Две недели прошло с тех пор, как президент Пакистана генерал Первез Мушарраф ввёл «чрезвычайное положение» в стране, что стало причиной протестов пакистанцев по всему миру. Все были поражены, узнав о том, что Пакистан находился на военном положении целое десятилетие. Энтузиазм, энергия, надежда в людях напоминают мне, почему я сохраняю оптимизм в отношении перспектив Пакистана, несмотря на многократные и систематические попытки генерала Мушаррафа разочаровать меня.
Антиправительственная демонстрация в Пакистане. Фото: Banaras Khan/AFP/Getty ImagesМушарраф захватил власть более девяти лет назад после бескровного государственного переворота и пообещал нам стратегию «просвещённой умеренности», тем не менее, единственное, что произошло, – армия стала самой богатой и самой коррумпированной организацией в стране. Он обещал нам мир, однако мы пережили наиболее ужасные террористические атаки в истории государства. Он обещал демократию – не нужно и говорить, что мы так её и не увидели.
Как очевидно, Мушарраф не намерен отдавать власть своим соотечественникам. Единственное, что его заботит, – это консолидация власти в руках военных, и он неустанно работает над этим. Результат на лицо.
Из 10 миллиардов долларов, которыми США обеспечили Пакистан в рамках программы помощи, осуществляемой Комиссией 9/11, более 5 миллиардов пошло на военные нужды, на предположительную поддержку «борьбы против терроризма». Однако это непреднамеренно сыграло роль пополнения офицерских банковских счетов. А расходы государства на образование и здравоохранение составили менее 3% от национального ВВП.
Теперь же, во имя государственной безопасности президент Мушарраф арестовал сотни юристов, активистов и студентов, так как, по его словам, судебная власть чрезмерно вмешивается в государственные дела. Он должно быть отлично знает, что народ у власти – это самая большая угроза лидеру, который правит железной рукой.
Как только известие о гнусных действиях президента страны распространилось по всему миру, были организованы протесты и объединены ресурсы с целью посмотреть, смогут ли пакистанские эмигранты и жители Пакистана вместе исправить эту величайшую ошибку. Начиная с 1990-х, пакистанцы были очень довольны политической ситуацией в стране. Гражданское общество редко мобилизировалось или подавало ясный и единый голос как «за» так и «против» чего-нибудь.
Все мои стереотипы и представления были разбиты, хотя ранее в этом году, когда председателя верховного суда Ифтикхара Ахмеда Чаудхри вынудили выйти в отставку, люди вышли на улицы, как никогда раньше. Они вышли, отлично зная, что могут больше не увидеть дневной свет. Когда две недели назад было объявлено «чрезвычайное положение», моя вера в гражданское общество Пакистана возвратилась во второй раз в этом году. В первый раз это было, когда судья Чаудхри был уволен, юристы и активисты тогда вышли, чтобы выразить протест; и сегодня это происходит вновь.
Первый протест, о котором я узнал из новостей, был организован группой студентов Колумбийского университета. В течение одного дня электронные сообщения были отправлены сотням людей, и в один момент эта молодежь сделала историю и оказалась в заголовках новостей. СМИ по всему миру донесли до масс послание и надежды на демократию этих протестующих.
Спрашивается: какое значение имеют эти протесты? Что они могут изменить? К чему они приведут? Уместно было бы упомянуть, что эти протесты происходят весьма часто, и их организовывают студенты, молодые специалисты и лидеры сообществ. Эти люди возможно имеют личные интересы в отношении определенных политических партий или результатов выборов, однако их связывает единая цель – вернуть демократию в Пакистан. Ни больше, ни меньше.
В первый раз я услышал о Мушаррафе как о демократическом президенте Пакистана, когда он призвал провести референдум, чтобы заручиться доверием по отношению к его президентству в начале 2002 года. Но ключевая разница между выборами и референдумом в том, что на выборах есть альтернатива, а на референдуме нет. Не приходится и говорить, что результаты референдума были сфабрикованы, а число избирателей было фальсифицировано. Но самое смешное в том, что Мушарраф вошел в историю как единственный человек, за которого проголосовало 98% участников референдума. Я и мои друзья узнали, что избирательный бюллетень бросали раз пятнадцать или даже больше!
Очевидно, что пакистанской политике не хватает лидеров. Как ни прискорбно, у населения Пакистана не было другого выбора, кроме как повторно избирать Шарифа и Бхутто в 1990-х, прекрасно понимая, что их репутация не подобает для лидеров избирательного списка. Политическая система так развращена, что когда я общался с пакистанской молодежью, никто из них не считал государственную службу осуществимой для своей карьеры. «Оставьте это для богатых и привилегированных», – говорили их родители.
Многие люди на Западе обеспокоены и ошеломлены снимками из Пакистана, сделанными в последнее время. Каждый раз, открывая газету, можно увидеть жестокие картины столкновений полиции с протестантами и как последних забирают прямо с улиц и запихивают в полицейские фургоны. Является ли это пропагандой СМИ? Если это так, то кому это выгодно? Кто знает, освободят их или же будут судить военным судом по новому закону, изданному недавно Мушаррафом?
Ещё более сильное опасение многие пакистанцы испытывают в отношении перспектив страны под руководством Беназир Бхутто в случае, если она действительно вернется к власти. Я разделяю этот страх, поскольку сам вырос в Пакистане, разрушенном Бхутто. Тогда всё было настолько коррумпировано, что критики даже называли мужа Бхутто «мистером 10 процентов», поскольку он, по слухам, положил себе в карман 10 процентов от торгового оборота между правительством Пакистана и другими странами. После того, как её признали виновной в коррупции несколько европейских стран (где семья Бхутто имеет многочисленные банковские счета), а ей не хватило самоуважения, чтобы появиться в суде общей юрисдикции, Бхутто возвращается с чувством мести.
Будущее представляется неясным, полным испытаний и бедствий, но народ Пакистана остаётся бесстрашным. В конце концов, после того, как 60-летняя страна десятки лет находилась под властью диктаторов, единственное, что осталось у людей, – это надежда. В сердце я понимаю, что слезы, появляющиеся у демонстрантов при каждом ударе полицейской дубинкой по их телу, не от боли, а от чувства освобождения из-под власти. При каждом заключении протестанта в темную и грязную камеру, находящуюся далеко от его дома, рождаются сто новых, которые выходят на улицы, чтобы заступится за тех, кто находится в опасности. На каждого пакистанца, который когда-то симпатизировал Мушаррафу, найдутся тысячи пакистанцев, стремящихся вернуть к власти представителя, избранного демократическим путём.
То, что я написал здесь, не мечты, Это история моей юности, которую я провел под властью Мушаррафа, и это будущее Пакистана. То, что я каждый день наблюдаю здесь в Нью-Йорке, служит доказательством тому факту, что «чему быть, того не миновать»: воля людей исполнится. Есть только один путь вперед, и я вижу его в глазах всех тех, кто не забыл мечту основателя Пакистана Мухаммеда Али Джинны о сплоченности, верности и дисциплине – девиз Джинны, выбранный для своих соотечественников. Три простых слова, три простых напоминания для Мушаррафа.
Автор Зишан Сухайль живет в Нью-Йорке и является членом правления организаций «Американцы за просвещенную демократию» и «Мусульманская консультационная сеть».
