали местность. По моему скромному мнению, лучше всего издать сейчас указ о помиловании этих разбойников, вызвать их сюда и дать им возможность стать честными слугами вашего величества. Пусть охраняют наши границы.
Услышав это, Цай Цзин пришел в негодование и закричал:
— Как же вы, императорский советник, смеете подрывать основные устои императорского двора?! Ничтожный, распоясавшийся холоп! Да за такое преступление следует просить императора предать вас смертной казни.
— Быть по сему! — изрек Сын неба. — Убрать его из императорского дома!
Провинившегося советника тут же лишили звания и должности, и он сразу превратился в простого смертного. После этого ни один из сановников уже не решался выступить с каким-нибудь предложением.
— Кого же мы пошлем для борьбы с распоясавшимися разбойниками? — снова заговорил Сын неба.
— Ваш покорный слуга, — сказал тогда почтительно Цай Цзин, — думает, что нет никакой необходимости использовать против этих прячущихся в зарослях разбойников большую армию. Я могу рекомендовать вашему величеству двух военачальников, которые находятся сейчас в Линчжоу. Одного из них зовут Шань Тин-гуй, а другого — Вэй Дин-го. Они служат командирами войск в Линчжоу. Я смиренно молю вас, мой повелитель, издать указ о том, чтобы они со своими войсками немедленно были вызваны сюда и сейчас же отправлены для уничтожения разбойников.
Выслушав его, Сын неба остался очень доволен и тут же отдал приказ Тайной канцелярии немедленно отправить гонца и вызвать указанных военачальников. После этого император поднялся, и все сановники, посмеиваясь про себя, покинули приемную.
На следующий день Цай Цзин созвал совет, где был назначен командир, которому надлежало ехать с императорским указом в Линчжоу.
Что же происходило в это время в Ляншаньбо? Захваченные в казне Даминфу ценности и деньги Сун Цзян распределил в качестве награды между бойцами всех отрядов, конного, пешего и речного. В течение нескольких дней резали коров и лошадей и в честь Лу Цзюнь-и устраивали пышные пиры. И если на этих пирах не подавали жареных фениксов или драконов, то во всяком случае здесь были горы различных мясных блюд, а вино лилось рекой. И вот однажды, когда все главари изрядно выпили, в самый разгар веселья У Юн, обращаясь к Сун Цзяну, сказал:
— Ради Лу Цзюнь-и мы разгромили Даминфу и перебили там много народу, разграбили казну и заставили Лян Чжун-шу и других военачальников бежать из города. Быть не может, чтобы Лян Чжун-шу не послал обо всем случившемся донесения императору. Да и тесть его — первый советник — не оставит этого дела так. Нет никаких сомнений в том, что в скором времени они пошлют против нас войска.
— Ваше беспокойство небезосновательно, — согласился Сун Цзян. — Поэтому нам следовало бы сейчас же послать в Даминфу разведчиков разузнать, что там делается, и как следует подготовиться к отпору.
— Да я уже послал туда людей, — сказал, улыбаясь, У Юн, — и телерь они скоро должны вернуться.
И вот, когда пир еще не закончился, а главари продолжали совещаться, вернулись разведчики, которые сообщили:
— Правитель Даминфу, Лян Чжун-шу, действительно послал императору донесение с просьбой выслать против нас войска. Один из советников, по имени Чжао Дин, выступил было с ходатайством о том, чтобы нас помиловали, однако первый советник императора Цай Цзин стал всячески поносить его, и в результате Чжао Дина отстранили от должности. Сейчас по просьбе первого советника и согласно повелению Сына неба в Линчжоу посланы люди для того, чтобы вызвать оттуда
командиров Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го, которых собираются во главе войск направить против нас.
— В таком случае, — забеспокоился Сун Цзян, — нам следует поторопиться с приготовлениями, чтобы должным образом встретить их.
— Пусть только появятся здесь, — сказал У Юн, — мы выловим всех до одного.
В это время со своего места поднялся Гуань Шэн.
— С тех пор как я прибыл в лагерь, — начал он, — мне еще ни разу не удалось хоть чем-нибудь проявить себя. С Шань Тин-гуем и Вэй Дин-го я часто встречался в Пучэне и знаю, что Шань Тин-гуй хорошо знает один из способов ведения войны, когда противника затопляют водой. За это народ прозвал его «Волшебным полководцем воды». Что же касается Вэй Дин-го, то для нападения на противника он мастерски пользуется огнем. Чтобы одолеть врага, он применяет в бою исключительно огненные механизмы. За это его прозвали «Волшебным полководцем огня». И хоть я и не обладаю никакими талантами, но просил бы вас дать мне пять тысяч бойцов, с которыми я пойду к Линчжоу навстречу этим двум полководцам, не дожидаясь, пока они придут сюда. Если они перейдут на нашу сторону добровольно, то я приведу их в лагерь. Откажутся — тогда захвачу их силой и преподнесу вам в дар, уважаемый брат. Я думаю, что не стоит остальным нашим главарям браться за оружие и понапрасну утомлять себя. Не знаю только, каково будет ваше высокое мнение по этому поводу.
Сун Цзян охотно согласился с его предложением и назначил в помощь Гуань Шэну — Сюань Цзаня и Хао Сы-вэня. Гуань Шэну тут же выделили отряд в пять тысяч человек, с которым он должен был выступить в поход на следующий день.
Утром Сун Цзян вместе с остальными главарями отправился в Цзиньшатань. Там перед крепостью они устроили проводы, распили прощальную чашу, и Гуань Шэн со своим отрядом двинулся в поход.
Когда, проводив его, все вернулись в зал Верности и Справедливости, У Юн обратился к Сун Цзяну с такими словами:
— Вот мы отправили сейчас Гуань Шэна в поход; однако что таится у него на душе, неизвестно. Не послать ли для наблюдения за ним кого-нибудь из опытных полководцев, как будто в помощь.
— Гуань Шэн — человек честный и справедливый, — отвечал на это Сун Цзян. — Он всегда был таким, и вам, господин советник, не следует сомневаться в нем.
— Боюсь, что сердце у него не такое, как у вас, уважаемый брат, — продолжал настаивать на своем У Юн. — Поэтому мы поручим отправиться с войсками еще Линь Чуну и Ян Чжи, а в помощь им дадим Сунь Ли и Хуан Синя. Они поведут отряд в пять тысяч человек. Пусть сейчас же отправляются в путь.
— И я пойду! — не утерпел Ли Куй.
— На этот раз тебе нет надобности идти! — возразил Сун Цзян. — В поход назначены достойные полководцы.
— Когда я сижу без дела, — сказал Ли Куй, — то могу заболеть. Не хотите отправлять меня с ними, я пойду один.
— Если ты не будешь выполнять моих приказов, — сердито закричал Сун Цзян, — то я снесу тебе голову!
Расстроенный и опечаленный Ли Куй покинул залу.
Мы не станем рассказывать сейчас о том, как Линь Чун и Ян Чжи со своими бойцами отправились вслед за Гуань Шэном. Послушайте лучше, как на следующий день явился один из бойцов и доложил, что Черный вихрь — Ли Куй вчера во вторую ночную стражу взял оба своих топора и куда-то исчез. Услышав это, Сун Цзян от горя даже застонал и воскликнул:
— Это я вчера вечером обидел его! И теперь он, конечно, ушел куда-нибудь в другое место!
— Не в этом дело, уважаемый брат, — возразил У Юн. — Человек он хоть и невежественный, но зато честный и преданный, и в другое место не мог уйти. Нет сомнений в том, что через день — два он вернется. И об этом, уважаемый брат, вы можете не волноваться.
Однако Сун Цзян никак не мог успокоиться и послал на поиски Ли ОКуя вначале Дай Цзуна, а затем еще Ши Цяня, Ли Юна, Яо Хэ и Ван Дин-лю, приказав им идти в разных направлениях.
А надо вам сказать, что когда ночью Ли Куй, захватив свои топоры, ушел из лагеря, он кратчайшим путем отправился прямо на Линчжоу. По дороге он размышлял:
«Подумаешь! Против двух каких-то сволочных полководцев посылать огромное войско! Пусть только удастся мне проникнуть в город, я одним ударом моего топора покончу с ними! Этим я, правда, напугаю нашего уважаемого брата, но зато посрамлю их как следует».
Так шел он полдня, пока, наконец, не почувствовал голода. Но когда полез за пояс, то обнаружил, что в спешке забыл захватить с собой денег на дорожные расходы. «Давненько уже не занимался я своим делом, — подумал он. — Надо поискать какого-нибудь черта и сорвать на нем свою злобу!»
Так он шел и шел. Вдруг впереди у дороги показался деревенский кабачок. Ли Куй завернул в него, уселся за столик и заказал три меры вина и два цзиня мяса. Быстро уничтожив все это, он встал и собрался идти. Однако хозяин преградил ему дорогу и стал требовать денег.
— Ты погоди, — сказал тогда Ли Куй, — я пойду сейчас дальше, найду, чем поживиться, а на обратном пути расплачусь с тобой.
С этими словами он двинулся в путь. Но тут откуда ни возьмись появился огромный, как тигр, детина и сердито заорал:
— Очень уж ты, черномазый, расхрабрился! Да знаешь ли ты, в чьем кабачке решил поесть на даровщину?
— А это меня не касается, — вытаращив глаза, крикнул Ли Куй. — Я везде ем бесплатно!
— Да если я скажу тебе, где ты находишься, так ты от страха уделаешься, — отвечал тот. — Я добрый молодец из Ляншаньбо и зовут меня Хань Бо-лун. Деньги, на которые я открыл этот кабачок, принадлежат нашему уважаемому брату Сун Цзяну.
«Что-то я тебя, сукина сына, в нашем лагере никогда не встречал!» — ехидно посмеиваясь про себя, подумал Ли Куй.
А надо вам сказать, что Хань Бо-лун был действительно из вольного люда и занимался разбоем и грабежами. Недавно он решил вступить в лагерь Ляншаньбо и попросил Чжу Гуя представить его Сун Цзяну. Однако в это время Сун Цзян лежал больной, а все остальные были заняты отправкой войск. Поэтому представить Хань Бо-луна начальнику так и не удалось. Но Чжу Гуй поручил ему пока что содержать в деревне кабачок.
И вот Ли Куй вытащил из-за пояса один из своих топоров и, глядя на Хань Бо-луна, сказал:
— Я оставлю вам в залог этот топор.
Хань Бо-лун, ничего не подозревая, протянул руку, чтобы взять его. Но Ли Куй в этот момент взмахнул топором и с такой силой ударил Хань Бо-луна по голове, что череп у него раскололся пополам. Так и не пришлось бедному Хань Бо-луну побывать в Ляншаньбо — он погиб от руки Ли Куя.
Три работника в страхе бежали без оглядки в деревню, по дороге проклиная своих родителей за то, что они наделили их всего лишь парой ног.
А Ли Куй ограбил кабачок, взял все, что ему нужно было на дорожные расходы, поджег дом и пошел своей дорогой по направлению к Линчжоу.
Не прошел он и дня, как вдруг заметил на дороге какого-то здоровенного детину, который, остановившись, смерил Ли Куя взглядом с ног до головы.
— Ты что это глаза пялишь на меня? — спросил Ли Куй.
— А что ты за барин такой?! — спросил в свою очередь детина.
Ли Куй ринулся было на незнакомца, но тот поднял кулак и так хватил Ли Куя, что он тут же повалился на землю.
«Ну и кулак у этого парня!» — одобрительно подумал Ли Куй и, поднимаясь с земли, спросил:
— А тебя как зовут, приятель?
— Нет у меня имени, — отвечал тот. — Если хочешь драться, так давай! Ну что, будешь вставать?
Тут уж Ли Куй рассвиререл. Но только он хотел вскочить на ноги, как парень дал ему пинка под ребра и пнул его еще раз.
— Нет, не справиться мне с тобой! — признался Ли Куй и, поднявшись с земли, пошел прочь.
Но тут незнакомец остановил его.
— Послушай ты, чумазый! Как тебя зовут и откуда ты родом? — спросил он Ли Куя.
— Поскольку я потерпел поражение, мне даже стыдно называть себя, — сказал Ли Куй. — Но ничего не поделаешь, человек-то ты уж очень хороший, и мне не хочется тебя обманывать. Так знай же, что я Черный вихрь — Ли Куй из Ляншаньбо.
— Неужели это правда? — воскликнул незнакомец. — Смотри не обманывай меня!
— Если не веришь, посмотри на эти топоры, — отвечал Ли Куй.
— Но раз ты удалец из Ляншаньбо, так куда же ты идешь один? — снова спросил незнакомец.
— Я поссорился с нашим старшим братом и сейчас иду в Линчжоу, чтобы убить там Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го, — сказал Ли Куй.
— А я слышал, что из Ляншаньбо против, них уже высланы войска. Ты не знаешь, кто отправился в поход?
— Впереди всех выступил с отрядом Большой меч — Гуань Шэн, а за ним следуют Линь Чун Барсоголовый и Черномордый зверь — Ян Чжи, — отвечал Ли Куй.
Услышав это, незнакомец почтительно склонился перед Ли Куем и приветствовал его.
— Ты бы все-таки сказал мне, кто ты такой и как тебя зовут, — снова обратился к нему Ли Куй.
— Происхожу я из города Чжуншаньфу, — отвечал тот. — В нашем роду уже три поколения подряд занимаются кулачным боем. Тот способ, который я только что применил, передается от отца к сыну, но чужих мы никогда не обучали нашему искусству. Всю жизнь я не могу выбиться в люди и, к кому бы ни обратился, везде встречаю отказ. Поэтому как в Шаньдуне, так и в Хэбэе я известен под именем Цзяо Тин — «Безродный». Но недавно я услышал о том, что в местности Коучжоу имеется гора под названием Кушушань — «Засохшее дерево» и что на этой горе поселился разбойник, который только и знает, что убивать людей. За это народ прозвал его Духом смерти. Настоящее его имя Бао Сюй. Так вот этот самый Бао Сюй грабит все окрестное население. И сейчас я решил отправиться на гору, чтобы присоединиться к нему.
— А почему бы тебе с твоими способностями не обратиться к нашему почтенному брату Сун Цзяну? — спросил тогда Ли Куй.
— Я давно уже хотел пойти в Ляншаньбо и просить принять меня в ваш лагерь, — сказал Цзяо Тин, — но некому было порекомендовать меня. И раз уж сегодня нам удалось встретиться, уважаемый брат, я охотно последовал бы за вами.
— Но я поссорился с нашим уважаемым братом Сун Цзя-ном, — сказал Ли Куй, — и потому ушел из лагеря. Возвратиться с пустыми руками я не могу. Поэтому я должен убить хоть одного человека. Давай пойдем сейчас вместе в Линчжоу, прикончим там этих полководцев Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го. И после этого нам уже не стыдно будет вернуться в лагерь.
— Но в Линчжоу очень много войска, — возразил на это Цзяо Тин, — и если мы пойдем туда вдвоем, то, несмотря на все наше искусство, все равно ничего сделать не сможем и лишь зря погибнем. Будет лучше, если мы пойдем сейчас на гору Кушушань — «Засохшего дерева», уговорим еще Бао Сюя пойти на это дело, а потом уже все вместе отправимся в лагерь и вступим в вашу компанию. Я думаю, что это будет самое лучшее!
И вот, когда они разговаривали, сзади к ним быстро подошел Ши Цянь.
— Наш уважаемый начальник очень беспокоится и просит тебя сейчас же вернуться в лагерь, — сказал он. — Во все стороны уже посланы гонцы разыскивать тебя.
Ли Куй представил Цзяо Тина Ши Цяню, а тот продолжал уговаривать Ли Куя вернуться сейчас же в лагерь.
— Там ждет тебя наш уважаемый начальник Сун Цзян! — говорил он.
— Погоди! — сказал Ли Куй. — Мы с Цзяо Тином решили сначала сходить на гору Кушушань — «Засохшего дерева», уговорить пойти с нами Бао Сюя, а потом уж вернуться в лагерь.
— Так не годится! — сказал Ши Цянь. — Раз тебя ждет наш старший брат, ты должен сейчас же возвращаться.
— Ну, если ты не хочешь идти с нами, — сказал Ли Куй, — тогда отправляйся в лагерь и доложи обо всем нашему начальнику, а я скоро вернусь.
Ши Цянь побаивался Ли Куя, не стал возражать и отправился в лагерь один. А Цзя Тин с Черным вихрем направились в Коучжоу, на гору Кушушань.
Теперь наш рассказ пойдет по двум направлениям. Сначала мы поговорим о том, как Гуань Шэн вместе с Сюань Цзанем и Хао Сы-вэнем, во главе пятитысячного отряда, приблизились к Линчжоу. А надо вам сказать, что правитель области Линчжоу в это время получил уже указ из Восточной столицы и приложенное к нему письмо сановника Цая. Он немедленно призвал на совет командиров охраны Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го. А они в свою очередь, получив приказ, снарядили войска, взяли оружие, привели в порядок сбрую и лошадей, а также заготовили необходимый фураж и продовольствие и назначили день выступления в поход. Но тут они совершенно неожиданно узнали о том, что Большой меч из Пудуна Гуань Шэн прибыл с войском и собирается захватить Линчжоу.
Известие это привело Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го в сильную ярость, и они тут же, собрав свои войска, вышли за город навстречу врагу. И тут войска обеих сторон подошли друг к другу так близко, что могли видеть знамена противника и слышать бой барабанов в его рядах. Стоявший под знаменами своего отряда Гуань Шэн верхом на коне выехал вперед. В тот же момент с противоположной стороны под грохот барабанов тоже выехал воин. Голову его прикрывал квадратный шлем из кованого железа с огромным черным султаном на макушке. Поверх черного лакированного панцыря из медвежьей шкуры, оправленного каймой, была накинута шелковая безрукавка, вышитая изумрудными цветами. На ногах сапоги с узорами, обшитые гарусом, с утолщенными задниками, чтобы ноги не выскакивали из стремени, когда подгоняешь коня. Расшитый бирюзой пояс был украшен изображением свирепого непобедимого льва. Ехал командир на вороном коне, имел при себе лук и колчан со стрелами, а в руках держал пику с черным древком. Впереди ехал знаменосец с огромным знаменем черного цвета, как это было принято на севере, обшитым по краям бахромой. На знамени было вышито серебром семь больших иероглифов, которые гласили: «Волшебный полководец воды Шань Тин-гуй».
Тут с другого конца послышался звук бубенцов, и из рядов на огненно-рыжем коне выехал еще один командир. Яркокрасный шлем с огромным красным султаном, весь усыпанный золотыми звездочками, плотно прилегал к его голове. Поверх панцыря, сделанного из шкур диких зверей, была одета шелковая куртка с вышитыми по ней облаками и чудовищными животными. На сапогах был нарисован сказочный зверь Цилин, а швы украшало изображение радуги. Лук у командира был с гравировкой в виде феникса, а сбоку висел колчан, наполненный стрелами, украшенными перьями феникса, с зубцами из волчьих клыков. В руке воин держал меч из кованой стали. Впереди ехал знаменосец с вышитым шелком красным знаменем, что было характерно для юга. На знамени семью большими иероглифами было написано: «Волшебный полководец огня Вэй Дин-го». Оба храбреца выехали из своих рядов и остановились перед войском. Увидев их, Гуань Шэн крикнул с коня:
— Давненько мы с вами не виделись, почтенные военачальники!
В ответ на это Шань Тин-гуй и Вэй Дин-го расхохотались и, тыча пальцем в Гуань Шэна, стали поносить его:
— Ничтожный и презренный человек! Да как осмелился ты выступить против императора? Ты позабыл о милостях Сына неба и опозорил имя своих предков. Бесстыдный ты человек! Что можешь ты сказать в свое оправдание сейчас, когда привел сюда свое войско?!
— Вы не правы, уважаемые начальники! — отвечал им Гуань Шэн. — Заблуждается тот, кто стоит во главе страны. Всю власть захватили злонамеренные и продажные чиновники, они допускают к власти лишь своих родственников и попустительствуют всем, кто не является их личным врагом. А наш уважаемый начальник Сун Цзян — человек гуманный, справедливый, верный и искренний. Он борется за правду и справедливость. Вот и сейчас он отправил меня к вам, уважаемые начальники, чтобы пригласить вас к себе. Если вы не почтете для себя позорным принять это приглашение, тогда прошу вас вместе со мной отправиться к нам в лагерь.
Тут Шань Тин-гуя и Вэй Дии-го охватила ярость, и они, пришпорив своих коней, одновременно помчались вперед. Один из них напоминал в этот момент огромную черную тучу, а другой был похож на бушующее пламя. Они вихрем вылетели ив своих рядов. Гуань Шэн уже приготовился дать им отпор, как вдруг увидел, что слева от него выскочил Сюань Цзань, а справа Хао Сы-вэнь. Между двумя парами завязался смертельный бой. От ударов мечей в разные стороны сыпались искры, копья противников то и дело скрещивались. Казалось, дух смерти витал в воздухе. Гуань Шэн с мечом в руке стоял впереди своего отряда, долго наблюдал за боем и не мог удержаться, чтобы не выразить своего восторга.
Но вдруг, в самый разгар боя военачальники воды и огня повернули коней и помчались к своим войскам. Хао Сы-вэнь и Сюань Цзань пустились вслед за ними и врезались прямо в ряды вражеского войска. Здесь они увидели, что Вэй Дин-го поскакал влево, а Шань Тин-гуй вправо. Тогда Сюань Цзань бросился за Вэй Дин-го, а Хао Сы-вэнь погнался за Шань Тин-гуем. Надо вам сказать, что повествование наше ведется куда медленнее, чем развертывались события.
И вот, преследуя своего противника, Сюань Цзань увидел вдруг отряд пехоты человек в пятьсот, одетых в красного цвета боевые доспехи, с красными флагами. Отряд шел одной вытянутой прямой линией. Окружив Сюань Цзаня, бойцы забросили вперед шесты с крюками и арканом захватили живьем Сюань Цзаня и его коня.
Что же касается Хао Сы-вэня, то он, преследуя Шань Тин-гуя, также увидел пеший отряд в пятьсот человек. Бойцы несли черные знамена и были одеты в черные доспехи. Вытянутая в одну линию шеренга сделала поворот и, зайдя с тылу, разом ринулась на Хао Сы-вэня, который тоже был схвачен живым. Часть солдат была послана с пленниками в Линчжоу, а отборные войска, всего человек пятьсот, снова ринулись в бой.
Гуань Шэн был до того растерян, что не знал даже, что ему предпринять, и, повернув назад, бросился бежать. Между тем Шань Тин-гуй и Вэй Дин-го, пришпорив своих коней, преследовали его по пятам. Отступая, Гуань Шэн вдруг увидел несущихся ему навстречу двух военачальников. Приглядевшись к ним, Гуань Шэн узнал в том, кто ехал слева, — Линь Чуна, а справа — Ян Чжи. Они вырвались с обеих сторон из засады, ринулись на линчжоуские войска и разогнали их. Тогда Гуань Шэн собрал остатки своих войск. Обменявшись приветствиями, командиры объединили свои отряды. Затем к ним присоединились также Сунь Ли и Хуан Синь, которые приветствовали их, после чего они все вместе расположились лагерем.
А полководцы воды и огня, захватив в плен Сюань Цзаня и Хао Сы-вэня, с победой вернулись в город. Правитель области Чжан встретил их с вином и угощением и стал поздравлять. Одновременно он приказал изготовить повозку для преступников, поместить туда разбойников и немедленно отправиться в Восточную столицу для доставки их ко двору. Сопровождать их он назначил отряд пехоты в триста человек.
Получив приказание, командир взял под стражу Сюань Цзаня и Хао Сы-вэня и во главе конного отряда в триста человек двинулся в Восточную столицу. По дороге им попалась гора, сплошь покрытая сухими деревьями, между тем как вся местность здесь была зеленой от молодых побегов камыша. Вдруг раздался удар в гонг, и дорогу им преградила шайка разбойников. Впереди всех шел человек с двумя топорами в руках и издавал крики, подобные раскатам грома, это был не кто иной, как Черный Вихрь — Ли Куй из Ляншаньбо. За ним следовал Безродный — Цзяо Тин. Без лишних слов они ринулись к повозке. Командир охраны хотел было бежать обратно, но позади него выскочил еще один человек. Лицо у него было черное, как дно котла, свирепые глаза вытаращены. Это был сам Дух смерти — Бао Сюй. Ринувшись вперед, он взмахнул своей саблей, и командир охраны полетел с коня. Стражники бросили повозку и побежали прочь, спасая свою жизнь. В заключенных Ли Куй узнал Сюань Цзаня и Хао Сы-вэня и подробно стал расспрашивать их о том, что с ними случилось.
— А как же ты очутился здесь? — перебил Ли Куя Сюань Цзань.
— Наш старший брат не разрешил мне вместе с другими идти из лагеря и вступить в бой. Тогда я отправился тайком один. По дороге я убил Хань Бо-луна, а после встретил Цзяо Тина, и он привел меня сюда. Брат Бао Сюй встретил меня как старого друга и принял так, как это делают у нас в лагере. Не успели мы договориться о том, чтобы выступить походом на Линчжоу, как один из разбойников доложил, что с горы он заметил отряд охраны, который сопровождает павозку для преступников. Ну, мы и решили, что это какой-нибудь отряд правительственных войск захватил разбойников. Но я никак не ожидал, что встречу вас, уважаемые братья!
После этого Бао Сюй пригласил всех в свой лагерь, приказал заколоть корову, принести вина и устроил в честь прибывших угощение. Во время пирушки Хао Сы-вэнь обратился к Бао Сюю.
— Уважаемый брат! — сказал он. — Если вы действительно хотите вступить в наш лагерь, то лучше всего вам сейчас повести своих бойцов и вместе с нами ударить на Линчжоу.
— Мы как раз о том же говорили с уважаемым братом Ли. Ваши слова, почтенный брат, совершенно справедливы. В моем лагере наберется сотни три добрых коней.
И вот пять доблестных удальцов во главе отряда в пятьсот — семьсот разбойников двинулись в поход на Линчжоу.
Тем временем солдаты-охранники уже вернулись в город и доложили правителю области о том, что по дороге встретились с разбойниками, которые отбили у них повозку с преступниками и убили командира охраны. Услышав об этом, Шань Тин-гуй и Вэй Дин-го разгневались и в один голос воскликнули:
— Мы сейчас же поймаем их и казним на месте!
В этот самый момент им доложили о том, что к городу со своим отрядом подошел Гуань Шэн и вызывает их войска на бой. Услышав это, Шань Тин-гуй отстоял себе право первым пойти в бой. Открыли городские ворота, опустили подъемный мост, и Шань Тин-гуй во главе отряда в пятьсот человек, одетых в черные боевые доспехи, вылетел из города навстречу врагу. Здесь он выехал вперед перед расступившимися знаменосцами и, издеваясь над Гуань Шэном, стал кричать:
— Ты, позорящий страну разбитый, полководец! Как это тебя до сих пор еще не прикончили!
Услышав это, Гуань Шэн пришпорил своего коня и, размахивая мечом, бросился на противника. Они схватывались уже около пятидесяти раз, но Гуань Шэн вдруг повернул своего коня и помчался назад. Шань Тин-гуй бросился вслед за ним. И вот когда они проскакали не меньше десяти с лишним ли, Гуань Шэн обернулся и крикнул:
— Чего же ты еще ждешь? Почему до сих пор не сойдешь с коня и не сдашься?!
Тогда Шань Тин-гуй нацелился в спину Гуань Шэну, как-раз в то место, против которого находится сердце, и метнул в него свое копье. Но тут Гуань Шэн проявил все свое волшебное искусство. Взмахнув мечом, он тупой его стороной легонько отбросил копье и крикнул:
— Спускайся!
Шань Тин-гуй тотчас же повалился с коня. Тогда Гуань Шэн спешился, подошел к Шань Тин-гую и, помогая ему подняться, сказал:
— Вы уж простите меня, господин полководец!
Но растерянный и напуганный Шань Тин-гуй повалился в ноги Гуань Шэну, прося пощады и выражая свою готовность сдаться.
— Я рекомендовал вас нашему начальнику, уважаемому господину Сун Цзяну, — сказал ему Гуань Шэн. — А сейчас прибыл сюда только для того, чтобы пригласить вас, обоих военачальников, к нам. Будем вместе служить справедливому делу.
— Хоть я и не обладаю выдающимися способностями, однако готов отдать все свои силы и служить вместе с вами делу справедливости.
После этого они поехали рядом на своих конях. Когда Линь Чун увидел их вместе, он удивился и спросил, что случилось. Тогда Гуань Шэн, не говоря о том, кто выиграл сражение, ответил:
— В тихом, уединенном месте в горах мы потолковали о прошлых временах, о нашей дружбе, и мне удалось уговорить его присоединиться к нам.
Линь Чун и все присутствующие очень обрадовались этому событию. А Шань Тин-гуй, подъехав к своему отряду, громким голосом подал команду. Все пятьсот воинов, одетых в черные боевые доспехи, с криками перебежали на сторону противника. А остальные бойцы опрометью бросились в город и поспешили обо всем доложить правителю области.
Гнев охватил Вэй Дин-го, когда он услышал об измене Шань Тин-гуя. На следующий же день он собрал свой отряд и выехал за город, чтобы схватиться с врагом. Шань Тин-гуй вместе с Гуань Шэном и Линь Чуном стояли перед строем. В этот момент знаменосцы противника расступились, и выехал Волшебный полководец огня. Взглянув на Шань Тин-гуя, который находился рядом с Гуань Шэном, он стал громко браниться:
— Ты ничтожный человечишка, изменник, забывший милости своего императора!
В ответ на это Гуань Шэн лишь улыбнулся и, подстегнув своего коня, ринулся вперед, навстречу Вэй Дин-го. Оба всадника съехались и, подняв свое оружие, вступили в бой. Но не успели они схватиться и десяти раз, как Вэй Дин-го повернул коня и поскакал к своим войскам. Гуань Шэн хотел было погнаться за ним, но Шань Тин-гуй остановил его.
— Господин военачальник! Не надо преследовать его, — громким голосом крикнул он.
Гуань Шэн поспешно осадил коня и не успел опомниться, как из рядов линчжоуских войок вылетел отряд огнеметчиков в пятьсот человек. Все бойцы были одеты в яркокрасные одежды и в руках держали огнеметы. Впереди они толкали пятьдесят огненных тачек, нагруженных тростником и всем остальным, что нужно для поджога. У каждого бойца за спиной была подвязана большая тыква, наполненная серой, селитрой и пятицветным порохом. Все это бойцы подожгли и ринулись вперед. Когда прикасались огнем к человеку, он валился на землю; если дотрагивались до лошади, она тут же выбывала из строя. Войско Гуань Шэна вмиг рассеялось в разные стороны. Бойцы его бежали, не останавливаясь, более сорока ли и только после этого устроили привал.
Наконец, Вэй Дин-го собрал свое войско и решил вернуться. Но когда они подошли к городу, то увидели, что весь он охвачен пламенем. Густые клубы дыма поднимались к небесам.
Оказалось, что Черный вихрь — Ли Куй, Цзяо Тин и Бао Сюй со своими людьми, которых они привели с горы Кушушань, напали на город с тыла, с северной его стороны, и, прорвавшись туда через северные ворота, разграбили казну, продовольственные склады и стали повсюду поджигать дома. Узнав, в чем дело, Вэй Дин-го не решился входить в город и поспешил отозвать свои войска. Но в этот момент подоспел со своими бойцами преследующий его Гуань Шэн, и разрозненные части Вэй Дин-го уже не в состоянии были оказать друг другу помощь. Таким образом, Линчжоу пал, и Вэй Дин-го с остатками войска не оставалось ничего другого, как бежать в уездный город Чжунлин и обосноваться там. Но Гуань Шэн с отрядом подошел к этому городу и, окружив его со всех сторон, приказал подчиненным ему командирам атаковать его. Тогда Вэй Дин-го распорядился закрыть все ворота, а сам решил не показываться из города. И вот Шань Тин-гуй, обращаясь к Гуань Шэну, Линь Чуну и другим главарям, сказал:
— Этот человек полон отваги. И если поставить его в безвыходное положение, то он предпочтет умереть, чем обесчестить себя. На него может подействовать только великодушие, иначе ничего с ним не сделать. Я сам отправлюсь в город и никакого оружия с собой брать не буду. Думаю, что мне добром удастся уговорить его. Я все так устрою, что он сам придет сюда и присоединится к нам, тогда все обойдется без сражения.
Слова Шань Тин-гуя доставили большое удовольствие Гуань Шэну, и он согласился отпустить Шань Тин-гуя одного на коне в город. Когда охрана доложила Вэй Дин-го о прибытии Шань Тин-гуя, он выехал ему навстречу. Тогда Шань Тин-гуй очень спокойно обратился к нему:
— При императорском дворе сейчас многие заблуждаются. Поэтому в Поднебесной возникли большие волнения. Сын неба — человек недалекий, а злонамеренные чиновники захватили власть в свои руки и творят всякие безобразия. Мы должны присоединиться к Сун Цзяну и временно обосноваться в Ляншаньбо. А в будущем, когда этих чиновников устранят, для нас не будет еще поздно вернуться к мирной жизни.
Выслушав его, Вэй Дин-го долго раздумывал и, наконец, ответил:
— Если вы хотите, чтобы я присоединился к ним, тогда пусть Гуань Шэн сам приедет сюда и попросит меня об этом. Лишь тогда я дам свое согласие. Если же он откажется сделать это, то я скорее умру, чем дам опозорить себя!
Шань Тин-гуй вскочил на коня и, вернувшись обратно, доложил Гуань Шэну об этом разговоре. Выслушав его, Гуань Шэн сказал:
— Да кто я такой? Он ошибается, считая меня столь высокой особой!
Он сел на коня, взял меч и, простившись со всеми, вместе с Шань Тин-гуем отправился в город. Напутствуя его в дорогу, Линь Чун говорил:
— Смотрите, уважаемый брат, будьте осторожны! Чужая душа — потемки!
— Мы ведь старые друзья, — возразил Гуань Шэн, — и ничего плохого не случится.
Они проехали прямо к уездному управлению, где их радостно встретил Вэй Дин-го, который тут же выразил свою готовность перейти на сторону разбойников. Затем они стали вспоминать былые времена, и Вэй Дин-го устроил в честь гостей обед. В тот же день он вместе со своими огнемет-чинами, которых было пятьсот человек, перешел на сторону разбойников. Он познакомился с Линь Чуном, Ян Чжи и другими главарями, после чего они собрали свои отряды и двинулись обратно в Ляншаньбо.
Между тем Сун Цзян уже выслал им навстречу Дай Цзуна. И тот, увидев Ли Куя, сказал ему:
— После того как ты тайком ушел из лагеря, разыскивать тебя повсюду отправились многие наши братья. Им пришлось проделать огромный путь. Ши Дянь, Яо Хэ, Ли Юн и Ван Дин-лю уже вернулись в лагерь. А я сейчас же поспешу туда и успокою нашего начальника.
Однако мы не будем говорить здесь о Дай Цзуне, который ушел вперед, а расскажем лучше о том, что когда Гуань Шэн со своими товарищами и отрядами прибыл к мысу Цзиньшатань, командиры водного отряда сейчас же пригнали туда лодки, чтобы перевезти их. Но тут к ним, задыхаясь от усталости, подбежал человек.
И тут все увидели, что это Рыжий пес — Дуань Цзин-чжу.
Линь Чун тогда спросил:
— Ты же вместе с Ян Линем и Ши Юном отправился в северные земли покупать коней — почему же ты так быстро вернулся?
Не успел Дуань Цзин-чжу сказать и нескольких слов, как Сун Цзян, словно так на роду было написано, пошел походом на это место, отомстил за старый позор, смыл прежнюю ненависть.
Поистине:
Были эти слова — про крючок и про нитку — словами.
И словами крючка начинается правда с неправдой.
Что же в конце концов сказал Дуань Цзин-чжу, вы узнаете из следующей главы.
Глава 67
повествующая о том, как Сун Цзян ночью напал на городок Цзэнтоу и как Лу Цзюнь-и захватил Ши Взнь-гуна живым
Мы остановились на том, как, весь запыхавшись, примчался Дуань Цзин-чжу и обратился к Линь Чуну и остальным с такой речью:
— Вместе с Ян Линем и Ши Юном я отправился на север для закупки лошадей. Там мы выбрали больше двухсот хороших, откормленных, с длинной шерстью коней. Но на обратном пути, у города Цин-чжоу, на нас напала шайка разбойников, больше двухсот человек, во главе с Ю Бао-сы, который носит прозвище «Дух погребения». Они забрали у нас всех лошадей и угнали их в городок Цзэнтоу. Куда делись Ши Юн и Ян Линь, неизвестно. Я же, не останавливаясь, бежал сюда, чтобы сообщить об этом.
Выслушав его, Линь Чун сказал, что сейчас надо ехать в лагерь и доложить об этом начальнику. А там посоветоваться, что предпринимать дальше. После этого все переправились на другой берег, вошли в зал Верности и Справедливости и предстали перед Сун Цзяном. Гуань Шэн познакомил Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го со всеми большими и малыми главарями лагеря. Затем Ли Куй рассказал о том, как ушел из лагеря, убил Хань Бо-луна и встретился с Цзяо Тином и Бао Сюем и как они все вместе разнесли город Линчжоу.
Сун Цзян остался очень доволен тем, что рассказал Ли Куй. Его порадовало также и то, что в их лагере прибавилось четыре доблестных удальца. Но потом, когда Дуань Цзинь-чжу рассказал ему историю с лошадьми, Сун Цзян сильно разгневался.
— Они когда-то увели мою лошадь, — сказал он, — но до сих пор еще не понесли заслуженного наказания. Эти бандиты не остановились даже перед тем, чтобы убить Небесного князя — Чао Гая, и все еще продолжают бесчинствовать! Если мы сейчас же не отправимся и не уничтожим этих мерзавцев, то дадим повод людям издеваться и смеяться над нами!
— Уже настала весна, погода стоит теплая, — сказал У Юн, — самое благоприятное для боев время. Небесный князь — Чао Гай проиграл сражение потому, что не знал местности. Но на этот раз мы пойдем на хитрость. Первым пусть отправляется Ши Цянь, так как он может свободно перебираться через стены и ходить по крышам. Он пойдет вперед и разведает обстановку. А когда он вернется, мы еще раз обсудим это дело.
Получив приказ, Ши Цянь двинулся в путь. А дня через три в лагерь вернулись Ян Линь и Ши Юн. Они рассказали о том, как Ши Вэнь-гун в Цзэнтоуши бахвалится и кричит, что готов схватиться с разбойниками из Ляншаньбо не на жизнь, а на смерть, так как существовать под одним небом с ними он не может. Услышав это, Сун Цзян решил тотчас же подымать войска. Но У Юн стал удерживать его.
— Надо подождать, пока вернется Ши Цянь, — говорил он, — время у нас еще есть.
Но гнев душил Сун Цзяна, он не хотел ждать ни минуты и вслед за Ши Цянем послал еще Дай Цзуна, которому велел разведать обстановку и сразу же возвращаться.
Через несколько дней Дай Цзун вернулся и сообщил следующее:
— В Цзэнтоуши готовятся отомстить за разгром Линчжоу. Сейчас там собирают войска, которые расположились лагерем около Цзэнтоуши. Их главный штаб находится сейчас в кумирне Фахуасы. На расстоянии нескольких сот ли вокруг реют их знамена. Но по какой дороге противник поведет наступление, я не знаю.
На следующий день вернулся также и Ши Цянь.
— Мне удалось пробраться в самый город, — докладывал он, — и я постарался разузнать все как можно подробнее. Их войска разбились сейчас пятью лагерями. Около самого Цзэнтоуши вход в предместье охраняет отряд в три тысячи человек. В главном лагере всеми делами командует Ши Вэнь-гун. Северным лагерем распоряжается Цзэн Ту и помощник Ши Вэнь-гуна по имени Су Дин. Начальником южного лагеря является второй сын Цзэн Ту — Цзэн Ми, западного — третий сын Цзэн Со и восточного — четвертый сын Цзэн Куй. Начальниками центрального лагеря являются Цзэн Нун и его пятый сын Цзэн Шэн. Что же касается Ю Бао-сы из Цинчжоу, то ростом он в один чжан, а талию его могут обхватить лишь несколько человек. Его прозвали «Дух погребения». Лошадей, которых они у нас увели, они держат в кумирне Фахуасы.
Выслушав его, У Юн созвал на совет всех командиров.
— Раз они разбились на пять лагерей, — сказал он, — то и нам следует сделать то же самое и выступить против них в пяти направлениях.
Тогда поднялся с места Лу Цзюнь-и и обратился ко всем присутствующим с такой речью:
— Вы были настолько милостивы, что спасли мне жизнь и пригласили сюда в лагерь. Однако я до сих пор не мог ничем отблагодарить вас. И вот теперь мне хотелось бы, не щадя своей жизни, выступить в поход первым. Не знаю только, как вы на это посмотрите.
Его слова Сун Цзяну очень понравились, и он отвечал ему так:
— Если вы, уважаемый господин, хотите отправиться в поход, то можете выступить с передовым отрядом.
Но У Юн стал возражать против этого.
— Почтенный господин человек здесь новый и в боях еще не участвовал. А ездить верхом по крутым и опасным горным дорогам не очень-то удобно. Поэтому я считаю, что нам нельзя просить уважаемого господина идти в авангарде. Лучше дать ему другой отряд, с которым он пойдет по ровной местности и устроит засаду. А по сигналу ракетой пусть выходит на подмогу.
Дело в том, что У Юн опасался, как бы Лу Цзюнь-и не захватил Ши Вэнь-гуна. Ведь тогда Сун Цзян, не желая нарушать завещания Чао Гая, уступил бы ему свое место. Вот поэтому-то У Юн и не хотел, чтобы Лу Цзюнь-и шел с передовым отрядом. А Сун Цзян, испытывая самые возвышенные чувства, очень хотел, чтобы Лу Цзюнь-и отличился и стал начальником лагеря. Однако У Юн продолжал настаивать на том, чтобы Лу Цзюнь-и вместе с Янь Цином пошли во главе пешего отряда в пятьсот человек, небольшими тропинками вышли на равнину и там ждали сигнала.
Затем все отряды были разделены на пять колонн. На большой лагерь к югу от Цзэнтоуши должен был напасть конный отряд во главе с Громовержцем — Цинь Мином и Маленьким Ли Гуном — Хуа Юном. В помощь им-назначались Ма Линь и Дэн Фэй с отрядом численностью в три тысячи человек. Против восточного лагеря в Цзэнтоуши послали отряд в три тысячи человек под командой Татуированного монаха — Лу Чжи-шэня и Странствующего монаха — У Суна. А помощниками их назначили Кун Мина и Кун Ляна. Против войск, расположенных лагерем к северу от Цзэнтоуши, отряд в три тысячи человек должны были вести Черномордый зверь — Ян Чжи и Девятидраконовый — Ши Цзинь. Их помощниками были назначены Ян Чунь и Чэнь Да. Против лагеря к западу от Цзэнтоуши отряд в три тысячи человек должны были вести Бородач — Чжу Тун и Крылатый тигр — Лэй Хэн. В помощь им были назначены Цзоу Юань и Цзоу Жун. И, наконец, против главного лагеря во главе конного отряда в пять тысяч человек выступали Сун Цзян, военный советник У Юн, Гун-Сунь Шэн и их помощники Люй Фан, Го Шэн, Се Чжэнь, Се Бао, Дай Цзун и Ши Цянь. Командирами пехотного отряда в пять тысяч человек, следующего в арьергарде, были назначены Черный вихрь — Ли Куй, и Владыка демонов, будоражащий мир — Фань Жуй, а их помощниками — Сян Чун и Ли Гунь. Остальные главари остались охранять лагерь.
Однако мы оставим пока Сун Цзяна с его пятью отрядами и расскажем о том, как разведчики из Цзэнтоуши, разузнав о приготовлениях разбойников, отправились с докладом к начальству. Когда эти сведения дошли до Цзэна-старшего, он пригласил к себе на совет наставника Ши Вэнь-гуна, а также Су Дина, чтобы обсудить с ними важные военные вопросы. И тут Ши Вэнь-гун сказал:
— Когда отряды из Ляншаньбо будут приближаться, необходимо устроить для них побольше ям-ловушек. Только таким способом можно будет выловить их сильных бойцов и грозных начальников. Для борьбы с подобными разбойниками это самый подходящий план.
Цзэн-старший тут же послал поселян и жителей городка с мотыгами и лопатами вырыть около предместья несколько десятков ям-ловушек. Сверху эти ямы прикрыли землей, кругом устроили засады и стали ждать прихода противника. Часть поселян была отправлена также и к северу от Цзэнтоуши, чтобы и там приготовить несколько десятков ям-ловушек.
И вот Сун Цзян со своими отрядами выступил в поход, а У Юн тем временем тайно послал вперед на разведку Ши Цяня. Через несколько дней Ши Цянь вернулся и сообщил:
— К северу и югу от Цзэнтоуши повсюду вырыты ямы-ловушки. Их так много, что и не перечесть. В настоящее время противник ждет подхода наших отрядов.
— Что ж, ничего удивительного в этом нет! — сказал, рассмеявшись, У Юн.
Отряды двигались вперед и вскоре достигли окрестностей Цзэнтоуши. Был как раз полдень. Вдруг впереди показался конь с медным колокольчиком на шее и с пучком фазаньих перьев, привязанных к хвосту. На коне сидел человек в белом халате, с темной повязкой на голове и с копьем в руках. Бойцы хотели было погнаться за всадником, но У Юн остановил их и приказал здесь разбиться лагерем. Вокруг он велел вырыть ров и по краям утыкать его колючим кустарником. Остальным отрядам он также велел вырыть канавы и утыкать их колючками.
Прошло три дня, но из Цзэнтоуши никто не показывался, чтобы вступить в бой. Тогда У Юн, который был в полном недоумении, позвал Ши Цяня и приказал ему ползком проникнуть в. неприятельский стан, разузнать обстановку, а также точно установить, где устроены ямы-ловушки, сколько их всего, и на каком расстоянии они находятся от лагеря.
За день Ши Цяню удалось все подробно узнать и даже тайком расставить опознавательные знаки. Вернувшись, он доложил обо всем военному советнику.
Назавтра У Юн отдал приказ передовому пешему отряду вооружиться мотыгами и разбиться на две группы. Кроме того, он распорядился взять более ста подвод из-под провианта, нагрузить их сухим камышом и тростником и спрятать в центре лагеря. В тот же вечер он велел командирам всех лагерей наблюдать на следующее утро за тем, как пешие части с восточной и западной стороны будут вести наступление.
Находившиеся к северу от Цзэнтоуши Ян Чжи и Ши Цзинь, согласно приказу, также должны были начать наступление. Сун Цзян предложил им выстроить конный отряд в одну линию, размахивать боевыми знаменами, бить в барабаны, — словом, делать вид, что они приготовились к бою, но ни в коем случае не двигаться вперед. На этом У Юн закончил все свои распоряжения.
Между тем Ши Вэнь-гун хотел лишь одного, чтобы наступление на Цзэнтоуши вел сам Сун Цзян, так как он надеялся заманить Сун Цзяна в яму-ловушку. От лагеря шла теперь лишь узкая тропинка, и отступать, если это понадобится, было некуда.
Утром следующего дня в лагере раздался взрыв ракеты, и в тот же миг большой отряд двинулся по направлению к южным воротам. Вскоре после этого из лагеря, расположенного у восточных ворот Цзэнтоуши, прибыл гонец и сообщил о том, что какой-то монах, вращая над головой огромный железный посох, а вслед за ним странствующий монах с двумя мечами избивают всех без разбора. Один из них действует впереди, а другой — сзади.
— Это, несомненно, разбойники из Ляншаньбо — Лу Чжи-шэнь и У Сун, — сказал Шй Вэнь-гун.
Опасаясь, как бы они не натворили бед, он послал Цзэн Кую в помощь подкрепление. Но не успел он сделать этого, как прибыл гонец из лагеря у западных ворот и сообщил о том, что какой-то огромный бородач вместе с другим, лицо которого напоминает морду тигра, ринулись в наступление. Они несут знамена с надписями: «Бородач — Чжу Тун» и «Крылатый тигр — Лэй Хэн». Выслушав это сообщение, Ши Вэнь-гун послал подкрепление также и Цзэн Со.
Вскоре разорвалась еще одна ракета, однако Ши Вэнь-гун со своим войском не двинулся с места. Он ждал, пока противник пойдет в наступление и попадет в приготовленные ямы-ловушки. Тогда бойцы, спрятанные в засадах под горой, могут ринуться вперед и переловить разбойников.
А У Юн между тем приказал своим бойцам идти двумя тропинками, которые начинались в северной стороне холма, и соединиться вблизи неприятельского лагеря. Находившиеся в передних рядах вражеские солдаты наблюдали за их передвижением, не смея и шагу ступить вперед. Засевшие в засаде по обеим сторонам лагеря бойцы тоже оставались на своих местах.
Между тем отряды У Юна продолжали прибывать с тыла и все больше теснили своего противника вплотную к ямам. И в тот момент, когда Ши Вэнь-гун уже решил было выступить, чтобы схватиться с врагом, У Юн взмахнул своей плеткой и указал вперед. В тот же миг в его лагере забили в барабаны и ив рядов выкатили более ста пылающих тачек. Камыш, тростник, сера и селитра, находившиеся в них, были разом подожжены, и густые клубы дыма подымались прямо в небо.
Когда Ши Вэнь-гун вывел свои войска, путь им преградили эти пылающие тачки. Выхода не было. Пришлось спешно отвести своих бойцов назад и спасаться бегством. Но в этот момент Гун-Сунь Шэн взмахнул своим волшебным мечом и произнес заклинание. Сейчас же поднялся ураган, который подхватил пламя бушевавшего огня и перебросил его на южные ворота. Все деревянные укрепления моментально сгорели. Победу одержали воины Ляншаньбо. Забили в гонг, после чего все отряды были отозваны в лагерь и весь вечер отдыхали.
Что же касается лагеря Ши Вэнь-гуна, то там всю ночь шли работы по ремонту укреплений. Итак, противники расположились друг против друга укрепленным лагерем.
На следующий день Ши Вэнь-гун держал совет с Цзэн Ту.
— Если мы в первую очередь не уничтожим их главаря, — сказал Цзэн Ту, — то нам трудно будет справиться и с остальными.
Он посоветовал военному наставнику Ши Вэнь-гуну остаться в городе и охранять его. Сам же Цзэн Ту оделся в боевые доспехи, сел на коня и во главе отряда выехал из города, чтобы дать бой противнику.
Узнав о том, что Цзэн Ту вызывает их на бой, Сун Цзян, вместе с Люй Фаном и Го Шэном, выехал на передний край. Когда, стоя под знаменами, Сун Цзян увидел впереди Цзэн Ту, ярость охватила его, и, указывая вперед плеткой, он воскликнул:
— Кто хочет первым схватить этого мерзавца и отомстить за нанесенное оскорбление?!
В тот же момент Люй Фан подстегнул коня и, взяв наперевес свой трезубец, ринулся прямо на Цзэн Ту. И вот оба всадника, взмахнув оружием, вступили в бой. После того как они съезжались уже более тридцати раз, находившийся под знаменами Го Шэн понял, что один из соперников скоро проиграет. А надо вам сказать, что и по мастерству и по ловкости Люй Фан, конечно, уступал Цзэн Ту. И если в предыдущих тридцати схватках он с большим трудом отбивался от своего противника, то после уже действовал оружием как попало, мог только защищаться и избегать ударов. Опасаясь, что Люй Фан потерпит поражение, Го Шэн вылетел на своем коне вперед и, вращая трезубцем, помчался прямо на Цзэн Ту. Теперь уже три всадника сплелись в один клубок.
Между прочим к трезубцам, которыми бились бойцы, были подвязаны хвосты золотистого леопарда. Люй Фан и Го Шэн, стремясь захватить Цзэн Ту живым, одновременно подняли свои трезубцы. Но Цзэн Ту, который был очень прозорливым человеком, сразу заметил этот маневр и, подняв свое копье, выбросил его вперед и зацепил своей пикой хвосты леопардов на трезубцах противника, так что их уж никак нельзя было разъединить. Как ни бились Люй Фан и Го Шэн, чтобы высвободить свое оружие, они ничего сделать не могли.
Наблюдавший за боем из передних рядов Маленький Ли Гуан — Хуа Юн, опасаясь, что двое их бойцов могут потерпеть поражение, вылетел на коне вперед и, держа в левой руке свой резной лук, он правой быстро вытащил стрелу с зазубренным наконечником и, приладив ее к луку, натянул тетиву до отказа и, прицелившись в Цзэн Ту, выстрелил.
Но тому уже удалось освободить свою пику, в то время как два трезубца его противников оставались спутанными. Рассказ наш ведется, конечно, медленнее, чем развертывались действия на поле боя. Выхватив копье, Цзэн Ту нацелился в спину Люй Фана, но в этот момент стрела Хуа Юна попала ему прямо в левое плечо. Раненный, Цзэн Ту тотчас же повалился с коня. Тогда Люй Фан и Го Шэн выскочили со своими трезубцами вперед, и Цзэн Ту погиб бесславной смертью. Более десятка всадников стремительно помчались доложить о случившемся Ши Вэнь-гуну. А тот в свою очередь сообщил об этом в центральный лагерь.
Услыхав о гибели своего сына, начальник Цзэн стал громко рыдать. В это время со стороны появился воин по имени Цзэн Шэн. Он был возмущен до глубины души. Этот человек в совершенстве владел военным искусством. Он так мастерски орудовал двумя летающими мечами, что никто не смел приблизиться к нему. Узнав о гибели Цзэн Ту, Цзэн Шэн даже зубами заскрежетал от ярости.
— Оседлать коня и подать его сюда! Я хочу отомстить за смерть старшего брата! — крикнул он.
Отец хотел удержать его, но сделать ничего не мог. Цзэн Шэн оделся с ног до головы в боевые доспехи, взял меч и, вскочив на коня, помчался вперед и выехал перед лагерем. Ши Вэнь-гун также стал уговаривать его не вступать в бой.
— Вы молодой полководец и не должны пренебрежительно относиться к силам врага. В отряде Сун Цзяна есть много искусных и отважных воинов и командиров. Если вы не откажетесь выслушать мое скромное мнение, то я предложил бы пока что крепко охранять наши пять лагерей, а в то же время тайно послать в Линчжоу гонца с просьбой немедленно отправить донесение императорскому двору. Пусть пришлют сюда побольше правительственных войск и опытных командиров. Кроме того, надо просить, чтобы эти войска начали наступление с двух направлений. Одна колонна направится прямо в Ляншаньбо, а другая — оборонять Цзэнтоуши. Это отобьет у разбойников охоту продолжать войну, они, несомненно, отведут свои отряды и поспешат вернуться к себе в лагерь. И вот тогда-то я, хоть и обладаю весьма скромными способностями, вместе с вами, дорогой брат, стану преследовать их, и мы, несомненно, одержим большую победу.
Не успел он договорить, как из северного лагеря прибыл его помощник Су Дин; узнав о предложении Ши Вэнь-гуна крепко держать оборону, он поддержал его.
— Этот У Юн из Ляншаньбо очень хитер, — сказал он. — Бороться с ним нелегко. Поэтому сейчас мы должны стойко держаться и ждать подкрепления. Иного выхода у нас нет. А за это время мы все потихоньку обсудим.
— Они убили моего старшего брата, и если я сейчас же не отомщу им, то сам превращусь в разбойника! — возражал им Цзэн Шэи. — Пока мы будем здесь ждать, разбойники станут еще сильнее, и тогда с ними действительно трудно будет справиться.
Итак, не слушая никаких уговоров, Цзэн Шэн в сопровождении нескольких десятков всадников помчался на коне из лагеря и стал вызывать противника на бой. Когда об этом узнал Сун Цзян, он приказал бойцам на передней линии дать отпор врагу. Размахивая булавой, из рядов выехал Цинь Мин, но не успел он вступить в бой с Цзэн Шэном, как вдруг увидел Черного вихря — Ли Куя, который с топорами в руках вылетел вперед и, не разобрав, в чем дело, ринулся прямо в ряды противника. Нашлись такие, которые узнали его.
— Да это же Черный вихрь — Ли Куй из Ляншаньбо! — восклицали они.
Тогда Цзэн Шэн приказал пустить з Ли Куя стрелу. Между прочим, перед тем как вступить в бой, Ли Куй всегда сбрасывал с себя одежду. В таких случаях его прикрывали своими щитами Сян Чун и Ли Гунь. Но сейчас он вылетел вперед один, и потому первая же стрела, пущенная по приказанию Цзэн Шэна, попала ему в ногу. Огромный, словно гора Тай-шань, Ли Куй повалился на землю. Тут бойцы, находившиеся позади Цзэн Шэна, ринулись вперед.
Из отряда Сун Цзяна вылетели на конях Цинь Мин и Хуа Юн, которые решили во что бы то ни стало спасти Ли Куя. А сзади на помощь им подоспели Ма Линь, Дэн Фэй, Люй Фан и Го Шэн. Выручив Ли Куя, они вернулись с ним обратно. Когда Цзэн Шэн увидел, как много бойцов у Сун Цзяна, он не решился продолжать бой и приказал своим солдатам возвращаться в лагерь. Сун Цзян также отозвал своих бойцов.
На следующий день Ши Вэнь-гун и Су Дин продолжали настаивать на том, что пока не следует вступать в бой с Сун Цзяном. Но разве могли они уговорить Цзэн Шэна, который непрерывно твердил:
— Я должен отомстить за смерть брата!
Не в силах больше спорить с ним Ши Вэнь-гун вынужден был одеть боевые доспехи и сесть на коня, на того самого, которого он когда-то отнял у Дуань Цзин-чжу. Конь этот, если вы домните, назывался «Конем, который, как лев из нефрита, светится ночью», напоминал молодого дракона и мог пробежать в день тысячу ли.
И вот, когда Сун Цзян расположил свои отряды в боевом порядке, с противоположной стороны выехал Шп Вэнь-гун. При виде его прекрасного коня гнев вспыхнул в душе Сун Цзяна, и он тут же отдал приказ передним рядам готовиться к бою.
Цинь Мин тотчас же вскочил на коня и во весь дух помчался навстречу врагу. Всадники съехались и скрестили свое оружие. На двадцатой схватке Цинь Мин почувствовал, что силы покидают его, и, повернув коня, помчался к своему отряду. Но Ши Вэнь-гун разъярился и погнался за ним. Он запустил в Цинь Мина своей волшебной пикой, попал ему прямо в ногу, и тот кубарем потелетел с коня. Но тут вылетели на конях Люй Фан, Го Шэн, Ма Линь и Дэн Фэй. Рискуя собственной жизнью, они спасли Цинь Мина. Однако на этот раз было ясно, что бой они проиграли. Тогда Сун Цзян, собрав свой отряд, отвел его на десять ли от того места, где они стояли раньше, и там расположился лагерем.
После этого он приказал поместить Цинь Мина на подводу и в сопровождении охраны отправить в Ляншаньбо на лечение. Затем, устроив тайный совет с У Юном, Сун Цзян вызвал из Ляншаньбо на помощь четырех человек: Гуань Шэна Большой меч, Сюй Нина Золотое копье, а также Шань Тин-гуя и Вэй Дин-го.
А сам зажег благовонные свечи, совершил моление и стал гадать о своей судьбе. Взглянув на знаки триграммы, У Юн сказал:
— Вас можно поздравить! В этом большом деле вас не ждет поражение. Однако сегодня ночью враг ворвется в наш лагерь.
— Тогда надо заранее подготовиться, — сказал Сун Цзян.
— Не следует волноваться, уважаемый брат, — успокаивал его У Юн. — Отдайте только приказ остальным командирам. Сегодня ночью пусть отправляются два отряда — восточный и западный. С левой стороны пойдет Се Чжэнь, а с правой — Се Бао. Остальные же спрячутся в засаде, которую мы устроим со всех сторон.
Так они договорились о предстоящих действиях. Ночью, о которой пойдет речь, стояла ясная и тихая погода. На небе не было ни облачка, и яркая луна заливала своим светом все вокруг. И вот Ши Вэнь-гун, обращаясь к Цзэн Шэну, сказал:
— Разбойники потеряли сегодня двух своих командиров и сейчас, конечно, сильно напуганы. Мы должны воспользоваться этим, напасть на них и разгромить их лагерь.
Выслушав его, Цзэн Шэн приказал вызвать из северного лагеря Су Дина, из южного — Цзэн Ми, из западного — Цзэн Со с их войсками, для того чтобы объединенными силами напасть на противника. Примерно во вторую стражу вперед были высланы дозорные, с лошадей сняли бубенцы, а бойцы надели кожаные доспехи. После этого все двинулись на лагерь Сун Цзяна. Но когда они пришли туда, то обнаружили, что там никого нет. Оказалось, что они захватили всего-навсего пустой лагерь. Среди бойцов началась паника, они поняли, что попали в ловушку, и тотчас же, повернув своих лошадей, помчались назад.
Но в этот момент с левой стороны показался Двухголовая змея — Се Чжэнь, с правой — Двухвостый скорпион-Се Бао, а сзади их стал преследовать Маленький Ли Гуан — Хуа Юн. В темноте Се Чжэнь сразу же прошил своей рогатиной Цзэн Со, и тот замертво повалился с коня, — В тот же момент кругом зажглись огни. Из-за лагеря донеслись крики, и одновременно с востока и запада войска Сун Цзяна стали теснить противника. Все смешалось, бой продолжался до полночи. Ши Вэнь-гуну с трудом удалось пробить себе дорогу и вернуться обратно.
Трудно выразить словами то отчаяние, которое охватило старого Цзэна, когда он узнал о гибели Цзэн Со. На следующий же день он попросил Ши Вэнь-гуна написать письмо о том, что они сдаются. А так как Ши Вэнь-гун и сам был сильно напуган, то сейчас же исполнил его просьбу. С этим письмом в лагерь Сун Цзяна был срочно отправлен человек. Когда Сун Цзяну доложили о том, что из Цзэнтоуши прибыл гонец, он приказал ввести его. Посланец вручил Сун Цзяну письмо. Вскрыв конверт, Сун Цзян начал читать. Вот что было там написано:
«Начальник городка Цзэнтоуши — Цзэн Нун — склоняет свою голову перед славным знаменем главнокомандующего Сун Гун-мина. Мои неразумные сыновья, полагаясь на свои скромные силы, позволили себе отбить ваших коней и тем самым оскорбить ваше достоинство. Еще до этого, когда Небесный князь — Чао Гай приходил сюда из лагеря, мы должны были выразить ему свое повиновение. Но, к сожалению, один из бойцов пустил стрелу и сделал нашу вину во сто крат тяжелее. Отрицать ее мы уж никак не можем. Однако, хорошенько поразмыслив, я скажу вам, что все получилось против нашего желания. Но сейчас мои упрямцы уже мертвы, и я посылаю к вам гонца с просьбой о мире. Если вы окажете нам такую милость и выразите согласие прекратить боевые действия, то я готов вернуть вам всех коней и вдобавок к этому вознаградить ваших бойцов всех трех отрядов золотом и парчой и тем самым избежать потерь с обеих сторон.
Почтительно обращаясь к вам с настоящим письмом, молю вас ознакомиться с его содержанием и сообщить о вашем решении».
Окончив чтение, Сун Цзян взглянул на У Юна. Все лицо Сун Цзяна горело. Он в гневе изорвал письмо и с возмущением сказал:
— Они убили моего уважаемого брата. Так разве могу я оставить это дело так?! Я тогда лишь успокоюсь, когда последнее их жилище будет снесено.
Услышав это, посланец повалился на землю и от страха стал дрожать.
— Вы не правы, уважаемый брат, — вступил в разговор У Юн. — Мы начали эту борьбу потому, что и та и другая сторона затаили зло друг против друга. Но раз Цзэн прислал к нам гонца с письмом и просит о мире, то мы не можем из-за минутного раздражения нарушать великий принцип справедливости!
И он тут же написал ответ, достал десять лян серебра, которые дал в награду посланцу, и отправил его с ответным письмом.
Вскрыв конверт, Цзэн прочитал следующее:
«Я — главный начальник лагеря Ляншаньбо — Сун Цзян, собственноручно пишу этот ответ начальнику Цзэнтоуши — Цзэн Нуну. С древних времен известно, что государство, которое не пользуется доверием, обречено на неизбежную гибель; человек, который не знает чести, должен умереть; нечестно нажитое богатство быстро уходит, а полководец, лишенный храбрости, неизбежно терпит поражение. Все это закономерно, и ничего удивительного здесь нет. Между Ляншаньбо и Цзэнтоуши никогда не было вражды. Каждый из нас жил, придерживаясь установленных границ. А причиной возникшей между нами ссоры, несомненно, является то зло, которое вы необдуманно причинили нам. Если вы хотите заключить с нами мир, тогда верните нам лошадей, которых вы у нас дважды захватывали, выдайте злодея Ю Бао-сы. Кроме того, вы должны также вознаградить наших бойцов за труды золотом и шелком. И если вы искренне хотите мира, то должны неукоснительно выполнить все эти условия. Но не вздумайте нарушить хоть одно из них. В этом случае мы будем действовать по-другому!»
Старый Цзэн передал письмо Ши Вэнь-гуну, чтобы тот прочитал его. Оба они были глубоко встревожены и опечалены. На следующий день старый Цзэн снова отправил гонца и поручил ему передать, что если они желают получить Ю Бао-сы, то пусть и со своей стороны вышлют заложников.
Тогда Сун Цзян и У Юн тотчас же отправили в Цзэнтоуши Ши Цяня, Ли Куя, Фань Жуя, Сян Чуня и Ли Гуня, всего пять человек. Перед их уходом У Юн подозвал к себе Ши Цяня и на ухо сказал ему, что делать, если произойдут какие-нибудь изменения.
Мы не будем рассказывать вам о том, как эти пять человек отправились выполнять свое поручение. А последуем лучше за Гуань Шэном, Сюй Бином, Шань Тин-гуем и Вэй Дин-го, которые в это время подоспели на помощь и расквартировали своих бойцов в лагере Сун Цзяна.
Между тем Ши Цянь со своими четырьмя приятелями прибыл в лагерь старого Цзэна. Тут он выступил вперед и сказал:
— По приказу нашего уважаемого начальника я, Ши Цянь, вместе с Ли Куем и остальными братьями прибыл к вам для переговоров о мире.
— Раз У Юн послал этих людей сюда, значит он что-то задумал, — сказал тут Ши Вэнь-гун.
От этих слов Ли Куй сразу же пришел в ярость и, схватив Ши Вэнь-гуна, стал избивать его. Старый Цзэн поспешил вмешаться и принялся увещевать Ли Куя. Но Ши Цянь в этот момент сказал:
— Ли Куй хоть и грубый парень, однако он один из самых близких людей нашего уважаемого начальника Сун Цзяна. Вот он и прислал Ли Куя для того, чтобы у вас не возникло каких-нибудь сомнений!
Старый Цзэн искренне хотел договориться о мире и потому не стал слушать Ши Вэнь-гуна, а приказал приготовить для гостей вино и угощение. Он пригласил их отдохнуть в лагере, расположенном в кумирне Фахуасы, и выделил им пятьсот человек для охраны.
Затем он отправил Цзэн Шэна и Ю Бао-сы к Сун Цзяну для переговоров о мире. Их провели прямо в центральный лагерь. Там они со всеми познакомились, после чего возвратили лошадей, а также передали золото и шелка, привезенные на повозке. Осмотрев все это, Сун Цзян оказал:
— Этих лошадей вы захватили в последний раз. Но почему я не вижу коня, которого еще раньше увел Дуань Цзин-чжу, того, что похож на молодого дракона и называется «Конь, который, как нефритовый лев, светится ночью».
— На этом коне ездит наш наставник Ши Вэнь-гун, поэтому мы его и не привели, — отвечал Цзэн Шэн.
— Сейчас же письменно передайте, — приказал Сун Цзян, — чтобы этого коня привели сюда и вернули мне!
Цзэн Шэн написал письмо и, вручив его одному из сопровождающих, велел привести коня. Когда Ши Вэнь-гун услышал об этом требовании, он ответил отказом:
— Мне не жаль расстаться с любым конем, но этого я отдать не могу!
Гонец уходил, возвращался, снова уходил, снова возвращался, но Сун Цзян твердо стоял на своем и требовал во что бы то ни стало доставить ему именно этого коня. Наконец, Ши Вэнь-гун велел посланцу передать Сун Цзяну следующее:
— Если он непременно хочет забрать этого коня, то пусть сейчас же отведет своих бойцов от города, и тогда сразу же получит его.
Тут Сун Цзян стал советоваться с У Юном, как поступить. Но не успели они прийти к какому-либо решению, как явился человек и доложил о том, что по двум направлениям — из Цинчжоу и Линчжоу — подходят войска.
— Если эти мерзавцы узнают подобную новость, они станут вести себя по-другому, — сказал Сун Цзян.
Он тотчас же отдал секретный приказ Гуань Шэну, Шань Тин-гую и Вэй Дин-го отправиться навстречу войскам, приближающимся из Цинчжоу, а Хуа Юну, Ма Линю и Дэн Фэю встретить отряды, которые подходят из Линчжоу. Затем он тайно вызвал Ю Бао-сы, принял его в высшей степени любезно и дружелюбно и, вежливо обращаясь к нему, сказал:
— Если вы окажете нам услугу, то мы можем сделать вас, одним из главарей нашего лагеря. Я могу сейчас разломить пополам эту стрелу в доказательство того, что вражда, возникшая между нами из-за угона коней, и все остальное будет мной забыто. Если же вы не согласны с моим предложением, то я могу сказать лишь одно: Цзэнтоуши находится накануне падения. А теперь вы можете поступать так, как подсказывает вам разум.
Выслушав его, Ю Бао-сы выразил желание присоединиться к разбойникам и полностью подчиниться Сун Цзяну. Тогда У Юн изложил свой план и сказал Ю Бао-сы:
— Сейчас вы должны притвориться, что бежали от нас в свой лагерь, и там скажете Ши Взнь-гуну следующее: «Когда мы с Цзэн Шэном прибыли к Сун Цзяну для переговоров о мире, нам удалось кое-что разузнать. Сун Цзян решил любыми средствами заполучить коня, который может проделать тысячу ли в день. В действительности же у него вовсе нет желания заключить с нами мир. Если даже вы вернете ему коня, он все равно будет действовать попрежнему. Ему стало известно, что в помощь нам из Цинчжоу и Линчжоу, по двум направлениям, посланы войска, и он пришел в сильное замешательство. Нам это очень выгодно и упускать такого случая никак нельзя». И вот если он поверит вам, — закончил У Юн, — тогда я знаю, как поступать дальше.
Получив задание, Ю Бао-сы вернулся в свой лагерь, прошел прямо к Ши Вэнь-гуну и передал ему все, что было велено. Тогда Ши Вэнь-гун провел его к старому Цзэну и повторил рассказ о том, что у Сун Цзяна нет никакого желания договориться о мире и что сейчас надо воспользоваться случаем и напасть на Сун Цзяна. Однако старый Цзэн запротестовал:
— Мой сын Цзэн Шэн все еще находится у них в лагере. И если мы изменим свое поведение, они убьют его.
— Как только мы разгромим их, — успокаивал его Ши Вэнь-гун, — то тут же спасем его. Сегодня вечером надо отдать приказ по лагерям выступать всем полностью. Прежде всего следует разгромить центральный лагерь самого Сун Цзяна. Если будет уничтожена голова, остальные уже не будут иметь никакого значения. А покончить с Ли Куем и его приятелями мы успеем, когда вернемся.
— Но вы, господин наставник, должны составить хитроумный план и хорошенько все обдумать, — сказал старый Цзэн.
Тут же были разосланы приказы Су Дину в северный лагерь, Цзэн Кую — в восточный и Цзэн Ми — в южный. Им предлагалось совместно выступить и разгромить противника. А Ю Бао-сы тем временем быстро пробрался в лагерь, расположенный в кумирне Фахуасы, разыскал там Ли Куя и пятерых его друзей и тайно передал эти сведения Ши Цяню.
Однако вернемся пока к Сун Цзяну. Обращаясь к У Юну, он сказал:
— Не знаю, что из всего этого получится.
— Если Ю Бао-сы не вернется, — отвечал ему на это У Юн, — значит, план мой не удался, и сегодня вечером они попытаются напасть на наш лагерь. Поэтому нам следует разбиться на две группы и устроить по обеим сторонам засаду. Лу Чжи-шэня и У Суна надо отправить с пешим отрядом для нападения — на восточный лагерь противника. Чжу Тун и Лэй Хэн, также во главе пешего отряда, поведут наступление на западный лагерь. А Ян Чжий Ши Цзинь во главе конного отряда пусть отрежут северный лагерь. Это и будет план действий, который известен под названием «засада злого пса у норы». Такой план наверняка обеспечивает успех.
И вот в тот вечер, о котором пойдет речь, Ши Вэнь-гун повел вперед отряды Су Дина, Цзэн Ми и Цзэн Куя. Луна в эту ночь светила тускло, звезды слабо мерцали. Ши Вэнь-гун и Су Дин шли впереди, а Цзэн Ми и Цзэн Куй завершали колонну. С коней были сняты бубенчики, бойцы одели кожаные доспехи. И вот все они подошли к главному лагерю Сун Цзяна. Но тут оказалось, что ворота отперты, а в самом лагере все замерло и нет ни души. Все ясно — они попали в ловушку!
Пришлось быстро повернуть и возвращаться в свой лагерь. Но тут над Цзэнтоуши взвились ракеты, и в тот же момент оттуда донесся колокольный звон. Это Ши Цянь взобрался на сторожевую башню в кумирне Фахуасы и что было силы стал бить в большой колокол. Со всех сторон взрывались хлопушки и ракеты, раздавались громкие крики. Трудно было даже определить, какое количество войск ринулось на город.
Между тем находившиеся в кумирне Фахуасы Ли Куй, Фань Жуй, Сян Чун и Ли Гунь сразу же принялись действовать и, выбежав оттуда, убивали каждого, кто попадался им под руку. Ши Вэнь-гун со своими людьми хотел пробраться к себе в лагерь, но не смог найти даже дороги туда. Увидев у себя в лагере такую панику и узнав о том, что с двух сторон приближаются разбойники из Ляншаньбо, старый Цзэн повесился. Цзэн Ми, который опрометью несся к себе в западный лагерь, Чжу Тун убил одним ударом меча; Цзэн Куй попытался было ускакать в восточный лагерь, но был смят лошадьми и смешан с грязью среди сумятицы, которая поднялась в отряде. А Су Дин, который, рискуя жизнью, пробился через северные ворота, очутился перед бесчисленным множеством приготовленных там ям-ловушек. Кроме того, по пятам за ним гнались Лу Чжи-шэнь и У Сун, а впереди преградили путь Ян Чжи и Ши Цзинь. В конце концов Су Дин был убит наповал пущенной в него стрелой, а бойцы, мчавшиеся за ним, вместе со своими конями попали в ямы-ловушки, образуя целые горы. Трудно даже было сказать, сколько людей и лошадей погибло в этой свалке.
Но давайте посмотрим, что произошло с Ши Вэнь-гуном. На своем отличном скакуне ему удалось пробиться через западные ворота, и, выбравшись в поле, он ускакал. Густые тучи заволокли небо, и уже невозможно было различить, где север, где юг. Так он мчался больше двадцати ли и не мог даже определить, где находится. За лесом слышались удары гонга. Вдруг навстречу ему выскочил отряд в четыреста — пятьсот человек. Командир, находившийся впереди, держал в руках палицу. Взмахнув ею, он хотел ударить по ногам коня, на котором ехал Ши Вэнь-гун. Но так как это был не просто конь, а, можно сказать, дракон, способный пробежать тысячу ли в день, то, увидев поднятую палицу, он перемахнул прямо через голову воина, который держал ее. Таким образом, Ши Вэнь-гун продолжал мчаться вперед. Черный туман, казалось, обволакивает его, густые тучи начинают давить. Холодный ветер свистел и бешено бил в лицо. Словно все пространство вокруг него заполнил собой дух Чао Гая, который опутал его и удерживал на месте.
Тогда Ши Вэнь-гун повернул коня и поехал обратно старой дорогой. Но тут он столкнулся с Янь Цином — Мотом. Он снова повернул коня, но навстречу ему попался Лу Цзюнь-и Нефритовый Цилинь.
— Куда бежишь, разбойник?! — закричал он.
С этими словами он ударил Ши Вэнь-гуна мечом в бок, и тот сразу же свалился с коня. Ши Вэнь-гуна связали и доставили в Цзэнтоуши. А Янь Цин, захватив коня-дракона, отправился прямо в главный лагерь. Когда Сун Цзян увидел коня, в душе у него смешались радость и гнев. Он был счастлив, что Лу Цзюнь-и сумел отличиться, но мысль о том, что Ши Вэнь-гун убил Чао Гая, вызывала в нем ярость. Враги вперили друг в друга взоры. Но прежде всего Сун Цзян приказал обезглавить Цзэн Шэна. Затем была истреблена от мала до велика вся семья Цзэнов. Деньги, ценности и продовольствие погрузили на подводы и, когда вернулись в Ляншаньбо, поделили добычу между всеми главарями. Получили награды также и бойцы всех отрядов.
А Гуань Шэн и Хуа Юн, выступившие со своими отрядами против правительственных войск, приближающихся из Цинчжоу и Линчжоу, вернулись в лагерь. Ни один из командиров не погиб в боях. Вместе с тем удалось отобрать коня-дракона, того самого, который светился ночью, как лев из нефрита. А об остальной добыче и говорить не приходится. Ши Вэнь-гуна поместили в повозку для преступников и, собрав все отряды, двинулись в Ляншаньбо. По дороге они не причинили ни малейшего вреда тем городам и деревням, через которые проходили.
Вернувшись в лагерь, все собрались в зал Верности и Справедливости перед алтарем, поставленным в честь духа Чао Гая. И тут Линь Чун попросил Сун Цзяна, чтобы он приказал волшебному писцу Сяо Жану написать поминальную молитву. После этого все без исключения вожди должны были одеться в траурные одежды и, громко причитая, совершить обряд поминовения. Затем Ши Вэнь-гуну рассекли грудь, вынули у него сердце и принесли его в жертву духу Чао Гая. После того как обряд был совершен, Сун Цзян тут же в зале Верности и Справедливости стал держать с главарями совет о том, кому быть начальником лагеря. Тогда У Юн сказал:
— Вы, уважаемый брат, будете старшим, Лу Цзюнь-и вторым после вас, а остальные братья останутся каждый на своем месте.
— Но ведь Небесный князь — Чао Гай, умирая, завещал нам следующее: «Человек, который захватит Ши Вэнь-гуна, кто бы он ни был, должен стать начальником Ляншаньбо», — возразил на это Сун Цзян. — И вот Лу Цзюнь-и захватил этого разбойника живым, доставил его в лагерь и принес жертву духу Чао Гая. Он отомстил за нанесенное оскорбление и смыл обиду. Что же здесь много разговаривать? Он должен быть главным начальником.
— Да разве осмелюсь я со своими скромными способностями и ничтожными заслугами занять столь почетное место! — воскликнул Лу Цзюнь-и. — Занять здесь даже самое последнее место я почту для себя за великую честь.
— Не подумайте, что я хочу казаться слишком скромным, — отвечал тогда Сун Цзян. — Но есть три вещи, в которых я уступаю вам, господин Лу Цзюнь-и. Это, во-первых, мой низкий рост и то, что я темнолицый. Вы же, уважаемый господин, обладаете солидной и внушительной внешностью, а также благородной осанкой. Тут уж никто не может сравниться с вами. Во-вторых, я был всего лишь маленьким чиновником, совершил преступление и бежал, спасая свою жизнь. Я от всей души благодарен уважаемым братьям, что они не отвергли меня и даже оказали мне честь, временно избрав на это почетное место. Вы же, почтенный господин, происходите из богатой и знатной семьи и давно уже завоевали себе славу доблестного и отважного героя. Никто из нас не может сравниться с вами в этом отношении. И, наконец, в-третьих, я недостаточно учен, чтобы служить государству, да и в военном деле не так искусен, чтобы управлять войском. Силы мои столь ничтожны, что я не в состоянии связать даже курицы, и ни одного боевого подвига не совершил. В то время как вы, уважаемый господин, сильны настолько, что можете один противостоять десятитысячному войску. Вы постигли все современные и древние науки, и в этом тоже никто не может превзойти вас. Вы один способны совершить то, чего мы не сделаем все вместе. Человек подобных достоинств как раз и должен стать начальником лагеря. В будущем, когда мы снова будем служить императору, вы, несомненно, совершите какой-нибудь выдающийся подвиг, получите высокий пост, и тогда нашим братьям тоже перепадет кое-что. Я решил это бесповоротно и прошу вас не отказываться больше.
Тут Лу Цзюнь-и склонился до земли и оказал:
— Уважаемый брат мой! Вы лишь напрасно утруждаете себя подобными разговорами. Я скорее умру, чем соглашусь с вашим предложением.
— Дорогой брат, — вмешался тут У Юн, — вы должны быть здесь главным, а Лу Цзюнь-и займет второе место. Такова воля всех. Если же вы будете упорствовать, уступая свое место другим, то бьюсь, что этим оттолкнете от себя людей.
Дело в том, что У Юн всегда присматривался к настроению других и потому сейчас был так решителен. В этот момент Черный вихрь — Ли Куй вдруг закричал:
— В Цзянчжоу я, рискуя своей жизнью, шел за тобой! Все стараются перед тобой заискивать. А мне никакой черт не страшен! Если ты и в дальнейшем будешь уступать свое место, я все разнесу здесь к дьяволу, и мы разлетимся подобно огню!
В этот момент У Сун заметил, что У Юн подает глазами знаки остальным, чтобы они высказывались. Тогда он выступил вперед и сказал:
— Уважаемый брат! Среди ваших подчиненных много таких, которые служили в правительственных войсках и выполняли волю императора! И все они на это место выбрали именно вас. Так разве согласятся они подчиниться кому-то другому?
— Мы семеро пришли первыми в этот лагерь, — начал Лю Тан. — И тогда же решили выбрать вас на почетное место. А теперь вы хотите уступить его человеку, который пришел к нам совсем недавно!
— Если вы, уважаемый брат, — загремел Лу Чжи-шэнь, — будете разводить столько церемоний, то мы все уйдем отсюда!
— Прекратим этот разговор, — оказал Сун Цзян. — Есть еще одно обстоятельство. Я посмотрю, какова будет воля неба, и тогда мы уже решим этот вопрос окончательно.
— Хотелось бы услышать, о чьем это высоком мнении вы говорите? — спросил У Юн.
— Есть два условия, — начал Сун Цзян.
И как будто так и должно было случиться, чтобы из-за этого в Ляншаньбо прибавилось два героя, а Дунпинфу снова постигло бедствие.
Поистине:
Тридцать шесть наибольших светил собралось в Ляншаньбо.
Меньших семьдесят два ночью в заводи темной стеклись.
О каких же двух делах сказал Сун Цзян, вы узнаете из следующей главы.
Глава 68
в которой рассказывается о том, как Ши Цзинь Девятидраконовый случайно попал в тюрьму в Дунпинфу и как Сун Цзян освободил Полководца с двумя пиками
Итак, вы знаете, что Сун Цзян, желая выполнить завещание Чао Гая, решил уступить Лу Цзюнь-и место в лагере. И когда остальные главари стали возражать, Сун Цзян сказал:
— Сейчас в нашем лагере не хватает денег и провианта. К востоку от Ляншаньбо расположено два богатых областных города — Дунпинфу и Дунчанфу. Мы никогда еще не беспокоили их населения, однако сейчас придется обратиться к ним за помощью. На двух билетиках мы напишем названия этих городов и бросим с Лу Цзюнь-и жребий. И вот тот из нас, кто первым возьмет доставшийся ему город, и будет начальником лагеря. Ну что, хорош мой план?
— Не плохой! — отвечал на это У Юн.
— Не говорите так, — воскликнул Лу Цзюнь-и. — Только вы, уважаемый брат, и можете быть начальником лагеря. А я стану служить вам!
Но слова Лу Цзюнь-и оставили без внимания и тут же поручили Справедливому судье — Пэй Сюаню написать два билетика. А затем, когда кончился обряд возжигания благовонных свечей и они совершили моление, каждый вытащил билетик. Сун Цзяну достался город Дунпинфу, а Лу Цзюнь-и — Дунчанфу. При этом все присутствующие почтительно молчали.
В тот же день был устроен пир, во время которого Сун Цзян распорядился, как распределить отряды. В подчинение Сун Цзяна назначались Линь Чун, Хуа Юн, Лю Тан, Шн Цзинь, Сюй Нин, Янь Шунь, Люй Фан, Го Шэн, Хань Тао, Пэн Цзи, Кун Мин, Кун Лян, Се Чжэнь, Се Бао, Коротконогий тигр — Ван Ин, Зеленая в один чжан, Сунь Эр-нян, Сунь Синь, тетушка Гу, Ши Юн, Ю Бао-сы, Ван Дин-лю и Дуань Цзин-чжу — всего двадцать три главаря больших и малых и отряд численностью в десять тысяч конных и пеших бойцов. Кроме того, в помощь ему была назначена еще лодочная флотилия во главе с тремя братьями Юань — Юань Сяо-эр, Юань Сяо-у и Юань Сяо-ци.
В отряде Лу Цзюнь-и насчитывалось двадцать четыре главаря больших и малых, в том числе У Юн, Гун-Сунь Шэн, Гуань Шэн, Ху-Янь Чжо, Чжу Тун, Лэй Хэн, Со Чао, Ян Чжи, Шань Тин-гуй, Вэй Дин-го, Сюань Цзань, Хао Сы-вэнь, Янь Цин, Ян Линь, Оу Пэн, Лин Чжэн, Ма Линь, Дэн Фэй, Ши Эль, Фань Жуй, Сян Чун, Ли Гунь, Ши Цянь и Бай Шэн, всего десять тысяч конных и пеших бойцов. Этому отряду, как и первому, в помощь была выделена лодочная флотилия под командой Ли Цзюня, Тун Вэя и Тун Мэна.
Остальные главари, а также раненые, оставались в Ляншаньбо для охраны лагеря. Когда распределение сил было закончено, Сун Цзян и подчиненные ему командиры повели отряды в наступление на Дунпинфу, а отряд Лу Цзюнь-и отправился в Дунчанфу. Они покинули гору одновременно. А надо зам сказать, что все это происходило в первый день третьего месяца. Пригревало солнце, дул легкий, приятный ветерок, все кругом зеленело. Словом, была самая благоприятная пора для боевых действий.
Но вернемся пока к Сун Цзяну. Следуя во главе своего отряда по направлению к Дунпинфу, он достиг городка Аньшаньчжэнь, расположенного всего лишь в сорока с лишним ли от Дунпинфу; решив сделать тут привал, он обратился ко всем со следующими словами:
— Начальник округа в Дунпинфу — Чэн Вань-ли и командир конного отряда — уроженцы города Шандан, округа Хэдун, восточнее реки Хуайхэ. Фамилия командира Дун, имя Пин. Он искусно владеет двумя пиками, и за это народ прозвал его «Полководец с двумя пиками». Человек этот необычайно отважен. И хоть сейчас мы идем походом на их город, однако с Дун Пином должны обойтись вежливо. Я хочу послать вперед двух человек с письмом, в котором мы сообщим о том, что идем на их город войной. Может быть, они выразят желание сдаться добровольно, в таком случае нам незачем вести туда все войско. А откажутся, тогда по крайней мере народ не будет на нас в обиде, когда нам придется губить людей. Кто хочет отвезти письмо?
Тут выступил вперед Ю Бао-сы.
— Я знаю Дун Пина и готов отвезти ему ваше письмо! — сказал он.
Вслед за ним вышел Ван Дин-лю.
— Я человек здесь еще новый, — начал он, — и ничего полезного пока не сделал для лагеря. Поэтому мне бы очень хотелось пойти с этим поручением в помощь Ю Бао-сы.
Сун Цзян остался этим очень доволен. Он тут же написал письмо, в котором извещал о начале войны, вручил его гонцам, и те отправились в путь. В письме говорилось, что они идут только за провиантом.
Между тем, когда начальнику округа Чэн Вань-ли стало известно о том, что Сун Цзян со своими войсками идет на Дунпинфу и уже расположился в Анынаньчжэне лагерем, он тотчас же пригласил к себе на совет командира конницы Полководца с двумя копьями — Дун Пина, чтобы обсудить с ним важные военные вопросы. И вот в тот момент, как они совещались, привратник доложил:
— От Сун Цзяна прибыли гонцы с письмом.
Начальник округа Чэн Вань-ли приказал ввести их.
Ю Бао-сы и Ван Дин-лю вошли, приветствовали хозяев и передали им письмо. Прочитав его, Чэн Вань-ли обратился к Дун Пину:
— Они хотят одолжить у нас деньги и провиант. Как же нам быть?
Тут Дун Пин пришел в ярость и закричал, чтобы гонцов вывели и немедленно казнили. Но начальник округа стал возражать:
— Нет, так нельзя! Еще в старину говорили: «Если два государства воюют между собой, посланцы не должны подвергаться казни». Поэтому подобный поступок с нашей стороны противоречил бы установленным правилам. Дадим им по двадцать палочных ударов и отпустим обратно. А там мы посмотрим, как они будут действовать.
Однако Дун Пин никак не мог успокоиться. Он приказал связать гонцов и до тех пор их бить, пока кожа с них не слезет, а после этого вышвырнуть из города. Вернувшись в лагерь, Ю Бао-сы и Ван Дин-лю со слезами докладывали Сун Цзяну:
— Этот Дун Пин мерзавец и грубиян! Если бы вы только знали, как ненавидит он нас!
Когда Сун Цзян узнал о том, что его посланцев избили, сердце его переполнилось гневом. Он решил немедленно выступить в поход и сравнять город с землей. Однако вначале он приказал устроить Ю Бао-сы и Ван Дин-лю на подводу и отправить их в горы на излечение. Тут выступил вперед Ши Цзинь Девятидраконовый и сказал:
— Когда я жил в Дунпинфу, у меня в одном увеселительном домике была подруга по имени Ли Шуй-лань, что значит «Спящая Орхидея». Мы частенько видались с ней. Надо бы мне сейчас взять побольше денег и тайно проникнуть в город. Я бы смог остановиться у нее и пожить некоторое время. А в день, который вы назначите для нападения, я заберусь на сторожевую башню, и, как только Дун Пин выедет из города, чтобы завязать с вами бой, подожгу ее. Таким образом, нам легче будет добиться большого успеха.
— Замечательно! — воскликнул Сун Цзян.
Он тут же приказал принести золота и серебра для Ши Цзиня, которые тот увязал в свой узел. Спрятав у себя оружие и распрощавшись со всеми, Ши Цзинь собрался идти. Сун Цзян напутствовал его такими словами:
— Дорогой брат! Хорошенько следите за тем, когда наступит удобный момент. А я с отрядом пока буду стоять здесь.
Итак, Ши Цзинь отправился в путь. Пробравшись в город, он прошел прямо в дом Ли Шуй-лань, расположенный в западном районе. Когда отец девушки увидел Ши Цзиня, он вначале сильно перепугался, а затем ввел его в дом и позвал дочь. Ли Шуй-лань поздоровалась с Ши Цзинем, провела его к себе наверх и, когда они уселись, спросила:
— Где же ты пропадал все это время? Я слышала, что теперь ты один из главарей в Ляншаньбо. Здесь висели даже объявления властей, в которых предлагалось изловить тебя. А за последние два дня только и разговоров о том, что Сун Цзян идет на наш город за провиантом. Но как же ты все-таки очутился здесь?
— Обманывать тебя я не стану. Я действительно стал одним из главарей в Ляншаньбо, но ничего полезного еще для лагеря не сделал. И вот сейчас, когда наш начальник повел свой отряд на ваш город для того, чтобы достать здесь продовольствие, я ему все рассказал о наших с тобой отношениях. А прибыл я сюда на разведку. Принес тебе в подарок узелок с золотом и серебром. Только смотри никому не говори об этом. Когда все будет закончено, я возьму тебя вместе с семьей в горы, и там мы заживем припеваючи.
Ли Шуй-лань растерялась, но все же согласилась делать так, как он велел, и взяла деньга. Она принесла вина и закусок, стала угощать его, а потом пошла советоваться с отцом.
— Раньше, когда он был моим постоянным гостем, — сказала она, — он всегда вел себя прилично. Я разрешала ему в любое время навещать меня. Однако сейчас он связался с лихими людьми, и если потом как-нибудь раскроется, что он бывал у меня, то нам не сдобровать.
— Удальцов Сун Цзяна из лагеря Ляншаньбо сердить не следует, — сказал отец. — Ни один город не мог устоять перед его войском. И если мы что-нибудь скажем, то они, когда придут сюда, непременно разделаются с нами.
— Старый дурень! — сердито перебила его жена. — Да что ты понимаешь! Еще в старину люди говорили: «Если к тебе под рубаху заберется оса, надо поскорее сбросить рубаху». Тому, кто сам приходит с повинной, и грех прощается: таков уж закон Поднебесной. Сейчас же иди в управление и расскажи обо всем. Пусть его заберут. И не будет у нас никаких неприятностей!
— Но ведь он дал дочери очень много золота и серебра, так разве можем мы не помочь ему?! — пробовал было возражать старик.
— Ну какой же ты болван! — снова накинулась на него старуха. — Всякую чепуху мелешь. Сколько людей загублено в нашем заведении, им и счету нет! Так стоит ли говорить об одном человеке! Если ты сейчас же не пойдешь в управление, я сама пойду и донесу на него! Да заодно и про тебя расскажу!
— Ну ладно, хватит тебе! — сказал старик. — Скажи дочери, чтобы она получше ухаживала за ним и постаралась задержать. Как бы не спугнуть его, не то он скроется. Обождите, я пойду скажу о нем стражникам, а когда его заберут, мы пойдем в управление и заявим о нем.
Между тем, когда Ли Шуй-лань вернулась наверх, Ши Цзинь заметил по ее лицу, что она взволнована, и спросил:
— Что-нибудь случилось? Почему ты такая испуганная и расстроенная?
— Да это я, подымаясь по лестнице, оступилась и чуть было не упала. Вот и испугалась немного.
Прошло ровно столько времени, сколько нужно, для того чтобы выпить чашку чая. Вдруг на лестнице послышались шаги — кто-то быстро бежал вверх. В тот же момент за окном раздались крики, и в дом ворвалось несколько десятков стражников. Они схватили Ши Цзиня, связали его так, что он стал походить на связанного льва, и доставили прямо в управление округом. Увидев его, начальник округа Чэн Вань-ли начал браниться.
— Ну и мерзавец же ты, — кричал он. — Как это ты осмелился один заявиться сюда на разведку? Ведь если бы отец Ли Шуй-лань не донес на тебя, жители нашего города могли бы здорово пострадать. Ну-ка, живее выкладывай, зачем тебя послал сюда Сун Цзян?
Но Ши Цзинь молчал.
— Это закоренелый разбойник, — сказал тогда Дун Пин. — Без палок от него ничего не добьешься.
— Ну-ка, вздуйте как следует этого негодяя, — приказал начальник округа.
Стражники и тюремные надзиратели попрыскали Ши Цзиню на ноги холодной водой, а затем сто раз ударили его по каждой ноге. Но сколько Ши Цзиня ни били, он не проронил ни слова. Тогда Дун Пин сказал:
— Надо надеть на этого мерзавца большую кангу и деревянные наручники и бросить его в камеру смертников. А когда поймаем Сун Цзяна, тогда их вместе отправим в столицу на казнь.
Между прочим, надо вам сказать, что когда Ши Цзинь отправился в город, Сун Цзян обо всем подробно написал У Юну. И когда, читая письмо, У Юн дошел до того места, где говорилось о том, что Ши Цзинь отправился на разведку и остановился в доме певички Ли Шуй-лань, он сильно ветревожился и рассказал обо всем Лу Цзюнь-и. После этого оба они немедленно отправились к Сун Цзяну. Встретившись с ним, У Юн спросил:
— Кто послал Ши Цзиня в город?
— Да он сам захотел пойти туда, — отвечал Сун Цзян. — Он сказал, что девица Ли его старая возлюбленная, что между ними очень хорошие отношения и поэтому он решил пойти прямо к ней.
— Вы допустили небольшую ошибку, уважаемый начальник, — сказал У Юн. — Если бы я был здесь, то ни за что бы не пустил его. Так уж издавна ведется, что в доме проститутки с охотой встречают новых гостей и стараются не принимать завсегдатаев. Сколько хороших людей погибло в этих домах! И все потому, что эти девицы непостоянны, как проточная вода! Даже если бы у нее действительно было какое-нибудь глубокое чувство к Ши Цзиню или она испытывала бы благодарность к нему, то и тогда ему не избежать лап коварной старухи! Словом, хватит он там горя!
Тогда Сун Цзян стал советоваться с У Юном, что делать дальше. У Юн позвал тетушку Гу и сказал ей:
— Придется попросить вас отправиться в путь. Нарядитесь нищенкой, постарайтесь проникнуть в город и там просите милостыню. Как только заметите что-нибудь неладное, немедленно возвращайтесь. Если же Ши Цзинь попал в тюрьму, пойдите туда и упросите надзирателя впустить вас под тем предлогом, что вы хотите передать Ши Цзиню чашку каши за ту милость, которую он оказал вам раньше. А когда встретитесь с Ши Цзинем, то потихоньку передайте ему, что мы в последний день месяца вечером обязательно нападем на город. В суматохе он сможет бежать, пусть приготовится. А вы в день нападения устройте пожар, что будет служить нам сигналом. Тогда мы ворвемся в город и легко завершим свое дело. А вам, уважаемый брат, — обратился он к Сун Цзяну, — я советую сначала напасть на уездный город Вэньсянь. Население его, конечно, бросится бежать в Дунпинфу. Этим воспользуется тетушка Гу. Она смешается с толпой беженцев и незаметно войдет в город.
Разъяснив подробно свой план, У Юн сел на коня и вернулся в Дунчанфу. Тем временем Сун Цзян поручил Се Чжэню и Се Бао, во главе отряда в пятьсот с лишним человек, напасть на Вэньсянь. И действительно весь народ, поддерживая стариков, с младенцами на руках, подобно крысам, бросился в Дунпинфу, спасая свою жизнь.
А теперь расскажем о тетушке Гу. Растрепав волосы и нарядившись в лохмотья, она смешалась с толпой, проникла в город и стала бродить по улицам, прося милостыню. Наконец, она подошла к воротам управления и услышала там, что Ши Цзинь действительно заключен в тюрьму. На следующий день она с чашкой еды отправилась к тюрьме и стала там прогуливаться. Вскоре она заметила выходившего из тюрьмы старого стражника. Она низко поклонилась ему, и слезы ручьем полились из ее глаз.
— Ты что, старуха, плачешь? — спросил ее стражник.
— Господин Ши Цзинь, которого посадили в тюрьму, когда-то был моим хозяином. Прошло уже десять лет, с тех пор как мы расстались с ним. Я слышала, что он разъезжал и занимался торговлей, а за что попал в тюрьму, не знаю. Здесь некому помочь ему. Вот я и собрала чашку еды и принесла ему, чтобы он утолил свой голод. Уважаемый брат, пожалейте меня, старуху, и проводите к нему. Такой поступок будет цениться выше, чем если бы вы построили пагоду в семь ярусов!
— Но ведь он разбойник из Ляншаньбо и совершил преступление, которое карается смертной казнью, — выслушав ее, отвечал стражник. — Кто же осмелится провести тебя к нему?
— Такова уж значит его судьба умереть от меча или от четвертования, — сказала тетушка Гу. — Но сейчас сжальтесь надо мной и проводите меня к нему. Я передам ему. чашку супа и хоть этим отплачу за его прежнюю доброту ко мне.
Сказав это, она снова заплакала. Глядя на нее, стражник думал: «Мужчину, конечно, нельзя было бы пустить туда. Ну, а что может сделать женщина?»
И он провел тетушку Гу в тюрьму. На Ши Цзине была тяжелая канга, а вокруг пояса железная цепь. Увидев тетушку Гу, Ши Цзинь до того перепугался, что не мог слова вымолвить. А тетушка Гу, притворившись, что заливается от горя слезами, стала кормить его. В это время к ним подошел другой надзиратель и закричал:
— Этот злодей осужден на смерть. Даже ветер не должен к нему проникать. Кто же это тебе разрешил принести ему еду? Сейчас же убирайся отсюда, пока не всыпали как следует!
Не пришлось тетушке Гу задерживаться в тюрьме. Она успела лишь сказать Ши Цзиню:
— Постарайся бежать в последнюю ночь месяца!
Ши Цзинь хотел было спросить ее, что это значит, но надзиратель уже выгнал тетушку Гу. Ши Цзинь успел расслышать всего три слова: «последнюю ночь месяца».
А надо вам сказать, что третий месяц в этом году был с лишним днем. И вот, когда наступило двадцать девятое число, Ши Цзинь, увидев двух беседующих между собой надзирателей, спросил их:
— Какое сегодня число?
Один из надзирателей, перепутав дни, оказал: — Сегодня последний день месяца. К вечеру надо будет купить бумажных жертвенных предметов и принести жертву странствующим духам.
Услышав это, Ши Цзинь никак не мог дождаться наступления вечера. И вот, когда полупьяный надзиратель подвел его к уборной, Ши Цзинь умышленно спросил его:
— Кто это стоит у тебя за спиной?
Надзиратель попался на удочку и обернулся. Тогда Ши Цзинь сорвал с себя кангу и, размахнувшись ею, так хватил стражника по лицу, что тот сразу же повалился на землю. Затем он камнем разбил на себе наручники и с вытаращенными глазами ринулся во двор начальника тюрьмы. Находившиеся там стражники были пьяны. Некоторых из них Ши Цзинь прикончил на месте, остальным удалось бежать. Распахнув ворота тюрьмы, Ши Цзинь стал ожидать, когда придут ему на помощь. Между прочим, он освободил всех заключенных, которых было человек шестьдесят. В тюрьме поднялся шум и гам.
О случившемся донесли начальнику округа. Чэн Вань-ли от страха даже посерел. Он срочно вызвал к себе командира конницы Дун Пина и стал с ним совещаться.
— В городе, конечно, снуют шпионы, посланные разбойниками, — сказал Дун Пин. — Сейчас необходимо послать к тюрьме побольше людей, чтобы окружить этого разбойника. Что касается меня, то я воспользуюсь этим случаем, выведу свои войска из города и захвачу Сун Цзяна. Вы же, ваша милость, крепко охраняйте город и отправьте к воротам тюрьмы несколько десятков стражников, чтобы никто не мог бежать оттуда.
После этого Дун Пин сел на коня, захватил с собой отряд и покинул город. А начальник округа приказал всем надзирателям, стражникам и охране идти к тюрьме, и они, вооруженные копьями и палицами, с шумом и криком ринулись туда. Не рискуя показаться, Ши Цэинь продолжал оставаться в тюрьме. Те же, что находились около тюрьмы, не решались входить в нее. Тетушка Гу пришла в полное отчаяние.
Между тем командующий Дун Пин в четвертую стражу сел на коня и повел своих всадников на лагерь Сун Цзяна. Когда дозорные сообщили эту новость Сун Цзяну, он сказал:
— Значит, с тетушкой Гу в городе стряслась беда. Ну, теперь нам надо приготовиться к отпору врага.
Он тут же отдал приказ по отрядам, и вскоре все были готовы к бою. Только что начало светать. Отряды Сун Цзяна встретились с всадниками Дун Пина. Когда обе стороны расположились в боевом порядке, Дун Пин выехал из рядов.
Надо вам сказать, что Дун Пин был от природы очень одаренным человеком: хорошо разбирался в разных верованиях и учениях, играл и на флейте и на струнных инструментах. В провинциях Шаньдун и Хэбэй он был известен под прозвищем «Полководца с двумя пиками».
И вот когда Сун Цзян, выехав перед строем, увидел статную и стройную фигуру Дун Пина, он сразу же ему понравился. На прикрепленном к колчану со стрелами небольшом флажке Дун Пина было написано: «Доблестный полководец с двумя копьями, красавец, князь, владетель десяти тысяч семейств».
Сун Цзян приказал Хань Тао выехать из рядов и сразиться с противником. Держа в руках копье с железным наконечником, Хань Тао понесся навстречу Дун Пину. Но тот так ловко парировал все удары своими копьями, что с ним решительно ничего нельзя было сделать. Тогда Сун Цзян приказал Сюй Нину Золотой пике выехать на помощь Хань Тао. Вооруженный пикой с крюками, Сюй Нин вылетел на своем коне и схватился с Дун Пином. Уже больше пятидесяти раз съезжались противники, но так и нельзя было сказать, на чьей стороне перевес. Бой затянулся, и Сун Цзян, опасаясь, что Сюй Нин может проиграть, приказал бить в гонг и отозвать его. Сюй Нин повернул коня и отъехал к своим. Но Дун Пин, подняв вверх, свои пики, ринулся за ним и врезался в ряды Сун Цзяна. Сун Цзян решил воспользоваться этим моментом, взмахнул своей плеткой, и в тот же миг бойцы плотным кольцом окружили Дун Пина. Сун Цзян с холма наблюдал за происходящим. Если Дун Пин пытался повернуть на восток, Сун Цзян подавал знак флажком, и его бойцы устремлялись туда и снова окружали Дун Пина. Когда же Дун Пин пробовал бежать на запад, бойцы Сун Цзяна по сигналу снова окружали его. Так метался Дун Пин, отбиваясь своими двумя копьями, и только вечером ему удалось прорваться сквозь строй противника и ускакать. Сун Цзян не стал преследовать его. Дун Пин же, убедившись в том, что не может выиграть боя, отозвал своих солдат и в тот же вечер вернулся в город.
А Сун Цзян ночью поднял свой отряд и подвел его к стенам города, который окружил со всех сторон. Между тем тетушка Гу так и не решалась устраивать пожара, а Ши Цзинь боялся выйти из тюрьмы. Вот они и ждали друг друга.
Теперь надо рассказать еще о том, что у начальника округа Чэн Вань-ли была дочь необычайной красоты. Дун Пин, который не был еще женат, не раз уже засылал сватов, желая породниться с начальником округа. Однако Чэн Вань-ля не соглашался. Из-за этого они недолюбливали друг друга, однако виду не показывали, и внешне отношения у них были самые хорошие. И вот, вернувшись Е этот вечер в город, Дун Пин, пользуясь создавшейся обстановкой, решил еще раз послать к начальнику округа своего доверенного человека, с предложением породниться. Тогда начальник округа заявил посланцу:
— Я гражданский чиновник, а он человек военный. Я счел бы за честь для себя принять в дом такого зятя. Но сейчас, когда к городу подошли разбойники и создалось столь опасное положение, мое согласие на этот брак послужило бы лишь поводом для насмешек и издевательств. Вот отгоним разбойников, наведем в городе порядок, все успокоится, а тогда и о свадьбе поговорим.
Все это посланец передал Дун Пину. Дун Пин как будто согласился с доводами начальника, но в душе был недоволен, так как опасался, что и в будущем начальник снова откажет ему.
Всю ночь Сун Цзян атаковал город, и начальник округа торопил Дун Пина поскорее вступить с противником в бой. Дун Пин рассвирепел. Облачившись в боевые доспехи, он сел на коня, во главе всего войска выехал из города и с боем ринулся на противника. Сун Цзян, находившийся впереди своего отряда под знаменами, крикнул:
— Что же это ты за храбрец такой, что решил один выступить против моих десяти тысяч отважных бойцов и тысячи грозных полководцев! Сдавайся сам, да поживее! Тогда я сохраню тебе жизнь!
— Ах ты, ничтожество! клейменый чиновник! — закричал в ответ разъяренный Дун Пин. — Да как ты, разбойник, достойный лишь смерти, смеешь произносить мятежные речи?!
С этими словами он поднял оба свои копья и бросился на Сун Цзяна. Находившиеся рядом с Сун Цзяном, Линь Чун слева, а Хуа Юн справа, с оружием в руках выскочили вперед и вступили в бой. Но после нескольких схваток с Дун Пином они повернули и бросились бежать. Сун Цзян со своим отрядом притворился, что потерпел поражение и все его бойцы разбежались. Тогда Дун Пин, желая проявить отвагу, подхлестнул коня и бросился за Сун Цзяном в погоню. А тот бежал не останавливаясь до самого уезда Шоучунь. Дун Пин преследовал его по пятам. И вот, когда они отъехали от города уже на несколько десятков ли, им попалась деревня. Там двумя рядами тянулись крытые соломой хижины, а между ними пролегал почтовый тракт.
Дун Пин, которому и в голову не приходило, что Сун Цзян действует по заранее задуманному плану, то и дело хлестал своего коня и мчался вслед за убегающими. А Сун Цзян, зная, как отважен Дун Пин, еще накануне приказал Коротконогому тигру — Ван Ину, Зеленой в один чжан, Чжан Цину и Сунь Эр-нян взять с собой сотню бойцов и укрыться в хижинах этого селения. Он велел также расставить арканы для лошадей и, чтобы не было видно, сверху засыпать их землей. Затем по сигналу, который будет дан ударом в гонг, следует привести эти арканы в готовность и захватить Дун Пина.
Итак, продолжая преследовать противника, Дун Пин доехал до этого самого селения. Вдруг он услышал позади себя голоса Кун Мина и Кун Ляна, которые громко крикнули:
— Руки прочь от нашего начальника!
А когда Дун Пин поровнялся с хижинами, ударили в гонг. В тот же момент ворота домов распахнулись и дорогу ему преградили натянутые веревки. Тогда Дун Пин повернул коня в другую сторону, но и там были арканы. Конь Дун Пина зацепился и вместе с седоком попал в ловушку. Тут откуда ни возьмись выскочили Зеленая, Коротконогий тигр — Ван Ин, а справа Чжан Цин и Сунь Эр-нян. Все они бросились на Дун Пина, и он оказался в плену. С него сдернули шлем и кольчугу, а также отобрали копье и коня. После этого женщины-главари связали ему веревками руки за спиной и, неся стальные мечи, повели его к Сун Цзяну.
А Сун Цзян тем временем миновал селения, остановил своего коня и под тенью зеленого тополя стал ожидать. Увидев двух женщин главарей, ведущих к нему Дун Пина, он сразу же закричал на них:
— Убирайтесь отсюда, я же велел вам пригласить ко мне полководца Дун Пина, как же вы посмели связать его?!
Женщины, бормоча извинения, удалились. Тогда Сун Цзян поспешно слез с коня, подошел к Дун Пину, сам развязал на нем веревки и, сняв с себя надетый поверх кольчуги шелковый халат, накинул его на Дун Пина. После этого он поклонился ему до земли. Дун Пин поспешил ответить Сун Цзяну столь же почтительным поклоном. И тут Сун Цзян повел такую речь:
— Если бы вы, уважаемый полководец, не почли для себя унизительным, я предложил бы вам стать главарем в Лян-шаньбо.
— Я пленник ваш, — отвечал на это Дун Пин, — и даже самую лютую казнь счел бы заслуженным наказанием. Но, к великому счастью, вы решили пощадить меня. Однако не смею даже думать о том, чтобы стать главарем в вашем лагере.
— У нас в Ляншаньбо провиант на исходе, — сказал ему Сун Цзян. — Только лишь поэтому мы и прибыли в Дунпинфу. Других намерений у нас не было.
— Этот негодяй Чэн Вань-ли, — стал рассказывать Дун Пин, — был раньше учителем в доме Тун Гуаня. Благодаря этому он и получил такой высокий пост. Так разве может он не притеснять народ? Если вы, уважаемый начальник, согласитесь отпустить меня сейчас в Дунпинфу, то я пойду на хитрость и сделаю так, что они откроют ворота. Тогда вы сможете ворваться в город и взять там деньги и провиант. Этим же я и отблагодарю вас за вашу милость.
Эти слова очень обрадовали Сун Цзяна, и он приказал своим подчиненным принести Дун Пину шлем, латы и копье, а также вернуть ему коня. Облачившись в боевые доспехи, Дун Пин сел на коня. Итак, они все вместе тронулись з путь. Дун Пин ехал впереди, а Сун Цзян со своим отрядом следовал за ним. Знамена были свернуты. Когда они подъехали к городской стене, Дун Пин выехал вперед и громко крикнул:
— Эй вы, там, на стене! живее открывайте ворота!
При свете факелов охрана узнала командира Дун Пина, тотчас же открыла ворота и опустила подъемный мост. Подстегнув своего коня, Дун Пин поскакал к воротам и сразу же сорвал железный замок. Сун Цзян со своими бойцами следовал за ним по пятам. Так удалось им ворваться в город. Сун Цзян сразу же отдал приказ о том, чтобы населению не причинять ни малейшего ущерба, а также не устраивать пожаров.
Что же касается Дун Пина, то он проехал прямо в дом начальника Чэн Вань-ли и перебил всю его семью, а красавицу дочь взял себе. По приказу Сун Цзяна открыли тюрьму, и Ши Цзинь вышел на свободу. Затем была вскрыта казна, и все деньги и ценности перешли в руки разбойников. Из амбаров забрали все продовольствие, нагрузили повозки зерном и рисом и прежде всего послали их под охраной в Цзиньшатань и Ляншаньбо, чтобы передать главарям — трем братьям Юань, и переправить в горы. Ши Цзинь во главе нескольких человек отправился в западную часть города в дом Ли Шуй-лань, и уничтожил всю семью своей любовницы, старых и молодых, больших и малых, а трупы их изрубил на куски.
Сун Цзян роздал жителям все имущество правителя округа и велел вывесить на улицах указ: «Окружные чиновники, причинявшие вред народу, уничтожены; вы — добрые люди — можете спокойно заниматься своим делом».
Объявив это, он собрал войско и двинулся в обратный путь. Когда все военачальники снова добрались до Аньшаньчжэня, они увидели тут примчавшегося Бай-шэна Дневную крысу, который доложил о сражении в Дунчанфу.
При таком известии Сун Цзян сдвинул брови и от удивления вытаращил глаза.
— За мной, братья! — крикнул он. — Мы не пойдем в горы!
Поистине:
И снова храбрецы из Ляншаньбо
В Дунчан, спеша, направились на бой.
О том, как Сун Цзян повел свои войска, вы узнаете из следующей главы.
Глава 69
повествующая о том, как Чжан Цин, по прозвищу «Стрела без оперения», камнями избил героев и как Сун Цзян бросил провиант, но захватил воина
Итак, Сун Цзян разгромил Дунпинфу и, собрав свои войска в Аньшаньчжэне, хотел возвращаться в лагерь Ляншаньбо. Но в этот самый момент прибыл Бай-шэн и сообщил о том, что Лу Цзюнь-и уже дважды атаковал Дунчанфу и оба раза потерпел поражение.
— У них там в городе, — докладывал Бай-шэн, — есть один грозный полководец по имени Чжан Цин. Он уроженец Чжандэ и происходит из военной семьи. Чжан Цин настолько искусен в метании камней, что никогда не бьет мимо. Народ прозвал его «Стрела без оперения». Под его началом служат два помощника; одного из них зовут Гун Ван Тигр с пятнистой шеей. Все тело его разрисовано наподобие шкуры тигра, а на шее изображена голова тигра. Он искусно мечет дротики, сидя на коне. Второго зовут Дин Дэ-сунь Раненный стрелой тигр. Он весь покрыт шрамами, даже на лице и на шее у него заметны следы ранений. Дин Дэ-сунь, сидя на коне, мастерски бросает копье с рогатинами. Когда господин Лу Цзюнь-и подошел к городу, в течение десяти дней никто не показывался оттуда, чтобы вступить в бой. А позавчера выехал, наконец, Чжан Цин. В бой с ним с нашей стороны вступил Хао Сы-вэнь. После нескольких схваток Чжан Цин бросился бежать. Хао Сы-вэнь погнался за ним, но, раненный в голову брошенным в него камнем, полетел с коня. Тут Янь Цин пустил стрелу прямо в лошадь Чжан Цина и таким образом спас Хао Сы-вэня. Однако бой был проигран. На следующий день Владыка демонов — Фань Жуй, вместе с Сян Чуном и Ли Гунем, подняв свои щиты; выехали вперед, чтобы сразиться с врагом. Но тут Дин Дэ-сунь неожиданно метнул в них зубчатое копье и попал прямо в Сян Чуна. Таким образом, сражение снова было проиграно. Сейчас наши раненые помещены в лодку и находятся на излечении. Командующий спешно послал меня к вам, уважаемый начальник, сообщить об этом и просить вас срочно оказать ему помощь.
Выслушав его, Сун Цзян тяжело вздохнул и, обращаясь к своим воинам, воскликнул:
— Ну и не везет же этому господину Лу Цзюнь-и! Я нарочно дал ему в помощь военного советника У Юна и Гун-Сунь Шэна, рассчитывая, что он сразу же возьмет город и по праву займет главное место в лагере. Кто же мог подумать, что он столкнется с непобедимым противником! Но раз уж все так обернулось, мы, братья, должны помочь ему.
И он тут же отдал приказ всем отрядам выступать в поход. Военачальники сели на коней и вслед за Сун Цзяном отправились в Дунчан. Там их встретил Лу Цзюнь-и и его люди, которые рассказали, что произошло. Итак, решено было расположиться здесь лагерем.
Они как раз совещались о том, как им быть дальше, когда появился один из бойцов и доложил о том, что Чжан Цин Стрела без оперения вызывает их на бой. Сун Цзян приказал всем тотчас же выступить и расположиться в боевом порядке на широкой равнине. Все главари, как большие так и малые, сели на своих коней, выехали вслед за Сун Цзяном перед фронтом и остановились под знаменами. Трижды ударили в барабан, и Чжан Цин на своем коне выскочил вперед. Вздымая тучи пыли, он промчался несколько раз вдоль передней линии. В тот же момент из рядов знаменосцев слева вылетел Гун Ван Тигр с пятнистой шеей, а справа — Дин Дэ-сунь Раненный стрелой тигр. Все втроем они выехали вперед, и Чжан Цин, указывая на Сун Цзяна, крикнул:
— Эй ты, разбойник из болотных камышей! Не хочешь ли сразиться со мной?
— Кто желает вступить в бой с этим человеком? — спросил в свою очередь Сун Цзян.
Сейчас же из рядов его отряда, вооруженный пикой с серповидными крючьями, выскочил всадник на вздыбленном коне. Сун Цзян узнал в нем Сюй Нина Золотое копье и с одобрением оказал:
— Вот это достойный противник!
Припустив своего коня, Сюй Нин полетел навстречу Чжан Цину, и всадники, держа наготове копья, схватились друг с другом. Но не успели они съехаться в пятый раз, как Чжан Цин бросился бежать. Сюй Нин погнался за ним. Тогда Чжан Цин, притворившись, что собирается левой рукой метнуть копье, засунул правую в шелковый мешок и достал оттуда камень, и вот когда Сюй Нин был уже совсем близко, Чжан Цин обернулся и запустил в него камнем, угодив прямо между глаз. Сюй Нин кувырком полетел с коня. Тогда Гун Ван и Дин Дэ-сунь бросились вперед, чтобы схватить его. Но и у Сун Цзяна было кому сражаться. Из его рядов выскочили на конях Люй Фан и Го Шэн и с трезубцами в руках бросились вперед. Выручив Сюй Нина, оба воина вернулись к своему отряду. Все это до того напугало Сун Цзяна и его друзей, что они даже в лице изменились.
Сун Цзян снова обратился к главарям с вопросом, кто из них хотел бы продолжить бой. Но не успел он договорить, как из-за его спины выскочил воин. Это был не кто иной, как Золотистый татр — Янь Шунь. Сун Цзян хотел было удержать его, но всадник ускакал. Итак, между Янь Шунем и Чжан Цином начался бой. Но очень скоро Янь Шунь почувствовал, что не в силах устоять перед противником и, повернув коня, поскакал прочь. Чжан Цин преследовал его. Достав камень, он прицелился Янь Шуню в то место на спине, против которого находилось сердце. Камень с такой силой стукнул о панцырь, что от удара раздался гул. Но Янь Шунь, пригнувшись к седлу, ускакал прочь.
— Да чего бояться какого-то мерзавца! — громко крикнул кто-то. И в тот же миг из рядов, пришпорив своего коня, с секирой в руках вылетел воин. Это был Непобедимый полководец — Хань Тао. Он молча вступил в бой с Чжан Цином. Всадники налетели друг на друга и стали издавать воинственные кличи. Хань Тао хотелось, чтобы Сун Цзян видел всю его отвагу, и потому яростно бился с Чжан Цином. Но не успели они схватиться и десяти раз, как Чжан Цин поскакал прочь. А Хань Тао, опасаясь, как бы Чжан Цин и в него не запустил камнем, не стал преследовать его. Увидев, что никто не гонится за ним, Чжан Цин повернул коня и ринулся вслед за противником. И вот в тот момент, когда Хань Тао хотел поднять копье и броситься на врага, Чжан Цин, потихоньку приготовивший камень, нацелился и попал прямо в переносищу Хань Тао; у того из носу хлынула кровь, и он поскакал к своему отряду.
Наблюдая за боем, Пэн Цзи рассвирепел и, не дожидаясь, пока Сун Цзян отдаст приказ, поднял свое копье с трезубцами и верхом на коне ринулся на Чжан Цина. Но не успели они съехаться, как Чжан Цин снова незаметно вытащил камень и метнул его прямо в лицо Пэн Цзи. Тот выронил копье и, повернув коня, ускакал. Таким образом, уже несколько человек из командиров Сун Цзяна потерпели поражение. В сердце начальника закралась тревога, и он хотел отступить, как вдруг из-за спины Лу Цзюнь-и кто-то громко крикнул:
— Если мы сегодня падем духом, то как сможем воевать после? Вот, смотрите, попадет ли он в меня своим камнем?!
Сун Цзян узнал в говорившем Безобразного зятя — Сюань Цзаня. Пришпорив коня и вращая меч, он ринулся на Чжан-Цина.
— Да знаешь ли ты, что такое искусство метания камней? — воскликнул Чжан Цин. — Сколько бы воинов ни сражалось со мной, я всех заставлю бежать.
— Так это ты бил других! — крикнул Сюань Цзань. — А вот посмотрим, что сможешь ты сделать со мной?!
Но не успел он договорить, как Чжан Цин замахнулся, и камень угодил прямо в рот Сюань Цзаню. Тот сразу же свалился с коня. Гун Ван и Дин Дэ-сунь хотели захватить его в плен, но это им не удалось. Все люди Сун Цзяна, а их было много, поспешили на выручку к Сюань Цзаню.
Сун Цзяна охватил страшный гнев. Он взял свой волшебный меч, отрезал от одежды кусок материи и торжественно произнес:
— Клянусь, что я не уйду отсюда, пока не поймаю этого человека!
Тогда Ху-Янь Чжо опросил Сун Цзяна:
— Уважаемый начальник, что значат ваши слова? Выходит, все мы ничего не стоим?
Тут он пришпорил своего вороного с белоснежными копытами коня и выехал перед строем. Отчаянно ругаясь, он кричал Чжан Цину:
— Слышал ли ты когда-нибудь о полководце Ху-Янь Чжо? Эх, и любят же меня за силу и отвагу!
— Ты опозорил честь императорского дома, битый полководец! — заорал Чжан Цин. — Что ж, и тебе захотелось испытать могучую силу моего искусства?!
Не договорив, он метнул камень. Ху-Янь Чжо взмахнул своими плетками, но камень угодил ему прямо в запястье. Рука Ху-Янь Чжо как-то сразу повисла, и он, не в состоянии больше действовать плетками, вернулся к своему отряду.
— Командиры конных отрядов все ранены! — крикнул Сун Цзяя. — Кто из пеших командиров отважится схватить этого мерзавца?!
И тут с мечом в руках, гордо выпятив грудь, выступил Лю Тан, готовый к бою. Но Чжан Цин, увидев его, расхохотался и стал браниться.
— Эх вы, горе-вояки! — кричал он. — Раз конные командиры потерпели поражение, так куда же вы, пешие, лезете?
Насмешка Чжан Цина разозлила Лю Тана, и он ринулся на противника. Однако тот не стал драться и поскакал к своим. Но Лю Тан погнался за ним. И вот между всадником и пешим начался бой. А надо вам оказать, что Лю Тан по характеру был человеком горячим. Поторопившись, он взмахнул мечом, но попал не в Чжан Цина, а в его коня. От боли конь лягнул задними ногами и так хлестнул Лю Тана хвостом по лицу, что у того в глазах потемнело. А тут еще Чжан Цин запустил в него камнем. И Лю Тан повалился на землю. Он попытался подняться, но к нему бросилось несколько человек из отряда противника, которые поволокли его к себе в отряд.
— Кто спасет Лю Тана?! — громко крикнул Сун Цзян. На этот раз пришпорил коня Черномордый зверь — Ян Чжи и, размахивая своим мечом, ринулся на Чжан Цина. Тот поехал Ян Чжи навстречу с копьем в руках и притворился, что хочет сразиться с ним. Но когда Ян Чжи размахнулся и хотел ударить Чжан Цина, тот наклонился к стременам, и удар Ян Чжи не попал в цель. Затем Чжан Цин схватил камень и с криком: «Лети!» — бросил его, но камень пролетел под рукой у Ян Чжи. Тогда Чжан Цин метнул еще один камень, который с грохотом ударился о шлем Ян Чжи. Последний до того напугался, что потерял всякую охоту продолжать бой и, пригнувшись к луке седла, ускакал прочь. Тут Сун Цзян стал размышлять: «Если мы утратим сегодня наш боевой дух, то как сможем вернуться в Ляншаньбо? Кто поможет мне избежать подобного позора?»
Тут Чжу Тун взглянул на Лэй Хэна и обратился к нему с такими словами:
— Одному с этим делом, видно, не справиться. Придется нам выступить вдвоем и взять его в клещи.
И, отделившись от строя, Чжун Тун — слева, а Лэй Хэн — справа, с мечами в руках ринулись вперед, чтобы схватиться с врагом.
— Один не может оправиться, так решили попробовать вдвоем, — смеясь, сказал Чжан Цин. — Да пусть вас хоть десять человек придет, все равно толку не будет.
Он не проявлял ни малейшего страха или замешательства и, сидя на коне, держал наготове два камня. Первым к нему приблизился Лэй Хэн. Чжан Цин замахнулся. Всем своим видом он походил в этот момент на знаменитых героев с горы Чжаобаошань. Камень угодил Лэй Хэну в лоб, и он повалился на землю. Чжу Тун бросился на помощь товарищу, но в этот момент другой камень, пущенный Чжан Цином, попал ему прямо в шею.
Увидев, что его товарищи ранены, Гуань Шэн ощутил в себе прилив необычайной силы, вращая своим мечом «черного дракона», припустил огненно-рыжего коня и бросился на выручку Чжу Туну и Лэй Хэну. И вот, когда он возвращался с ними в свой отряд, Чжан Цин снова метнул камень. Тогда Гуань Шэн выбросил вперед меч, чтобы защититься, и камень ударился о рукоятку меча. Удар был настолько сильным, что во все стороны полетели искры. После этого Гуань Шэн потерял всякое желание продолжать бой и, повернув коня, поскакал в отряд.
Наблюдая за всем происходившим, Дун Пин Полководец с двумя пиками думал: «К Сун Цзяну я присоединился совсем недавно, и если сейчас не проявлю себя как искусный воин, то мне стыдно будет возвращаться в лагерь».
И, решив так, он взмахнул своими пиками и вихрем вылетел из рядов. Увидев его, Чжан Цин стал отчаянно браниться:
— Мы с тобой служили в соседних областях, которые всегда были дружны между собой. Наш долг уничтожать разбойников, и мы честно выполняли его. Почему же сейчас ты изменил императору и стал мятежником? Неужели тебе не стыдно?!
Но эти слова вызвали у Дун Пина лишь гнев, и он ринулся на Чжан Цина. Оба всадника одновременно подняли свое оружие и съехались. Только и видно было, как вихрем кружились четыре руки. Примерно на седьмом кругу Чжан Цин повернул своего коня и помчался прочь.
— Других-то ты сразит своим камнем, а вот посмотрим, попадешь ли в меня! — кричал Дун Пин.
Тогда Чжан Цин, в левой руке держа пику, правой достал из шелкового мешка камень. И стоило ему замахнуться, как камень полетел прямо в противника. Но Дун Пин был очень ловким и поэтому успел отбить камень. Чжан Цин метнул второй камень. Однако и на этот раз Дун Пин уклонился от удара. Тогда Чжан Цин стал волноваться и помчался к левому флангу своего отряда. Дун Пин преследовал его по пятам. Расстояние между противниками было настолько близким, что голова лошади Дун Пина касалась хвоста коня Чжан Цина. Тут Дун Пин нацелился противнику в спину, в то место, которое находится против сердца, и выбросил свою пику вперед. Но Чжан Цин моментально пригнулся к стременам, и Дун Пин промахнулся. Чжан Цин в этот момент ухватился за копье Дун Пина. Теперь их лошади уже скакали рядом. Вдруг Чжан Цин отбросил свою пику, обеими руками обхватил Дун Пина и вместе с его пикой стал тащить на себя, однако сдвинуть Дун Пина с места было нелегко, и между ними началась борьба.
И вот, размахивая своей секирой, на помощь Дун Пину помчался Со Чао. Одновременно из рядов противника выскочили на конях Гун Ван и Дин Дэ-сунь и, преградив путь Со Чао, завязали с ним бой. Кони противников сплелись в один клубок, и они так же, как Чжан Цин и Дун Пин, уже не могли оторваться друг от друга. В этот момент из рядов выехали четыре главаря: Линь Чун, Хуа Юн, Люй Фан и Го Шэн, которые бросились выручать Дун Пина и Со Чао. В руках каждого были копье и пика.
Чжан Цин, видя, что дело плохо, оставил в покое Дун Пина и ускакал к своим войскам. Однако Дун Пин, забыв о всякой осторожности и даже об искусстве Чжан Цина метать камни, стал преследовать своего противника. А Чжан Цин тем временем зажал в руке камень и, подождав, пока враг приблизится к нему, с криком: «Лети!» — метнул его. Но Дун Пин и на этот раз успел уклониться, и камень пролетел мимо, едва задев кончик уха. Но после этого Дун Пин сразу же вернулся в свой отряд. Со Чао также перестал преследовать Гун Вана и Дин Дэ-суня и поспешил к своим. В этот момент Чжан Цин опустил пику, достал камень и метнул его в Со Чао. Со Чао хотел увернуться, но не успел, и камень попал ему прямо в лицо, кровь так и брызнула. Тогда Со Чао, схватив свой топор, вернулся в отряд.
Между тем Линь Чун и Хуа Юн преградили дорогу Гун Вану, а Люй Фан и Го Шэн вели борьбу против Дин Дэ-суня. Гун Ван был в полной растерянности. Он метал свои летающие копья, но не мог попасть ни в Хуа Юна, ни в Линь Чуна. И так как у Гун Вана не было больше никакого оружия, то Линь Чуну и Хуа Юну удалось захватить его живым и привести в лагерь. Дин Дэ-сунь, вращая своим летающим трезубцем, не на жизнь, а на смерть бился с Люй Фаном и Го Шэном. Он не ожидал, конечно, нападения со стороны Янь Цина и не приготовился к защите. А Янь Цин, наблюдая за боем, думал: «Пятнадцать наших военачальников уже потерпели поражение. Что станут говорить о нас, если мы так и не захватим ни одного противника?»
И тут, отложив в сторону свою палицу, он взял в руки арбалет, приложил к тетиве стрелу и пустил ее. Тетива зазвенела, и стрела попала прямо в ногу коня Дин Дэ-суня. Конь рухнул на землю, Люй Фан и Го Шэн тотчас же схватили Дин Дэ-суня… Чжан Цин хотел броситься ему на помощь, но, не в силах противостоять такому огромному количеству противников, вынужден был, захватив Лю Тана, вернуться в Дунчанфу.
Начальник округа с городской стены наблюдал за ходом боя и видел, как Чжан Цин один за другим поразил пятнадцать военачальников из Ляншаньбо. Не вернулись, правда, Гун Ван и Дин Дэ-сунь, но зато был захвачен Лю Тан. И вот начальник округа, прибыв в управление, преподнес Чжан Цину кубок вина и поздравил его с победой. На Лю Тана надели кангу и отвели его в тюрьму. После этого был устроен совет.
А Сун Цзян тем временем отозвал свой отряд и распорядился сейчас же отправить Гун Вана и Дин Дэ-суня в Ляншаньбо. И вот, беседуя с Лу Цзюнь-и и У Юном, Сун Цзян сказал:
— Я слышал, что в эпоху Пяти династий Ван Янь-чжан из Даляна еще до захода солнца поразил тридцать шесть танских полководцев. А вот сегодня Чжан Цин за короткое время одержал верх над пятнадцатью нашими военачальниками. Поистине, он своими способностями не уступает древнему полководцу Ван Янь-чжану. Человек он, несомненно, отважный и смелый.
Все молча слушали, а Сун Цзян продолжал:
— Но мне кажется, что Чжан Цин во многом зависит от Гун Вана и Дин Дэ-суня, которые служат ему поддержкой с флангов. И сейчас, когда мы лишили его этой опоры, можно будет подумать, как захватить его.
— Вы можете быть совершенно спокойны, уважаемый начальник, — сказал тут У Юн. — Я внимательно следил за его действиями и уже кое-что придумал на этот счет. Но пока необходимо отправить наших раненых главарей в Ляншаньбо. А Лу Чжи-шэню, У Суну, Сунь Ли, Хуан Синю и Ли Ли передать, чтобы они выводили свои лодочные флотилии и пешие части, готовили подводы, оружие, лодки и коней и выступали вперед. Лодки и коней надо выслать вперед и выманить Чжан Цина. Тогда можно будет считать, что мы сделали большое дело!
И У Юн сделал все необходимые распоряжения. А теперь надо рассказать еще о том, как в городе между Чжан Цином и начальником округа происходило совещание.
— Хотя мы и выиграли два сражения, — говорил Чжан Цин, — однако основную силу разбойников не уничтожили. Сейчас следует послать разведчиков выяснить, что делается у противника, и тогда уже действовать.
Возвратившись, разведчики доложили следующее:
— С северо-восточной стороны вражеского лагеря прибыли большие обозы с продовольствием. Мы насчитали свыше ста подвод. На воде стоит больше пятисот лодок — больших и маленьких, груженных продовольствием и фуражом. Обозы и лодки движутся одновременно, их сопровождает несколько главарей.
— Уж не замышляют ли чего-нибудь разбойники? — выслушав донесение, сказал начальник округа. — Как бы нам не попасться на удочку. Надо снова послать туда людей, чтобы точнее узнать, действительно ли они везут фураж и продовольствие.
На следующий день разведчики сообщили:
— Подводы действительно нагружены фуражом и продовольствием. Видно, как с них сыплется рис. А лодки хоть и крытые, но в просветах можно заметить сложенные мешки.
— Сегодня вечером я выеду из города, — сказал тогда Чжан Цин, — и постараюсь захватить вначале подводы, а потом уж лодки. А вы, господин начальник, будете помогать мне. Таким образом, мы мигом захватим их.
— Что ж, прекрасно! — воскликнул начальник округа. — Только смотрите будьте осторожны!
После этого он распорядился как следует накормить бойцов и поднести каждому вина. Затем все оделись в боевые доспехи, навьючили мешки, и Чжан Цин, взяв свою длинную пику, тайком вывел из города отряд в тысячу человек.
Этой ночью неполная луна светила тускло, зато звезды, которыми было усеяно все небо, сверкали особенно ярко. Не прошел отряд и десяти ли, как впереди показалось множество подвод, на которых были флажки с надписью: &»Зерно честных и справедливых людей из лагеря Ляншаньбо». Впереди шел Лу Чжи-шэнь, неся на плечах посох и волоча свою черную рясу.
— Ну, эту лысую башку я раздроблю одним камнем! — крикнул Чжан Цин.
Между тем Лу Чжи-шэнь притворился, что не видит своего противника, и продолжал большими шагами идти вперед. Он совсем позабыл о том, что нужно принять меры предосторожности. И вот, когда он шел, Чжан Цин, сидя на своем коне, крикнул: «Лети!» — и метнул камень прямо в голову Лу Чжи-шэня. Из раны хлынула кровь, и Лу Чжи-шэнь упал навзничь. В тот же момент все бойцы Чжан Цина с боевым кличем бросились вперед. Тогда У Сун, взмахнув своими кинжалами, рискуя жизнью, ринулся на выручку Лу Чжи-шэню. Бросив зерно, он побежал прочь, таща за собой Лу Чжи-шэня. Захватив подводы и убедившись, что они действительно нагружены зерном, Чжан Цин остался очень доволен, не стал преследовать Лу Чжи-шэня и, охраняя захваченный обоз, двинулся с ним в город.
Такая удача очень обрадовала также и начальника округа. Он лично принял доставленное эерно. Чжан Цин решил сейчас же снова выступить, чтобы захватить еще лодки с зерном. Но начальник округа стал предостерегать его:
— Смотрите, уважаемый командир, будьте осторожны!
Чжан Цин вскочил на коня и, сделав крюк, очутился у южных ворот. В это время на реке можно было видеть бесчисленное множество лодок с продовольствием. Чжан Цин крикнул, чтобы открыли ворота, и с боевым кличем весь его отряд ринулся на берег. Но в этот момент все небо заволокло тучами и вокруг повис густой туман. Бойцы оглядывались, но в наступившей темноте не могли разглядеть даже своего соседа. Это действовала магия Гун-Сунь Шэна. Чжан Цин перепугался так, что у него даже в глазах потемнело. Он хотел уже отступать, но ни позади, ни впереди не мог найти дороги. То тут, то там раздавались воинственные кличи, но где находились войска противника, понять было нельзя.
В это время Линь Чун во главе закованных в броню всадников погнал отряд Чжан Цина прямо к воде. А в реке в одну линию расположились восемь главарей — Ли Цзюнь, Чжан Хэн, Чжан Шунь, три брата Юань и два брата Тун. Все попытки Чжан Цина спастись оказались тщетными, и он был пойман братьями Юань, которые связали его и направили в свой лагерь. А командиры флотилии помчались доложить об этом Сун Цзяну.
Между тем У Юн торопил всех главарей, как больших так и малых, наступать на город. Начальник округа, растеряв всех своих главарей, не мог, конечно, один устоять против разбойников. Вокруг города рвались ракеты, ворота были открыты. А начальник округа от страха не знал куда деваться. Отряды Сун Цзяна с боем ворвались в город и прежде всего освободили Лю Тана. Затем они раскрыли склады, часть продовольствия отправили в Ляншаньбо, а другую часть роздали населению. Начальника округа, поскольку он был человеком честным и не взяточником, не тронули.
И вот Сун Цзян и его молодцы собрались в управлении округом. Вскоре командиры флотилии привели Чжан Цина. Не одного из присутствующих здесь ранил Чжан Цин, и все они от гнева скрежетали зубами, готовы были броситься на Чжан Цина и убить его. Однако Сун Цзян пошел ему навстречу и, извиняясь, проговорил:
— Мои люди случайно оскорбили ваше достоинство, но я очень прошу вас не сердиться на них, — и он пригласил Чжан Цина пройти в зал.
Однако не успел он договорить, как Лу Чжи-шэнь, у которого голова была обвязана платком, с посохом в руках ринулся вперед, горя желанием избить Чжан Цина. Но Сун Цзян рознял их, выбранив Лу Чжи-шэня, и заставил его отойти. Чжан Цин же, увидев, как справедлив Сун Цзян, почтительно склонился перед ним до земли и заявил о своей готовности служить ему. Тогда Сун Цзян взял чашку, выплеснул из нее вино и, разломав пополам стрелу, поклялся:
— Дорогие друзья! Тому из вас, кто вздумает отомстить этому человеку, само небо не будет помогать, и он погибнет от меча.
После этого уже никто из присутствующих не осмеливался что-нибудь сказать. Настроение поднялось, все стали шутить, смеяться и готовиться в путь. Тут Чжан Цин подошел к Сун Цзяну и посоветовал ему взять с собой проживавшего в Дунчанфу врача, который лечил лошадей. У него была двойная фамилия Хуан-Фу, а имя Дуань. Он хорошо разбирался в лошадях, знал, как их лечить в холод и в жаркую погоду, и когда прописывал какое-либо средство или же делал прививку, то не было случая, чтобы лошадь не поправилась. Тут с ним мог сравниться только древний Бо Лэ. Врач этот родом из Юйчжоу. Очень похож на иностранца. За голубые глаза и рыжую бороду его прозвали «Рыжебородым». В Ляншаньбо такой человек может принести большую пользу. Поэтому следует его пригласить и взять в лагерь также его семью.
— Если Хуан-Фу Дуань согласится поехать вместе с нами, я буду счастлив! — сказал обрадованный Сун Цзян.
Тогда Чжан Цин тотчас же сходил за врачом и представил его Сун Цзяну и остальным вождям. У него были голубые глаза с темными зрачками и опускающаяся пониже живота вьющаяся борода. Сун Цзяну очень понравилась его благородная внешность. В свою очередь Хуан-Фу Дуань был покорен учтивостью и справедливостью Сун Цзяна и выразил свою готовность отправиться вместе с ними в Ляншаньбо, что доставило огромную радость Сун Цзяну. После того как он произвел смотр своим отрядам, главарям был дан приказ подготовить к выступлению своих бойцов, а также обозы с продовольствием и ценностями. Итак, весь провиант, захваченный в этих двух городах, направлялся в лагерь. Войска двинулись в путь.
В пути ничего особенного не произошло. Вскоре все прибыли в лагерь и собрались в зале Верности и Справедливости. Сун Цзян приказал освободить Гун Вана и Дин Дз-суня и, когда их привели, постарался утешить добрыми словами и хорошим отношением. Оба командира почтительно склонились перед Сун Цзяном до земли и выразили готовность служить ему. Прибывшему в лагерь Хуан-Фу Дуаню было поручено лечение лошадей.
Дун Пин и Чжан Цин тоже стали главарями в горном лагере.
Сун Цзян был очень рад и немедленно распорядился устроить в их честь пиршество. Все собрались в зале Верности и Справедливости и уселись по порядку. Предводителей было миого, как раз сто восемь человек. И вот Сун Цзян начал говорить:
— С тех пор как мы собрались в горах, у нас куда бы мы ни ходили, нигде не было неудач. И все это благодаря покровительству неба, а не заслугам людей. То, что я стал вашим руководителем, этим я обязан исключительно вашей храбрости, уважаемые братья. А сейчас я хочу кое-что сказать вам и прошу вас выслушать меня.
— Мы готовы выслушать ваши указания, уважаемый брат! — сказал У Юн.
И тогда Сун Цзян, обращаясь к предводителям, стал рассказывать о своих дальнейших планах. Поистине:
Тридцать шесть наибольших светил — это должное было число.
И число было меньшим светилам назначено: семьдесят два.
О каких же планах повел речь Сун Цзян, мы расскажем в следующей главе.
Глава 70
в которой рассказывается о том, как в зале Верности и Справедливости появляются небесные указания, высеченные на каменной плите, а также о том, как были распределены должности между героями
Мы рассказали вам уже о том, как Сун Цзян разгромил вначале Дунпинфу, а затем и Дунчанфу. И вот, вернувшись в лагерь, он стал подсчитывать всех главарей, как больших так и малых. Оказалось, что ик всего сто восемь человек. Сердце Сун Цзяна наполнилось великой радостью и, обращаясь к своим друзьям, он повел такую речь:
— После разгрома, учиненного в Цзянчжоу, я попал сюда, в этот лагерь, и благодаря вашему доверию, доблестные герои, стал его главой. И вот сейчас я счастлив. После того как старший брат наш Чао Гай погиб, мы не раз выступали в поход, но всегда оставались невредимыми. И все это благодаря милостям неба, а вовсе не заслугам людей. Правда, некоторые из нас попадали в плен или в тюрьму; бывало, что возвращались раненными, но все же оставались в живых. И вот сегодня все сто восемь человек собрались здесь. Поистине, подобного события до сих пор еще не было. В боях мы погубили много народу, и никак не можем искупить этот грех. Так вот, мне хотелось бы устроить моление и принести жертвы небу и земле и всем другим духам за их милость и покровительство. Помолимся, во-первых, о том, чтобы боги сохранили нам спокойствие и радость; во-вторых, чтобы император поскорее озарил нас лучами своей милости и простил нам наши великие преступления. Ведь тогда мы могли бы отдать без остатка все свои силы, а если понадобится, и жизнь служению родине. И, наконец, будем просить бога о том, чтобы душа небесного князя Чао Гая поскорее переселилась в рай, и в будущей жизни мы могли бы снова встретиться с ним. Помолимся и о душах тех, кто погиб насильственной смертью, сгорел в огне или утонул в воде, чтобы искупить свою вину перед ними и вымолить для них счастливый путь. Вот то, что мне хотелось бы сделать, но я не знаю, каково будет ваше мнение, дорогие братья мои!
— Вы совершенно правы, — одобрили Сун Цзяна все остальные главари, — дело, которое вы предлагаете, хорошее и справедливое.
— Прежде всего мы попросим нашего брата Гун-Сунь Шэна взять на себя проведение всех этих церемоний, — сказал тут У Юн. — Затем надо разослать повсюду людей, которые разыщут даосских монахов высокой добродетели, пригласят их в лагерь, а также попросят их захватить все необходимое для совершения молебна. Кроме того, надо еще отправить кого-нибудь для закупки курительных свечей, бумажных изделий — лошадей, цветов и других предметов для жертвоприношения, а также постной еды и чистой пищи. В общем все то, что необходимо для данного случая.
Итак, решено было начать моление в пятнадцатый день четвертого месяца. Церемония должна была продолжаться в течение семи дней и семи ночей. На нее собирались потратить очень много денег. И вот начались приготовления. Незадолго до назначенного срока перед залом Верности и Справедливости были вывешены четыре огромных полотнища. Вдоль стен зала соорудили помосты в три яруса и на них расставили семь священных предметов, а также изображения трех божеств. Затем двумя рядами стояли двадцать восемь духов, управляющих сменой дня и ночи, и двенадцать, управляющих сменой месяцев. Словом, там были все боги-звезды, которые обычно принимают участие в молениях и жертвоприношениях. Возле зала поместили богов, которые должны были наблюдать за всей церемонией. Здесь же находились статуи богов-полководцев — Цуй, Лу, Дэн и Доу. И вот когда все боги были расставлены в полном порядке, стали готовить жертвенные предметы. Наконец, все приготовления были закончены, и для совершения церемонии пригласили монахов-даосов. Вместе с Гун-Сунь Шэном их было всего сорок девять человек.
День выдался прекрасный. На безоблачном небе сверкала луна, слегка дул мягкий ветерок. Сун Цзян, а за ним Лу Цзюнь-и, У Юн и остальные вожди подходили и сжигали курительные свечи. Всей церемонией распоряжался Гун-Сунь Шэн; он установил порядок песнопений и вместе с остальными сорока восемью монахами три раза в день совершал молебствия. На седьмой день, когда моления были закончены и монахи разошлись, Сун Цзян, желая получить ответ неба, велел Гун-Сунь Шэну три раза в день писать жертвенные изречения красными иероглифами на зеленой бумаге и сжигать их в качестве подношения владыке неба.
На седьмой день, в третью ночную стражу Гун-Сунь Шэн находился на первом ярусе жертвенного помоста, монахи на втором, Сун Цзян с большими главарями на третьем, а малые главари и начальники стояли на площадке возле жертвенного сооружения. Все они усердно молили небо ниспослать им ответ. И вот ночью, когда наступила третья стража, со стороны северо-западных ворот неба раздался звук, похожий на звук раздираемого шелка. Все посмотрели в том направлении и увидели там большое золотое блюдо с двумя заостренными конусами, а между ними пустое пространство, которое называлось: «Открытие небесных ворот», или «Открытие небесных глаз». Оттуда исходило ослепительно яркое сияние, которое переливалось всеми цветами радуги, словно сверкание солнечных лучей в легком тумане. В центре этого сияния появился огненный шар, формой своей напоминавший корзину, который, вертясь, опустился прямо на место жертвоприношения. Описав круг над алтарем, шар исчез в южной стороне, уйдя в землю. В этот момент небо закрыло свои глаза — и все монахи сошли с возвышения. Сун Цзян велел принести мотыги и лопаты, вскопать землю и отыскать скрывшийся там огненный шар. Но не успели они вырыть яму в три чи глубиной, как увидели каменную плиту, с двух сторон испещренную небесными письменами.
Тут Сун Цзян приказал везде жечь жертвенную бумагу. Когда рассвело, монахов покормили постной пищей, а затем Сун Цзян наградил каждого из них за труды золотом и шелком. Лишь после этого Сун Цзян взял каменную плиту в руки и увидел, что вся она покрыта иероглифами в стиле Кэдоу. Никто из присутствующих не знал, как прочесть их.
Но в этот момент один из монахов, по фамилии Хэ (монашеское имя его было Сюань-тун), обращаясь к Сун Цзяну, сказал:
— У меня дома есть книга, которая досталась мне от моих предков. Эта книга может растолковать все небесные письмена. Написана она древним стилем Кэдоу, и поэтому я научился хорошо разбираться в нем; разрешите мне перевести вам написанное, и вы узнаете, что тут такое.
Услышав это, Сун Цзян очень обрадовался и почтительно передал каменную плиту монаху. Тот долго рассматривал плиту и, наконец, сказал:
— Здесь выгравированы имена только благородных людей. С правой стороны плиты написаны следующие четыре иероглифа: «Осуществляйте справедливость во имя-неба», и с другой стороны также четыре иероглифа: «Будьте совершенными в верности и справедливости». Наверху изображены Северное и Южное созвездия, а внизу написано ваше уважаемое имя. Если вы разрешите мне, я могу подробно прочитать вам, что здесь написано.
— Мы бесконечно счастливы, высокочтимый отец, что судьба послала вас сюда и вы поможете нам прозреть. И если только вы удостоите нас своими наставлениями, мы будем глубоко признательны вам за столь великую милость. Поэтому прошу вас не скрывать ни единого слова, если даже там будет упрек нам. Я очень надеюсь, что вы разъясните нам всю надпись, не утаив ни слова.
После этого Сун Цзян приказал волшебному писцу Сяо Жану записать на желтой бумаге то, что окажет монах. Итак, монах начал:
— На лицевой стороне плиты высечено тридцать шесть строк из Небесной книги — это названия звезд. На обратной стороне семьдесят две строки — это уже имена грозных и могущественных звезд. Внизу же написаны имена добродетельных и справедливых героев.
Так вот на лицевой стороне таблицы высечено: «Тридцать шесть могущественных и доблестных небесных звезд» — это тридцать шесть отважных героев Ляншаньбо:
Главная звезда небесного созвездия называется Охраняющий справедливость — Сун Цзян.
Звезда созвездия Большой Медведицы — Лу Цзюнь-и — Нефритовый Цилииь.
Звезда разума — Премудрый У Юн.
Звезда праздности — Дракон, парящий в облаках — Гун-Сунь Шэн.
Звезда храбрости — Большой меч — Гуань Шэн.
Звезда геройства — Линь Чун Барсоголовый.
Звезда неудержимая, как гром — Цинь Мин Громовержец.
Звезда величия — Ху-Янь Чжо С двумя плетками.
Звезда геройства — Хуа Юн Маленький Ли Гуан.
Звезда благородства — Чай Цзинь Маленький вихрь.
Звезда богатства — Ли Ин Взмывающий в небо орел.
Звезда довольства — Бородач Чжу Тун.
Одинокая звезда — Татуированный монах — Лу Чжи-шэнь.
Раненая звезда — У Сун Странствующий монах.
Устойчивая звезда — Полководец с двумя пиками — Дун Пин.
Быстрая звезда — Чжан Цин Стрела без оперения.
Туманная звезда — Черномордый зверь — Ян Чжи.
Звезда защиты — Сюй Нин Золотое копье.
Звезда пустоты — Стремящийся вперед — Со Чао.
Звезда быстроты — Волшебный скороход — Дай Цзун.
Удивительная звезда — Рыжеволосый дьявол — Лю Тан.
Поражающая звезда — Черный вихрь — Ли Куй.
Крошечная звезда — Ши Цзинь Девятидраконовый.
Всепроникающая звезда — Му Хун Не знающий преград.
Удаляющаяся звезда — Лэй Хэн Крылатый тигр.
Звезда долголетия — Дракон, будоражащий реки — Ли Цзюнь.
Звезда обоюдоострого меча — Глава духов и демонов — Юань Сяо-эр.
Плоская звезда — Лодочник — Чжан Хэн.
Звезда преступности — Недолговечный — Юань Сяо-у.
Звезда на ущербе — Белая лента в воде — Чжан Шунь.
Побежденная звезда — Живой владыка ада — Юань Сяо-ци.
Звезда тюрьмы — Злой Гуань-Со — Ян Сюн.
Звезда мудрости — Отчаянный — Ши Сю.
Звезда свирепости — Двухглавая змея — Се Чжэнь.
Звезда слез — Двухвостый скорпион — Се Бао.
Звезда ловкости — Мот — Янь Цин.
На оборотной стороне камня названы семьдесят две грозные звезды:
Главная звезда — Гениальный полководец — Чжу У.
Жестокая звезда — Покоритель трех гор — Хуан Синь.
Звезда доблести — Злой Юй-чи — Сунь Ли.
Звезда таланта — Безобразный зять — Сюань Цзань.
Звезда геройства — Бог-хранитель — Хао Сы-вэнь.
Звезда величия — Непобедимый — Хань Тао.
Звезда отваги — Глаз неба — Пэн Цзи.
Удивительная звезда — Волшебный полководец воды — Шань Тин-гуй.
Свирепая звезда — Волшебный полководец огня — Вэй Дин-го.
Звезда учености — Волшебный писарь — Сяо Жан.
Звезда правдивости — Справедливый судья — Пэй Сюань.
Звезда мироздания — Парящий в облаках золотокрылый орел — Оу Пэн.
Закрывающаяся звезда — Огневноглазый лев — Дэн Фэй.
Звезда могущества — Пятнистый титр — Янь Шунь.
Звезда мрака — Парчовый барс — Ян Линь.
Звезда оси земли — Потрясающий небеса — Лин Чжэн.
Звезда сбора — Волшебный счетчик — Цзян Цзин.
Звезда помощи — Маленький Вэнь-хоу — Люй Фан.
Звезда содействия — Соперник Жэнь Гун — Го Шэн.
Звезда мудрости — Волшебный врач — Ань Дао-цюань.
Звезда зверь — Рыжебородый — Хуан-Фу Дуань.
Звезда крошка — Коротконогий тигр — Ван Ин.
Звезда проницательности — Зеленая в один чжан — Ху Сань-нян.
Звезда жестокости — Дух смерти — Бао Сюй.
Звезда молчания — Владыка демонов, будоражащий мир — Фань Жуй.
Звезда безумства — Кудрявый — Кун Мин.
Звезда неистовства — Одинокий огонь — Кун Лян.
Летающая звезда — Восьмирукий Будда — Сян Чун.
Блуждающая звезда — Великий праведник, взлетающий в небо — Ли Гунь.
Звезда ловкости — Чудесный гравер — Цзинь Да-цзянь.
Звезда ясности — Волшебная железная флейта — Ма Линь.
Звезда продвижения — Вышедший из пещеры дракон — Тун Вэй.
Звезда отступления — Черепаха, поворачивающая реки вспять — Тун Мэн.
Полная звезда — Нефритовая колонна — Мэн Кан.
Звезда удовлетворения — Хоу Цзянь — Обезьяньи руки.
Совершенная звезда — Чэнь Да — Прыгающий через стремнины тигр.
Скрытая звезда — Пятнистая змея — Ян Чунь.
Удивительная звезда — Белолицый господин — Чжэн Тянь-шоу.
Звезда справедливости — Девятихвостая черепаха — Тао Цзун-ван.
Звезда изящества — Железный веер — Сун Цин.
Звезда музыки — Железный свисток — Яо Хэ.
Звезда быстроты — Гун Ван Тигр с пятнистой шеей.
Звезда поспешности — Раненный стрелой тигр — Дин Дэ-сунь.
Звезда нажима — Маленький, неудержимый — Му Чунь.
Обузданная звезда — Дьявол ножа — Цао Чжэн.
Дьявольская звезда — Бог хранитель в облаках — Сун Вань.
Волшебная звезда — Достающий небо — Ду Цянь.
Звезда мрака — Злой тигр — Сюэ Юн.
Удаленная звезда — Полководец, побивающий тигров — Ли Чжун.
Пустая звезда — Малый властелин — Чжоу Тун.
Сиротливая звезда — Пятнистый леопард — Тан Лун.
Целая звезда — Ду Син — Лицо дьявола.
Короткая звезда — Дракон, вышедший из леса — Цзоу Юань.
Угловая звезда — Цзоу Жун — Однорогий дракон.
Звезда заточения — Сухопутный зверь — Чжу Гуй.
Спрятанная звезда — Смеющийся тигр — Чжу Фу.
Скрывшаяся звезда — Золотоглазый тигр — Ши Энь.
Спокойная звезда — Цай Фу — Железные руки.
Раненая звезда — Одинокий цветок Цай Цин.
Звезда служанка — Бог смерти — Ли Ли.
Звезда исследования — Черноглазый тигр — Ли Юн.
Звезда злобы — Безликий — Цзяо Тин.
Звезда безобразия — Каменный полководец — Ши Юн.
Звезда исчислений — Маленький Юй-чи — Сунь Синь.
Тайная звезда — Тигрица тетушка Гу.
Звезда наказаний — Огородник Чжан Цин.
Мужественная звезда — Людоедка — Сунь Эр-нян.
Порочная Звезда — Огонь-баба — Ван Дин-лю.
Звезда здоровья — Дух погребения — Ю Бао-сы.
Звезда крыса — Дневная крыса — Бай-шэн.
Звезда разбойник — Блоха на барабане — Ши Цянь.
Звезда собака — Рыжий пес — Дуань Цзин-чжу.
На этом монах Хэ закончил свои разъяснения Небесной книги, а Сяо Жан записал все, что он сказал. Когда присутствовавшие прочитали эту запись, они удивились и даже напугались. Тогда Сун Цзян, обращаясь к остальным главарям, оказал:
— Мне, маленькому и ничтожному чиновнику, самим небом предназначено быть главной звездой среди других звезд. Вы, братья мои, когда-то были людьми из одной компании. Но небо повелело нам собраться здесь ради правого дела. Количество наших главарей предопределено сейчас, и каждый из нас уже занимает соответствующую должность. Необходимо строго выполнять свой долг и не ссориться из-за места. Волю неба нарушать нельзя!
— Все это предопределено самой судьбой, так кто же осмелится нарушить волю неба и земли?! — отвечали хором присутствующие.
Тогда Сун Цзян достал пятьдесят лян золота и отдал монаху Хэ за труды. Остальные монахи также получили вознаграждение, собрали все предметы, необходимые для моления, и покинули лагерь.
Однако мы не будем говорить здесь о том, как добирались монахи к себе домой, а расскажем лучше, как Сун Цзян держал совет с военным советником У Юном, Чжу У и другими главарями. На совете было решено установить в зале дощечку с написанными на ней большими иероглифами: «Зал Верности и Справедливости», а также повесить большую таблицу над павильоном «Нерушимой дружбы», перед которым сделать три прохода. Позади зала Верности и Справедливости построить террасу формы летящего дикого гуся, а на самой вершине горы построить большой зал с двумя пристройками — с восточной и западной стороны. В главном зале следовало установить алтарь с таблицей в честь небесного князя Чао Гая. Помещение с восточной стороны предназначалось для Сун Цзяна, У Юна, Люй Фана, Го Шэна, с западной — для Лу Цзюнь-и, Гун-Сунь Шэна, Кун Мина и Кун Ляна. На втором холме дома, расположенные с левой стороны, — для Чжу У, Хуан Синя, Сунь Ли, Сяо Жана и Пэй Сюаня и с Правой стороны — для Дай Цзуна, Янь Цина, Ань Дао-цюаня, Хуан-Фу Дуаня.
Слева от зала Верности и Справедливости находилась канцелярия, оклады для продовольствия и ценностей, а также помещения, в которых жили Чай Цзинь, Ли Ин, Цзян Цзинь и Лин Чжэн. Справа от зала помещались — Хуа Юн, Фань Жуй, Сян Чун и Ли Гунь.
Охрана первого прохода на южной стороне горы поручалась Се Чжэню и Се Бао. Второй проход должны были охранять Лу Чжи-шэнь и У Сун, а третий — Чжу Тун и Лэй Хэн. Проход на восточной стороне должны были караулить Ши Цзинь и Лю Тан, на западной — Ян Сюн и Ши Сю, а на северной — Му Хун и Ли Куй.
Кроме этих шести укрепленных проходов, сооружалось еще восемь лагерей: четыре на суше и четыре на воде. Лагерем на суше, который находился к югу от гор, должны были командовать Цинь Мин, Со Чао, Оу Пэн и Дэн Фэй; в лагере, расположенном к востоку, — Гуань Шэн, Сюй Нин, Сюань Цзань, Хао Сы-вэнь, к западу — Линь Чун, Дун Пин, Шань Тин-гуй, Вэй Дин-го и к северу — Ху-Янь Чжо, Ян Чжи, Хань Тао и Пэн Цзи. В водный юго-восточный лагерь назначались Ли Цзюнь и Юань Сяо-эр; в юго-западный — Чжан Хэн и Чжан Шунь; в северо-восточный — Юань Сяо-у и Тун Вэй и в северо-западный — Юань Сяо-ци и Тун Мэн.
Обязанности были распределены также и между остальными главарями. Были установлены новые образцы боевых знамен и решены другие вопросы. На вершине горы был установлен флаг цвета абрикоса. На флаге было написано пять слов: «Во имя неба осуществлять добродетель». Перед залом Верности и Справедливости установили два вышитых красных флага. На одном из них была надпись: «Защитник справедливости из Шаньдуна», а на втором — «Нефритовый Цилинь из Хэбэя».
Были установлены еще и другие знамена. Например: знамя летающего дракона, летающего тигра, летающего медведя, летающего барса, черного дракона, белого тигра, южного созвездия, северного созвездия, знамя желтой алебарды, белого бунчука, синее знамя, черный зонт, знамя с тёмнокрасными кистями и большой черный стяг. Кроме всех этих знамен и полотнищ, которые были предназначены для центрального отряда, были установлены еще знамена девяти небес, знамя Большой Медведицы, знамя трех сия природы и девяти сияний, знамя двадцати восьми звезд Зодиака, знамя шестидесяти четырех триграмм и девяти чертогов, восьми триграмм неба и сто двадцать четыре знамени блюстителей неба. Все полотнища и знамена изготовил Хоу Цзянь, а военные бирки и печати — Цзинь Да-цзянь.
Наконец, все было закончено, выбрали счастливый день и забили коров и лошадей, чтобы принести жертву духам неба и земли и остальным. В зале Верности и Справедливости, а также в павильоне «Нерушимой дружбы» красовались новые надписи и был поднят стяг абрикосового цвета с надписью: «Во имя неба осуществляем добродетель».
В этот день Сун Цзян устроил большое пиршество. Он сам принес свои бирки и печати и объявил собравшимся следующее:
— Братья мои, занимающие большие и малые должности! Каждый из вас со всем усердием и прилежанием должен выполнять ту работу, которая поручена ему. Во имя долга и справедливости никто не смеет нарушать установленных законов. Того, кто сознательно нарушит порядок, мы будем беспощадно, без всякого снисхождения судить по военным законам.
И после этого он зачитал такой приказ:
«Главными командирами всех отрядов в Ляншаньбо назначаются: Охраняющий справедливость — Сун Цзян и Лу Цзюнь-и Нефритовый Цилинь. Два советника, управляющие всеми военными делами: У Юн Мудрый и Взлетающий в облака дракон — Гун-Сунь Шэн. Еще одним советником по военным делам, который будет совместно с указанными выше обсуждать и решать все военные вопросы, назначается талантливый военный советник Чжу У. Заведовать казной и продовольственными окладами будут два командира — Чай Цзинь Маленький вихрь и Орел, взмывающий к облакам — Ли Ин. Командовать конницей я назначаю пять командиров: Гуань Шэна Большой меч, Линь Чуна Барсоголового, Цин Мина Громовержца, Ху-Янь Чжо С двумя плетками и Дун Пина С двумя копьями. Командирами конницы, которые будут одновременно и командирами авангарда, назначаются Хуа Юн — Маленький Ли Гуан, Сюй Нин Золотое копье, Ян Чжи Черномордый зверь, Со Чао Неудержимо рвущийся вперед, Чжан Цин Стрела без оперения, Бородач — Чжу Тун, Ши Цзинь Девятидраконовый и Му Хун Не знающий преград. Младшими командирами конницы, которые будут нести ответственность за передовые посты, назначаются шестнадцать человек: Хуан Синь Покоритель трех гор, Болезненный полководец — Сунь Ли, Сюань Цзань Безобразный зять, Хао Сы-вэнь Бог-хранитель, Хань Тао Непобедимый, Пэн Цзи Глаз неба, Шань Тин-гуй Волшебный полководец воды, Вэй Дин-го Волшебный полководец огня, Оу Пэн Орел золотокрылый, Огненноглазый лев — Дэн Фэй, Пятнистый тигр — Янь Шунь, Чудесный железный свисток — Ма Линь, Тигр, прыгающий через стремнины-Чэнь Да, Пятнистая Змея — Ян Чунь, Парчовый барс — Ян Линь и Малый властелин — Чжоу Тун.
Командовать пешими частями будут десять человек: Татуированный монах — Лу Чжи-шэнь, Странствующий монах — У Сун, Рыжеволосый дьявол — Лю Тан, Крылатый тигр — Лэй Хэн, Черный вихрь — Ли Куй, Мот — Янь Цин, Ян Сюй Болезненный Гуань Со, Неудержимый — Ши Сю, Се Чжэнь — Двухглавая змея и Се Бао Двухвостый скорпион.
Командирами пеших отрядов назначаются семнадцать человек: Волшебник, будоражащий землю — Фань Жуй, Бог смерти — Бао Сюй, Восьмирукий Будда — Сян Чун, Взлетающий в небеса — Ли Гунь, Злой тигр — Сюэ Юн, Золотоглавый тигр — Ши Энь, Маленький неудержимый — Му Чунь, Полководец, избивающий тигров — Ли Чжун, Белолицый господин — Чжэнь Тян-шоу, Бог-хранитель в облаках — Сун Вань, Достигающий неба — Ду Цянь, Тигр, вышедший из леса — Цзоу Юань, Однорогий дракон — Цзоу Жун, Гун Ван Тигр с пятнистой шеей, Дин Дэ-оунь Раненный стрелой тигр, Безродный — Цзяо Тин и Каменный полководец-Ши Юн.
Для обороны четырех водных крепостей назначаются восемь начальников: Ли Цзюнь Дракон, будоражащий реки, Чжан Хэн Лодочник, Чжан Шунь Белая лента в воде, Глава духов и демонов — Юань Сяо-эр, Недолговечный — Юань Сяо-у, Живой владыка ада — Юань Сяо-ци, Вышедший из пещеры дракон — Тун Вэй и Тун Мэн — Черепаха, поворачивающая реки вспять.
В четырех кабачках наших разведывательных пунктов, служащих также и для приема прибывающих в лагерь людей, будут служить восемь начальников. В кабачке, что около восточной горы, Сунь Синь Маленький Юй-чи и тетушка Гу, по прозвищу «Тигрица». В кабачке около западной горы — Огородник — Чжан Цин и Людоедка — Сунь Эр-нян. Около южной горы — Сухопутный зверь — Чжу Гуй и Ду Син Лицо дьявола. С северной стороны — Дух, ускоряющий смерть — Ли Ли и Огонь-баба — Ван Дин-лю.
Главным начальником всех разведчиков назначается Волшебный скороход — Дай Цзун.
Четыре человека: Железный свисток — Яо Хэ, Блоха на барабане — Ши Цянь, Золотистый пес — Дуань Цзин-чжу и Дневная крыса — Бай-шэн — будут ведать связью, пересылкой и доставкой срочных секретных донесений.
Во главе охраны центрального лагеря назначаются два военачальника конных частей: Маленький Вэнь-хоу — Люй Фан и соперник Жэнь Гуя-Го Шэн, а также два военачальника пеших войск — Кун Мин Кудрявый и Кун Лян Одинокий огонь.
Два человека будут ведать наказаниями и казнями — это Цай Фу Железные руки и Цай Цин Одинокий цветок.
Главными начальниками разведки во всех конных отрядах назначаются Ван Ин — Коротконогий тигр и Зеленая в один чжан — Ху Сань-нян.
Управлять и проверять строительство и снабжение будут шестнадцать главарей; ведение всей переписки, изготовление приказов о мобилизации и переброске отрядов и прочие дела подобного рода поручаются Волшебному писарю — Сяо Жану. Вознаграждение за заслуги, а также установление мер наказания за преступления возлагаются на уполномоченного по военно-политическим вопросам Пэй Сюаня Справедливого судью. Ведение учета ценностей и продовольствия, прием и выдача их возлагаются на Волшебного счетчика — Цзян Цзина. Наблюдение за строительством судов — больших и малых — на Мэн Кана, по прозвищу «Нефритовый столб». Изготовление бирок и печатей поручается Цзинь Да-цзяню, по прозвищу «Чудесный гравер». Изготовление знамен и разного рода полотнищ, равно как и одежды, поручается Хоу Цзяню, по прозвищу «Обезьяньи руки». Для наблюдения за конями и их лечения устанавливается специальная должность врача, на которую назначается Рыжебородый — Хуань-Фу Дуань. Для лечения людей учреждается должность врача, на которую назначается Волшебный врач — Ань Дао-цюань. Наблюдение, контроль и изготовление военного оружия и всякого рода железных изделий возлагаются на Пятнистого леопарда — Тан Луна. Изготовление взрывчатых снарядов, ракет и прочее — на Лин Чжэна, по прозвищу «Потрясающий небо». Наблюдение за строительством и ремонтом домов и помещений поручается Ли Юну, по прозвищу «Черноглазый тигр». Убоем окота — коров, лошадей, свиней, овец и т. п. — будет ведать Дьявол ножа — Цао Чжэн. Устройством и проведением пиршеств — Сун Цин, по прозвищу «Железный веер». Изготовлением вина, уксуса и прочих продуктов — Чжу Фу Смеющийся тигр. Ответственным за строительство укреплений вокруг крепости Ляншаньбо назначается Тао Цзун-ван Девятихвостая черепаха. Знаменосцем главнокомандующего назначается Ю Бао-сы Дух погребения.
Настоящее распоряжение обязанностей произведено в двадцать второй день, четвертого месяца, правления Сюаньхэ, на всеобщем совете в лагере Ляншаньбо».
И вот, когда глава лагеря Ляншаньбо — Сун Цзян — закончил чтение своего приказа и распределение обязанностей между всеми главарями было завершено, каждый из них получил бирки и печати. Затем был устроен пир. К концу торжества все главари были совершенно пьяны и разошлись по своим домам.
А те, которые еще, не получили определенного назначения, собрались вокруг зала Дикого гуся и стали ждать. Вот как восхваляет автор одного сочинения жизнь в Ляншаньбо:
«Со всех сторон, изо всех областей собрались сюда люди разного происхождения и зажили одной семьей. В этом сущность главных грозных созвездий неба и земли и красота объединения героев среди людей. На пространстве в тысячу ли они встречаются и утром и вечером, и их сердца слиты воедино. Они, эти люди, готовы жить и умереть вместе. И хоть по своему внешнему виду и по языку они отличаются друг от друга, так как пришли с разных концов страны, но каждый из ник питает к другому глубокую симпатию и всех их объединяет чувство верности, искренности, высокого долга чести и взаимного доверия. Среди них есть и потомки императоров, и монахи, выходцы из богатых, состоятельных семей, и полководцы, и чиновники; одним словом, здесь собрались самые различные люди, вплоть до охотников, рыболовов и даже убийц и палачей, однако все они одинаково относятся друг к другу и называют друг друга братьями. Здесь нет разделения на благородных и подлых. Более того, они живут между собой как родные братья. Есть тут и супружеские пары и дядя с племянником, а также слуги, последовавшие за своими господами и стремившиеся к тому, чтобы отомстить за обиды. Все они наравне с другими принимают участие в пиршествах и веселятся. Никто не чуждается друг друга. Есть среди них умные и просвещенные, глупые и невежественные, есть деревенские простаки и хорошо воспитанные, изящные люди, но раздоров и подозрений тут не бывает. Каждый верит другому и понимает его. Есть среди них искусные составители бумаг, красноречивые ораторы, а также люди, мастерски владеющие мечом или копьем, ходоки-скороходы. Словом, каждый постиг в совершенстве какое-нибудь искусство и использует его здесь. Как жаль, что среди писак-клеветников не нашелся волшебник, который смог бы описать все это хорошим языком. Он надолго оставил бы память. Люди из Ляншаньбо больше всего ненавидели богачей, которые нечестным путем наживали себе состояние. Для них было счастьем уничтожать подобных людей, они считали это своей заслугой перед богами. На пространстве в пятьсот ли жило сто восемь доблестных героев. В прежнее время часто можно было слышать их имена среди вольного-люда, вести о них разносились словно ударами в древний колокол. И лишь теперь мы можем назвать их имена в ряду созвездий, подобно тому, как перебираем одну за другой четки во время молитвы. Что же касается Чао Гая, то он не решился называться князем, а потому и отошел в другой мир преждевременно. Сун Цзян исполнил желание всех и, стремясь защищать справедливость, согласился стать главарем лагеря. Стоит ли говорить о том, как он созывал людей в горы? Ведь он всегда мечтал вступить на правильный путь и сделаться опорой императорского трона».
И вот, когда в зале Верности и Справедливости были отданы все приказы и распоряжения, Сун Цзян выбрал счастливый день, совершил возжигание курений и приказал бить в барабаны и созывать всех главарей. Когда все собрались, Сун Цзян обратился к присутствующим:
— У нас сейчас многое изменилось. И я хочу оказать вам несколько слов. Все мы объединены в небесные и земные созвездия и должны принести небу клятву о нашем союзе, о том, что у нас не будет никаких раздоров и до конца дней своих мы будем поддерживать друг друга в бедствиях и несчастиях и все наши силы отдадим на защиту государства и блага народа.
Речь его всех порадовала, и вот, совершив возжигание благовоний, каждый из них опустился на колени, и Сун Цзян от имени всех дал клятву:
«Я — ничтожный и маленький чиновник, неученый и неспособный — не ведаю, почему на меня возложена такая трудная обязанность. Но я чувствую, что близится назначенный срок. Поэтому я собрал своих братьев в Ляншаньбо и объединил всех героев на водных пространствах. Нас всего сто восемь человек, что совпадает с небесным предначертанием, а также со стремлениями людей. Мы клянемся! Пусть небо и земля казнят самой лютой смертью того, кто забудет добродетель и будет попирать великое дело справедливости. Пусть все боги обрушатся на него, и пусть он нигде в течение десяти тысяч столетий не вернется к человеческой жизни; пусть навсегда погрузится он в море страданий и бедствий. Наше желание — строго охранять в сердце своем верность и справедливость, отдать все свои силы на служение нашей родине и во имя неба осуществлять на земле справедливость и обеспечить мир и порядок для народа. Пусть боги и небо будут свидетелями наших стремлений, а если мы нарушим свою клятву, то готовы понести за это тяжкую кару».
Все присутствующие выразили свое согласие всегда выполнять клятву, вечно быть вместе и никогда друг с другом не разлучаться. В знак того они помазали кровью губы и разошлись лишь тогда, когда напились допьяна.
А сейчас, читатель, послушайте, что я вам скажу. Высокое чувство долга и справедливости людей, о которых только что шла речь, воспето в стихах:
Сияние от земли взметнулось в небо.
Небесные созвездия и земные созвездия спустились к людям,
Если говорить об этом, то от дерзости даже мороз пробирает по коже.
Если же говорить о местах, где это происходило, то даже у героев дух захватывает.
Все стоящие за справедливость и равнодушные к богатству стекались на водные пространства в Ляншаньбо.
Туда же собрались и те, кто горел чувством мести.
Перед залом были зачитаны небесные письмена. Но мы не станем утруждать вас подробным описанием.